Вульф (ЛП) - Хоуп Пейсли

Широкое старое крыльцо ее большого столетнего дома уже почти полностью снесено, а ведь прошел всего день. Новый кедр лежит на поддонах у крыльца, внедорожника Шанталь давно нет, но мотоцикл на подъездной дорожке и мой проспект, сидящий в кресле под деревом, говорят о том, что Бринли здесь. Я сказал ей, что у меня дела и что она должна поехать домой с Лейлой и другими девушками и собрать свои вещи, все, что она хочет взять с собой.

Я вижу, как задергивается занавеска на кухне, когда я глушу мотоцикл. Мне становится интересно, что происходит внутри. Во что она будет одета? Она послушалась меня, собрала вещи и готова уехать, или же она будет злиться и сопротивляться? Будет ли она благодарна мне за то, что я привел бригаду, чтобы починить ее крыльцо, или вспылит, что я ввязался не в свое дело?

— Спасибо, брат, — говорю я Остину, нашему новому проспекту, под звуки пил и разговоры строителей. Я похлопываю его по плечу. — Вы, ребята, можете заканчивать, порадуйте соседей, уже поздно.

— Круто, просто ты сказал — как можно быстрее, так что мы не собирались останавливаться, пока ты не разрешишь.

Я киваю. Хороший человек.

— Парни или Шелл собираются приготовить барбекю сегодня вечером? — спрашивает он.

— Возможно, не стесняйся, поезжай туда, — говорю я, пока он застегивает шлем.

Я оборачиваюсь и киваю бригаде на крыльце: двум другим проспектам клуба, пожилому члену, который уже почти не ездит, и его внуку, лицензированному плотнику.

— Отличная работа, ребята, — говорю я им, направляясь к выходу.

— К завтрашнему дню мы разберем оставшуюся часть старого крыльца и начнем строить новое.

— Отвезите обрезки дерева на ферму Миллерса, пусть выставят мне счет, — говорю я и киваю, чтобы они уходили.

Я толкаю сетчатую дверь и вхожу в полутемный дом, на улице раздаются звуки инструментов, которые складывают в ящики, а также шум заводящихся грузовиков и мотоциклов.

Я оглядываю двухэтажный холл. Дом большой, слишком большой для одного человека. Однако в нем чисто, пахнет смесью спертого воздуха и лимона или цитрусовых, но вся мебель чистая и не покрытая, а стены бледно-серые.

— Ты зря теряешь время. Надеюсь, ты понимаешь, что нет ни единого шанса на мой переезд в твой клуб.

Я оборачиваюсь на вызывающий голос, раздающийся у меня за спиной. Бринли стоит босиком, в маленьких льняных шортах и черной укороченной майке, с растрепанными волосами, рассыпавшимися по плечам. Ее соски натягивают майку, а руки сложены под грудью, словно поддерживая ее. Ее лицо вызывающе нахмурено, давая мне понять, что она будет сопротивляться.

Черт возьми, она потрясающая, когда злится.

Я смотрю на нее с другого конца холла.

В одном она права. Я зря трачу время, но не в том смысле, в котором она думает.

Я никогда не смогу преодолеть свою тягу к ней.

Ее не спасти.

Ее дыхание сбивается, а язык высовывается на мгновение, чтобы облизать нижнюю губу. Внешне она держится уверенно, в ее светло-голубых глазах кипит злость. Но когда они встречаются с моими, я замечаю мелькнувший в них страх.

Эта доля секунды — все, что нужно моему телу, чтобы основной, первобытный инстинкт взял верх. Инстинкт охоты на нее, инстинкт полного обладания ею.

Последняя ниточка моего контроля рвется, и я понимаю, что пути назад нет.

Глава 29

Бринли

Я застываю, боясь пошевелиться или вздохнуть. За то короткое время, что знаю Габриэля, я видела его злым, веселящимся, пугающим, сосредоточенным, властным.

Но таким я его никогда не видела. Я не могу понять его взгляд.

Он не отвечает мне.

Его взгляд напряженный и сосредоточенный, кажется, касается каждого волоска на моей голове, каждого участка кожи. Как будто он запоминает очертания моего тела. Я боюсь снова заговорить или даже вздохнуть.

Я жду, как муха, попавшая в паутину.

