Ошибка... (СИ) - Грей Арина

И…прости меня»

Я сидела и не могла понять смысл написанного. Что это? Мой разум отказывался принимать эту информацию. Нет. Не может быть. Стас, он…он ведь не мог просто так уехать. Мой Стас не мог. Мой городской обязательно бы посмотрел мне в глаза и всё объяснил. Он бы подобрал слова, успокоил, что-нибудь решил. Нет, я не верю. Я выбежала во двор.

— Стааас! — крикнула я.

— Стааас! — я обошла душевую, курятник, сарай.

— Стааааас! — выбежала я за калитку.

Но ответом мне была тишина. Я снова развернула листок и стала вновь перечитывать. Строчка за строчкой, буква за буквой. Я читала по десятому кругу и не могла поверить, что он просто…просто ушёл.

Я села на крыльцо и сжала записку. Осознание острыми иглами стало пронзать мою душу и моё сердце. Он уехал, написал жалкие слова, сложил их в своё оправдание и уехал. Заставлял чувствовать, стонать, отдаваться, желать, а потом просто исчез, оставляя лишь жалкий клочок бумаги.

Именно поэтому он не дал мне признаться вчера в своей любви, он в ней просто не нуждался. Он знал. Знал, что просто уйдёт. Знал и всё равно подарил эти волшебные часы.

Ещё и реквизиты счёта оставил. Ну конечно, Кира. Деньги. Он купил тебя, как какую-то шлюху. Ты ему душу, тело…сердце, а он тебе деньги. Это понимание вызвало волну отвращения. Я снова развернула листок и посмотрела на обратную сторону.

Зотов Станислав Сергеевич

Дальше шли его данные о дате рождения, какой-то набор бесконечных цифр, пароли с символами. Дальше мне было неинтересно.

Зотов. Ты ведь даже фамилии его не знала, Кира. Ты о нём вообще ничего не знала. Просто взяла и отдала всю себя. Просто полюбила незнакомца. Глупая. И ведь я думала, что всё взаимно. Дура. Думала, что между нами связь. Идиотка. Это я чувствовала связь. Чувствовала за нас двоих. Выдавала желаемое за действительное. Ты же для него диковинной забавой была. Наивная. Деревенская. Неопытная. Таких в Москве не найдёшь.

Я снова развернула лист и снова читала. Снова и снова. Вновь и вновь. Запоминай, Кира. Запоминай каждое слово. Чтоб когда у тебя мысли о нём появлялись, ты это письмо наизусть себе пересказывала и гнала прочь все свои неразделённые чувства. Я перечитывала до тех пор, пока влага стала смывать чернила с бумаги. Дождь? Слёзы? Плевать.

— Кира, дочка. Я за Лизой. — я повернула голову и увидела деда Лёню. — А ты чего это, плачешь поди?

— Я? Нет. Я…я просто…дождь видимо. — пыталась я оправдаться, но мне не поверили. — Я сейчас Лизку подою, сейчас.

Я встала и хотела пройти к сараю. Но дед покачал головой.

— Оставь, дочка. Я её Лидке отведу. Подоит, не переломится. Тебе сейчас не до этого. Тебе успокоиться надо.

— Успокоиться? — с непониманием посмотрела я на него.

— А что ж ещё. Кавалер твой уехал. — дедушка с сочувствием посмотрел на меня. — Не спалось мне сегодня, курил подле дома. Его видел. Он ночью ушёл. — я опустила голову. — Ну это, Кир. Не кисни. Оно может и к лучшему. Нам такие кренделя не нужны.

— Спасибо, дед Лёня, за Лизку. Спасибо… — тихо сказала я и ушла в дом.

***

За целый день я выплакала всё, что было в моём организме. К вечеру слёзы закончились, и на смену рыданиям пришла какая-то ужасающая пустота. Не помню, как пришла соседка. Она говорила о корове, о бытовых мелочах, пыталась отвлечь меня деревенскими новостями. Но я слышала её словно через вакуум. Но когда она упомянула Стаса, я резко подняла голову и посмотрела на неё.

— Что? — переспросила я.

