Измена. Просчиталась, но...где? (СИ) - Дюжева Маргарита
Особенно ее бесило, что к этой бабище каждый день наведывался муж. Обычный такой мужичонка, интеллигентный, неброский. Явно без лишнего бабла. Как их вообще в такую клинику пустили?
К девушке тоже приходил муж. Молодой, высоченный, плечистый, с легким намеком на восточные корни.
И только к Ольге никто не приходил! Поэтому ей приходилось выкручиваться и придумывать налету:
— Представляете, опять в командировку улетел. Весь бизнес на нем. — с важным видом говорила она этим товаркам. А потом понижала голос до шепота и доверительно сообщала: — Сами понимаете, большие деньги – большая занятость.
А Прохоров в это время еще грел задницу на морях со своей старой калошей и выводком и игнорировал сообщения, которыми она его закидывала. Она присылала ему десятки фотографий ребенка с умилительными подписями «наш красавчик», «вылитый папочка», «смотри, как на тебя похож», и никакой реакции! Только в самый первый раз, когда написала, что все прошло хорошо, и сообщила вес и рост, прилетело скупое «ок».
Однако сдаваться она не собиралась. Наверняка, ему там под руку жена нудела, не давая нормально ответить и проявить чувства. Но когда они вернутся – все изменится! Она ведь сына ему родила, за одно это он обязан носить ее на руках.
И вот она изображала из себя счастливую мать, женщину, которую мужик носит на руках и готов весь мир бросить к ее ногам. Причем так хорошо изображала, что сама в это поверила и вжилась в роль. Рассказывала, что к возвращению подготовят детскую, а из клиники будут забирать на шикарной машине и с цветами.
Настроение испортила старородящая тетка. Ее невзрачный мужичок приехал за ней на Гелике! Ольга глазам своим не поверила, когда из коридорного окна увидела, как он заботливо помогает ей забраться в салон, потом садится на водительское, и они уезжают.
Эх, ее и бомбило после этого. Подумать только, очередная старая карга, удачно пристроившая свою дряхлую жопу. Откуда они только берутся?
Молодуха тоже взбесила. За ней приехал муж на простенькой иномарке, но с розовым бантом на крыше.
— Подарок, — смущенно сказала девушка. — За дочку.
Ольга только зубами скрипнула. Она-то сына родила, а подарков все не было. И из клиники ее забирал не мужик на шикарной тачке, как она всем говорила, а Олеся на такси.
— Какой хорошенький, — сюсюкала рыжая, едва взглянув на ребенка, — нос-кнопочка.
— Нос, как нос, — буркнула Ольга, отворачиваясь от окна, чтобы никто не видел ее позорного отъезда.
Всю дорогу она молчала, а Олеся рассказывала о том, что творилось дома.
— Я привезла тебе от сестры кроватку с пеленальным столиком и кучу пакетов с вещами. Еще она ванночку отдала и какие-то мелочи…
Ольга принимала помощь как должное, и была уверена, что это временно, ведь свой золотой билет она уже родила. Вот Глеб вернется, и все наладится.
А потом пришла ночь, и Ольга впервые узнала, каково это, когда младенец просыпается каждые три часа. Вонючий и голодный, орущий так, будто его режут. И его надо помыть, накормить, уложить, чтобы спустя некоторое время все повторилось заново.
И не на кого было перекинуть эту обязанность! Спать хотелось до одури! А он все орал и требовал к себе внимания, будто назло решил довести ее до белого каления.
К такому ее жизнь не готовила.
В этом круговороте использованных памперсов, нескончаемых воплей и постоянных пробуждений она даже не заметила, как наступило утро.
Сын заснул, но на сколько - неизвестно, и, пытаясь хоть как-то оклематься, Ольга выползла на кухню, чтобы выпить кофе, потом отправилась в ванную. Там разделась догола и встала перед зеркалом.
Это был звездец…
Фиг с ними с синяками под глазами и бледно-зеленой, как у зомби, физиономией! Это можно исправить консилером, тональником и умелым макияжем. Самое страшное было ниже! Живот стал меньше, но не пропал окончательно, и сколько бы они ни пыжилась, пытаясь его втянуть, все без толку. Он умудрялся одновременно торчать, как надутый пузырь, и безобразно болтаться. Что в профиль, что в анфас выглядело ужасно. Покрытые растяжками дряблые бедра, унылая задница, бока, как у сорокалетней тетки! И это ничем не замазать! Не спрятать!