Как только Габриэль шевелится, я вздрагиваю. Он ухмыляется и спокойно стягивает жилет, отбрасывая его на спинку стула. Он поворачивается и молча идет обратно к входной двери. Он кладет руку на середину, опирается на нее и опускает голову, на мгновение замирая, словно собираясь с мыслями. Я вижу, как поднимаются и опускаются его плечи, когда он тяжело вздыхает. Его вторая рука поднимается и на мгновение ложится на ручку, а затем он медленно запирает дверь с громким щелчком, который, кажется, эхом разносится по всему дому. Я чувствую опасность, но словно приросла к месту, слишком напуганная, чтобы куда-либо уйти. Габриэль медленно отворачивается от двери и смотрит на свой жилет на стуле. Проходит секунда. Потом две, прежде чем он снова поднимает на меня свой мрачный взгляд.

— Беги, — рычит он.

Я снова вздрагиваю от глубокого тембра его голоса, раздавшегося в тишине.

— Ч-что?

— Похоже, — он начинает двигаться ко мне, и я готовлюсь к бегству, — мы зашли в тупик. Поэтому я дам тебе минуту на размышление.

В этот момент я понимаю, что беспомощна перед лицом угрозы, потому что все еще не двигаюсь. Я просто наблюдаю словно в замедленной съемке, как охотник приближается ко мне, хватает за обе руки и грубо притягивает к себе, наши тела соединяются, и его одурманивающий аромат окутывает меня, притягивая ближе.

— Если я найду тебя до захода солнца, я трахну тебя, и с этого момента ты будешь знать, что принадлежишь мне.

Его губы почти касаются моих, большие ладони зарываются в мои волосы, и я чувствую, как его эрекция вжимается в мой живот.

— Ты можешь трахать меня, но я никогда не буду принадлежать тебе, — испытываю я его терпение.

Габриэль сжимает мои волосы в кулак и резко запрокидывает мое лицо.

— Чертова маленькая негодница. — От его глубокого голоса у меня по спине пробегает дрожь.

Его губы так близко, и я жду, тяжело дыша, потому что не могу пошевелиться. Его рука так крепко сжимает мои волосы, что, скорее всего, он вырвал бы их с корнем, если бы я попыталась освободиться. Я смогу убежать только тогда, когда он меня отпустит, и он это знает. Его мятное дыхание с привкусом бурбона проникает в меня, когда он проводит языком по моей нижней губе. Он втягивает ее в рот, а затем прикусывает так сильно, что выступает кровь. Мой мозг говорит мне, что это боль, но мое тело воспламеняется, киска начинает пульсировать, и я стону ему в рот.

— Что ты со мной делаешь? — спрашивает он, дыша так же тяжело, как я.

Я смотрю ему в глаза и продолжаю испытывать его, вспоминая слова Лейлы. Он хочет мое тело, он жаждет меня. Это мое оружие и я буду его использовать. Я опускаю взгляд, затем снова смотрю на него.

— Пожалуйста… — Я тихо всхлипываю, словно не могу дождаться, когда он возьмет меня.

Он рычит, и я чувствую этот момент, когда он сдается и его контроль исчезает, падая вместе со всеми моими запретами на пол.

— К черту…

Он едва успевает произнести эти слова, как его губы обрушиваются на мои, точно так же, как в лесу, но на этот раз он не останавливается. Габриэль одним плавным, уверенным движением отпускает мои волосы и обнимает ладонями мое лицо, его язык проникает внутрь и движется в томном ритме с моим, пробуя меня на вкус. Этот поцелуй полон страсти, которую я не в состоянии осознать. Это губы, языки, зубы. Этим поцелуем он заявляет на меня права, целует так, словно ничего вокруг не существует. И я понимаю, что меня еще никогда не целовали по-настоящему.

Все мужчины до этого не в счет.

Я обхватываю его за плечи, чувствуя, как под рубашкой напрягаются мышцы, и мне невыносимо хочется ощутить его кожу, его обнаженное тело, прижатое к моему. Я скольжу руками вверх и запускаю их в его волосы. Я сильно прижимаюсь к нему, и он стонет мне в рот. Но этого недостаточно, мне нужно быть ближе, я отчаянно хватаюсь за него и тяну к себе. Я вжимаюсь в него, словно его тело создано для того, чтобы вместить мое, но все равно не могу достичь необходимой мне близости. Габриэль целует меня так глубоко, что я не знаю, сколько времени прошло с моего последнего вздоха, и мне все равно. Я готова умереть в его объятиях. Пусть этот кайф длится вечно. Его руки снова зарываются в мои волосы — секунду спустя? Минуты? Понятия не имею.