Измена. Просчиталась, но...где? (СИ) - Дюжева Маргарита

— Прежде чем побежишь писать свои заявления, — стальным голосом сказал Глеб, — посмотри вон туда. Там камера. Вон там еще одна. И еще. С того момента, как ты переступила порог моего кабинета, каждое твое слово и действие записывалось. В приемной тоже. Уверен, момент, как ты подсыпала что-то в кружку, тоже попал в поле зрения. Так что будь добра, избавь от дешевых истерик.

Осознав, что прокололась по полной, девка заревела.

— Я не хотела. Я думала, все будет не так!

— А как должно было быть? Веселее, вкуснее и прибыльнее? Увы. Не все такие дураки, как вам хотелось бы, — сказала я.

— Меня Ольга обманула! Сказала, что Глеб Семенович хочет расслабиться, и за это готов помочь с работой. Таблеток дала, чтобы я подмешала ему. Пообещала, что все получится, потому что многие так уже поднимались! Делали ему приятное, а он их за это потом пристраивал на хорошие места.

— Сочувствую, но придется отвечать за свои поступки. И тебе, и Ольге.

В этот момент раздался стук. А вот и охрана пожаловала.

— Глеб Семенович, что случилось?

— Навязчивый нарушитель спокойствия, — он кивнул в сторону сжавшейся девицы. — Проследите, чтобы она покинула здание, и сообщите, у кого из местных работодателей устроена.

— Я больше так не буду!

— Конечно не будешь, милая, — согласилась я, — особенно после того, как проверим содержимое кружки.

— Ольга подставила меня! — вопила она, когда охранник оттеснил ее к выходу. — Обманула!

— Да-да, мы уже поняли, — согласилась я и, закрыв за ними дверь, обернулась к хмурому мужу.

— Опять развлекаешься, Прохоров? Прошлого раза оказалось мало?

— Вполне достаточно, — категорично ответил муж, — и прежде, чем ты начнешь строить теории, сразу скажу, как было. Я сидел, работал, никого не трогал.

— Починял примус…

— Давай без сарказма. Мне сейчас вообще не до него, — он выставил руку вперед, и я воочию увидела, как ее мелко трусило.

Надо же, как мужика зацепило. Кто бы мог подумать, что они так способны переживать из-за измен и всего, что с ними связано. Обычно же как? Я самэц, имею право, а ты иди борщ готовь и не выноси мозг на пустом месте.

— Успокоительного? У меня в кабинете есть…

— Не надо, Тань. Просто дослушай. Она пришла, принесла кофе. Сказала, так и так, Глеб Семенович, дело у меня к вам важное. Я, дурак старый, взял и спросил, какое, а она начала всякую херню лепетать, мол давно меня заприметила, давно наблюдала, да все стеснялась подойти. И такой я весь из себя прекрасный, страстный и опасный, что сердечко ее трепещет при виде меня. Все кружку ближе подвигала, а потом раздеваться начала, пыталась на руки забраться, с поцелуями лезла.

Меня тряхнуло. Я представила, как эта охотница за карьерным ростом к моему мужу лезла, и испытала жуткую потребность выскочить из кабинета, догнать ее и задушить.

Чертовы гормоны. Закипела моментально! Пришлось напоминать себе, что сейчас время для цивилизованного разговора и расставления точек над ё, а ненужные эмоции все только усугубят и испортят.

— И что дальше? — прохладно поинтересовалась у мужа.

Хорошо, что мои собственные руки были сложены на груди, иначе бы он увидел, что трясло меня не меньше, чем его самого.

— Я ее осадил, конечно. Начал разговаривать, и буквально через пару минут появилась ты. Сама, кстати, пришла, или направил кто?

— Направили добрые люди.

— Ну да… Куда же без них, — невесело согласился Глеб.

— Где Людмила? — чуть развернувшись, я кивнула в сторону пустой приемной.

— Отпросилась на пару дней. Какое-то событие у родственников. Я ее отпустил. Сегодня не будет и завтра.

Получается, девица пришла, увидела, что перед кабинетом никого нет, и решила действовать. Сделала кофе, насыпала туда неведомого дерьма, потом дала Ольге сигнал и пошла в атаку.

— Если сомневаешься в моих словах – возьми записи с видеокамер. Там будет все.