Титьки, конечно, больше стали, аппетитнее, но на фоне всей остальной катастрофы это совершенно не радовало.
Сколько же надо работать, чтобы вот это все рожавшее свиноматочное непотребство привести в нормальный вид?!
У нее началась истерика. Она смотрела на свое уродливое отражение и рыдала в голос.
Ее бизнес-план прогорел по всем фронтам. Она поставила на кон все: свою красоту, свою молодость, свою свободу. А что получила взамен? Вопящий вонючий кулек, не дающий нормально спать? Съемную однушку с видом на детский сад?
Все должно было быть не так!
Зарывшись ладонями в волосы, она выла раненой волчицей и проклинала всех на свете. Глеба, который повел себя как конченый козел, его сучью жену, спутавшую ей все карты, дур-подруг, Ирму, которая не могла подогнать нормального мужика, родителей, родивших ее не в столичном богатом доме, а в убогой двушке в Зажопинске!
— Уроды! Вы все уроды! — выла она, забыв, что дома находилась не одна.
В ответ на ее вопли ребенок снова проснулся и заорал. Наверняка, опять обделался!
Содрогаясь от рыданий, Ольга пошла к нему. Достала из кроватки, переодела, накормила и снова уложила. Все это время слезы градом катились по ее щекам.
Все! С нее достаточно!
Едва Гордей заснул, она снова выскочила на кухню и, прикрыв за собой дверь, начала названивать Прохорову.
Он не отвечал. Сколько бы она ни бомбила его звонками, этот козел так и не соизволил поднять трубку.
Тогда она начала писать. В гневе накатала сообщение на двадцать строчек, но случайно ткнула не туда, куда надо, и все удалила. Чуть не завизжала от злости. В итоге пришлось набирать заново.
Почему я одна должна сидеть с твоим ребенком?! Я не нанималась! Приезжай и занимайся с ним сам! Немедленно!
Спустя минуту телефон тренькнул входящим. Ольга ткнула на значок мессенджера и обнаружила возмутительное:
Твой выбор – твоя ответственность.
Что? Ее ответственность? Да какого хрена?!
Сам заделал и в кусты? А мне теперь отдуваться?
У нее слов цензурных не было, чтобы охарактеризовать эту ситуацию, а Прохоров как ни в чем не бывало продолжал добивать:
Я не просил тебя рожать.
Ее затрясло:
Да какая разница, просил или не просил. Я родила, так что будь добр выполняй свои обязанности!
На это он не ответил.
— Сука, сука, сука! — Ольгу просто разрывало на ошмётки от такого расклада.
Да как он смел!
Она еще много ему писала. Сидела на кухне и строчила одно послание за другим, но все они уходили в пустоту.
Под конец, выбившись из сил, она отправила:
Ну, хоть денег пришли! Иначе я привезу его к твоему порогу и оставлю! Пусть жена твоя с ним возится.
Когда пришло уведомление о том, что на ее карту упало аж десять тысяч рублей, Ольга чуть со всей дури не швырнула мобильник в стену.
Он издевался, да? Десять тысяч?! Всего?! Да тут в двадцать раз больше – и то недостаточно будет!
Ответить не успела, Прохоров сам написал:
На этом все. Жди алиментов.
Все? Все?! Он совсем там охренел что ли?
Я тебя по судам затаскаю!
Без проблем. Присылай дату и время.
Козел непробиваемый! Наверняка сука эта старая рядом с ним сидела и науськивала! Сама-то сытая, в достатке, на машинах, в дорогой одежде. Скорее удавится, чем позволит мужу хоть копейку на сторону отправить.
Ну ничего… Они еще попляшут. Суд всегда на стороне матери и ребенка. И сколько бы они не пытались соскочить – правосудие восторжествует. И какими-то там задрипанными алиментами она не обойдется! Пусть раскошеливаются по полной!
В комнате снова начал кукситься сын. Кто бы знал, как раздражало это его недовольное кряхтение. И что самое страшное – конца и края этому не было видно. Сколько теперь придется торчать рядом с ним? Год? Два? Когда их там берут в сад?
