Правило Шестьдесят на Сорок (ЛП) - Уайлд Элли К.

— Стул.

— В чем подвох? Он развалится, как только я сяду?

Тео беззаботно усаживается на стул, покачиваясь на нем.

— Считай это благодарностью за вчерашний день.

— Ты не должен этого делать.

— Он просто валялся в коробках, пока мы заканчивали отделку заднего офиса. Я собирался прийти и все подготовить заранее, но встречи затянулись, — он вскакивает со стула и пожимает плечами.

— Ладно, соглашусь, — отвечаю я, не в силах устоять перед соблазном сбежать, хоть на минуту от этого жесткого бетона. Я обхожу стол и ставлю вещи в сторону, погружаясь в уютный барный стул, издав полугромкий вздох удовлетворения, больше напоминающий смех. — Боже, спасибо тебе. Кто бы мог подумать, что массаж спины даст такой замечательный результат?

Тео перебирает компьютерные провода.

— Он был, черт возьми, невероятен, — Тер раскрывает ноутбук и нажимает на трекпад. — Залогинься-ка.

Я ввожу пароль, пока он подключает монитор и наклоняется над маленьким устройством, а массивное тело затмевает все вокруг. Я наблюдаю, как Тео усердно возится с настройками «Блютуз», пытаясь подключить мышь и клавиатуру, и от этого неожиданного акта заботы в животе начинает что-то тепло и щекотно ворочаться.

Прошло много времени с тех пор, как кто-то уделял мне подобное внимание. Возможно, последним внимательным жестом со стороны мужчины было предложение бывшего парня подвезти меня после расставания. Я не приняла его приглашение.

Внезапно я осознаю, что глубоко вдыхаю мускусный аромат летнего дождя, исходящий от футболки Тео. Я заставляю себя отвлечься и вытаскиваю из сумки запечатанный пакет с «Чириуз», собранный на обед.

— Вот, — говорит он, сдвигая ноутбук в сторону. — Теперь должно работать.

— Спасибо. Хочешь немного? — я подношу пакетик к нему, тряся.

Тео морщится, как если бы я размахивала мешком с пиявками, жаждущими его крови.

— Что это?

— Что… хлопья? — я прикладываю руку к груди в притворном удивлении. — Разве мой обед оскорбил великого Тео Джордана?

— Ты ешь сухие «Чириуз» на обед? Каждый день?

— И на ужин. Хотя иногда, когда настроение хорошее, добавляю молоко, — улыбаюсь я, бросая несколько колечек в рот. — И это медовые «Чириуз». Совершенно иной уровень.

Он медленно поднимает брови.

— Вставай.

— Что?

Тео выхватывает пакет у меня из рук и бросает на стол.

— Это убивает мою репутацию. Пошли, — он направляется к задней части кухни, и я спрыгиваю со стула.

— Тебе важна репутация?

Он фыркает, как будто это что-то нелепое.

— Нет. Но замолчи и заходи, — он распахивает дверь в стальную холодильную камеру, и я следую внутрь. — Мы тестируем рецепты, когда строительная команда уходит, так что здесь запасов предостаточно. Чем ты любишь перекусывать?

Холодильник уставлен стальными полками, безупречно организованными с прозрачными контейнерами, заполненными фруктами и овощами всех цветов радуги, а также упаковками с продуктами. Здесь так приятно стоять, что это помогло бы успокоиться, если бы не пронизывающий холод, проникающий в каждую клеточку тела.

Я ставлю руку на верхнюю полку и выпячиваю бедро.

— Ты снова выманиваешь у меня массаж спины, не так ли?

Тео подходит ближе, зеркально отражая мою позу.

— Стремлюсь спасти тебя от надвигающегося диабета.

— Ага, конечно, — фыркаю я, дуя на кулаки и внимательно изучая пальцы. — Извини, Джордан, но эти ручки на пенсии. Это было разовое мероприятие.

Он наклоняется, а голос становится серьезнее.

— Сосредоточься, умница. Какое у нас меню? Куриные палочки? Закуски с пиццей? Или, может, сэндвич с арахисовым маслом и джемом, но без корок?

— Ха-ха, — улыбаюсь я, пытаясь толкнуть его в плечо.

Или, по крайней мере, пытаюсь толкнуть, но легкий тычок практически не производит никакого впечатления.

Тео поджимает губы, едва сдерживая улыбку.

— Ха-ха. Выбирай, Холланд.

— Знаешь, ты не обязан это делать. Но если так настаиваешь на том, чтобы делиться едой, может, я приготовлю что-нибудь для нас обоих?