Словами не передать, как стало горько в этот момент. Всегда во всем друг другу верили, а теперь были вынуждены прибегать к доказательствам, докатились до той стадии, когда просто слов уже было недостаточно. Это больно. Это страшно. От одного этого хотелось бросаться на стены и рычать, словно волчице. Когда это закончится? Я больше не хочу так! Мне так не надо!

— Я тебе верю, — сказала я, подошла ближе и устало опустилась на стул. Как-то разом все кончилось. И силы, и запал, и желание шевелиться, — прости меня.

— За что? — не понял Глеб и весь как-то подобрался, не зная, чего от меня ожидать.

Я потерла ледяными пальцами пульсирующий висок и начала говорить:

— У меня неделю назад состоялся разговор с одной девушкой. Ее зовут Олеся.

— Я тут точно ни при чем, — в знак протеста Прохоров скрестил перед собой руки, — не знаю ни одной Олеси. И знать не хочу! Что бы она тебе не наговорила – все не правда!

— Это подруга Ольги. И она позвонила, чтобы предупредить о том, что та задумала очередную подлянку. Сказала, как все примерно будет.

— И ты мне не сказала, — хмыкнул он после некоторой паузы.

— За это и извиняюсь.

— Хотела проверить?

Я только пожала плечами:

— Вдруг ты решил бы воспользоваться случаем, раз мы все равно в ссоре и на грани развода…

— Да я после всего, что произошло, даже смотреть на других не могу. Мне даже в лифте с ними ездить неприятно. Какое тут воспользоваться случаем, — тихо сказал он.

Я чувствовала его боль, так созвучную моей, слышала горечь, отравляющую нас обоих. В глазах защипало:

— Мне непросто Глеб. Я пытаюсь абстрагироваться, забыть, но порой так накатывает, что хоть на стену лезь.

— Понимаю. Я порой часами думаю о том, как бы поступил, окажись на твоем месте.

— И как?

— У меня нет ответа. Я не представляю, что ты чувствуешь и как держишься… Это, наверное, ужасно.

— Ужасно, — согласилась я.

— Ты не представляешь, как мне жаль, что я заставил тебя пройти через это. Мне нет оправдания… но я эгоист, Тань. Махровый, конченый. Я даже думать не хочу о том, чтобы тебя отпустить. Я хочу быть с тобой, с детьми и готов сколько угодно ждать, когда ты сможешь смотреть на меня без содрогания. Сделаю, что угодно… но не проси меня уйти.

Черт. Как же тяжело дышать, когда ком поперек горла, и глаза щиплет так, будто в них песка с солью насыпали.

— Я не хочу, чтобы ты уходил.

— Тань…

Я остановила его жестом:

— Нет. Теперь ты слушай. Я долго думала насчет нас и, не представляешь, сколько раз была готова отправить заявление на развод. Потом останавливалась. Снова думала. Мне потребовался целый месяц, чтобы понять, что несмотря ни на что, хочу сохранить семью и остаться с тобой. Но…что-то сломалось. Ты сам это знаешь. Поэтому я не могу тебе обещать, что все забуду по мановению волшебной палочки. Что отпущу ситуацию, и наша жизнь будет такой, как прежде. Не могу обещать, что не стану выносить мозг, если ты где-то задержишься, или если поймаю случайный взгляд, направленный на другую женщину. Я не знаю, сколько времени мне потребуется, чтобы окончательно оправиться и оставить этот инцидент в прошлом. Будет непросто. И если ты сомневаешься в том, что выдержишь, что тебе все это нужно…то давай поставим точку.

— Нужно. Выдержу. Никаких точек, — хрипло сказал Глеб.

— Уверен?

— Абсолютно.

У меня давило в груди и в животе предательски екало то ли от сомнений, то ли от предвкушения.

Боже, да я так не волновалась, даже когда первый раз в любви признавалась. Страшно.

— У меня есть еще пара занимательных историй, которые мне поведала Олеся…

— Обсудим их за ужином? В нашем любимом ресторане? — предложил муж, словно прочитав мои мысли.

— С удовольствием.

Глава 19

Последние недели были особенно сложными. Ольга чувствовала себя распухшим авокадо, не влезала ни в одну одежду и все время спала. Лень была жуткая. Не хотелось ни шевелиться, ни что-то делать. Да и какое делать, когда ты словно дирижабль, и дотянуться до шнурков на ботинках – самый настоящий подвиг?