— Ага, нет. Я не хочу, чтобы ты сожгла это место. Ты ешь хлопья на обед и ужин, и, вероятно, на завтрак тоже. Прости, что предполагаю, но кажется, ты не смогла бы пожарить даже яйца, если бы и попробовала.

Какой зануда.

Я поворачиваюсь и, наконец, замечаю стопку яиц на полке.

— А что ты любишь в омлетах?

Он приподнимает бровь.

— Тертый брокколи, грюйер⁴⁴, может быть, немного панчетты⁴⁵…

— Чеддер. Отличный выбор, — отвечаю я, хватая кирпич оранжевого сыра с другой полки, зная, что он не успевает за мной, пока направляюсь обратно на кухню.

Тео наклоняется под столешницу и ставит передо мной вилку, терку и миску для смешивания, а рядом на конфорке уже стоит сковорода. Я смотрю на коробку с яйцами. Конечно, я разбивала яйца раньше. Конечно. Просто разбей одно в сковороду, и дело с концом.

Но все же, нужно ли добавлять молоко в омлет? Кажется, мама всегда так делала. Похожа ли концепция?

Тео наклоняется через стол, наблюдая за мной с нескрываемым любопытством.

— Проблемы?

Я стукаю яйцом о край миски, и оно падает внутрь. Готово.

— Никаких проблем.

Тео с любопытством наблюдает за мной, когда возвращаюсь из холодильника с пакетом молока. В его взгляде читается что-то недоброе, но я уже решила, что добавлю его, и поэтому наливаю щедрую порцию в миску. Следом добавляю еще два яйца, потому что теперь просто похоже на миску молока.

И еще два яйца, потому что теперь это просто миска молока с небольшой примесью яиц.

— Многовато яиц, не находишь?

— Доверься процессу, шеф Джордан.

Тео издает глубокий, хриплый смешок, но как только я поворачиваюсь, чтобы увидеть его лицо, оно тут же становится непроницаемым, холодным. Странно — смеяться перед людьми, а потом так быстро возвращаться к каменному выражению. Я ни разу не видела на нем ничего, кроме сдержанной усмешки.

Я добавляю в миску еще одно яйцо, на всякий случай, и начинаю тереть сыр в молочную смесь. Оранжевые стружки стремительно тонут в белой жидкости.

— Так это омлет, да?

— Это фриттата⁴⁶, — отвечаю я.

— А, понял, — энергично кивает он. — Фриттата. На плите или запеченная?

— Эм… запеченная?

Тео обходит меня и меняет сковороду на другую, нажимая на панель управления духовкой. Только когда я замечаю, как несколько целых желтков плавают в молоке, вспоминаю, что нужно все перемешать.

— Ну вот, должно сработать, — мямлю я, неуклюже выливая содержимое миски в сковороду.

В процессе весь молочный соус брызгает на меня, окутывая грязной пеленой.

— Восхитительно, — Тео заглядывает в сковороду, словно там растет что-то необычное. — Это все, что ты собираешься добавить?

Но я толкаю его бедром и с силой отправляю сковороду в духовку, восклицая от неожиданной тяжести. Пересаживаюсь на пол, скрестив ноги.

— А теперь ждем. Надеюсь, ты готов кусать локти.

Тео опускается рядом, вытягивая длинные ноги вплотную к моим.

— Ох, сомневаюсь, что мне вообще суждено что-то кусать.

Какой же он самодовольный.

Телефон Тео загорается, и он молча погружается в поток входящих сообщений. Постепенно, едва заметно, я ощущаю, как его плечи напрягаются, поднимаясь все выше к ушам с каждым новым сообщением. Он печатает ответ, затем стирает. Печатает и снова удаляет. Его нога начинает дергаться, излучая напряжение, и я мгновенно ощущаю, как это чувство передается и мне. Он на грани очередного эмоционального срыва, и я боюсь, что не смогу вынести этого снова.

Тео удаляет третье сообщение и выключает экран с тяжелым вздохом, снова поворачивая телефон в руках.

— Хочешь об этом поговорить? — спрашиваю я, бросая взгляд на его телефон.

— Ничего особенного. Просто получаю обновления от деловых партнеров на Западе. Они чувствуют себя забытыми.

Я тереблю носок кроссовка, медленно подбирая слова для начала разговора. Вчерашний разговор о чувствах, кажется, сработал. Возможно, если я ненавязчиво продолжу эту линию, Тео немного успокоится и раскроется?