— Так это, Кир. Я говорю, что деньги назад принесла. — повторила она.

— Какие деньги? — не понимала я о чём речь.

— Так его деньги. Ну…Стаса. Он мне их давал, чтобы я Лизу подоила, когда ты болела, но я отказалась. Раз такое дело, как я могла взять. А он, представляешь, их всё равно оставил. Вот я и решила их тебе вернуть. — объяснила мне соседка.

Во мне снова забурлили эмоции. Теперь со злостью пришла обида. Снова деньги. Он решил и соседку подкупить, чтобы меня расположить. А что ты хотела, Кира? Ведь проще всего взять и заплатить. Проще купить кого-то, чем завоевать доверие.

— Не нужны они мне. Оставьте себе. А если…если не хотите, то лучше выбросите. — сказала строго я. — Спасибо Вам, тёть Лида. Вы меня выручаете постоянно. Спасибо.

— Да ладно, Кира. Мы же не чужие люди. И ты сколько раз помогала. — сказала женщина. — Ну ты отдыхай, а я пойду. Засиделась я.

Я попрощалась с соседкой и она ушла. Я понимала, что она знала о том, что Стас уехал. Она видела мои переживания, и спасибо ей, что не доставала меня жалостью или расспросами. Не хочу, чтобы меня жалели. Но всё равно я знала, что косых взглядов мне не избежать. Вся деревня теперь будет говорить о случившемся. Где взять силы, чтобы это пережить?

И о чём ты только думала, глупая? Хотя, нельзя винить во всём только Стаса. Ты же понимала с самого начала, что он рано или поздно уедет. Он не заставлял тебя влюбляться. Он не клялся в вечной любви. Не обещал тебе звезду с неба. В какие-то моменты он даже сдерживал вас обоих. Твои чувства это только твои проблемы. Тогда отчего так горько и мерзко? Может от того, что в его глазах ты видела искренность? Или от того, что его ласки и объятия были самыми нежными, а поцелуи самыми сладкими? Неужели можно так играть? Играть, а потом просто уйти. Ночью, словно вор. Не объяснившись. И какую правду он имел ввиду? Чем он не хотел меня огорчать? Какие у него были веские причины? В любом случае ты, Кира, этого теперь не узнаешь. Всё кончено. Тебе надо собрать себя всю, забыть обо всём и жить дальше. Только как это всё сделать? И сможешь ли ты…забыть?

Глава 32. Стас

Как же хреново мне было. Вместо меня сейчас в самолёте сидела какая-то пустая оболочка. Меня словно лишили всего живого, оставив лишь тонкую мембрану. Так плохо мне не было никогда. Я даже когда про свой диагноз узнал, мой организм легче переварил эту информацию, чем осознание того, что сейчас я поступал как конченный урод. Да, я считал себя таковым. И это было правдой.

Когда я добирался до Ястребовки, я сетовал на то, что проделал слишком сложный и долгий путь. Тогда я устал от дороги. А сегодня я шёл и думал о том, как бы этот путь был длиннее. Я хотел растянуть время и дорогу. Я хотел отложить момент, когда я сяду в самолёт. Ведь он совсем отдалит меня от Киры. И даже сейчас возникает огромное желание развернуть это чёртово воздушное судно и вернуться к ней.

Как она, моя девочка? Что сейчас с ней происходит? Как сильно она ненавидит меня после того, как прочла записку? Как же страшно получить ответы на эти вопросы. Но я ведь не мог иначе. Не мог ведь? Обстоятельства сложились так, что мне надо срочно вернуться домой и решить возникшие проблемы. Настал момент, когда мне надо было нести ответственность. Я также не мог подвести мать, тем более она узнала о моём диагнозе. Я должен был успокоить родного мне человека. Взять Киру с собой? Я определённо сделал бы это, если бы не ситуация с Аннушкой. Она бы не оставила больную бабушку, а ставить её перед выбором было бы совсем по-скотски. Рассказать ей обо всём и потом всё равно уехать? Огорчить её и сделать так, чтобы она меня жалела? Нет. Ей и так хватало переживаний из-за близкого человека. А ещё я не мог бы вынести её слёз. А в том, что она обязательно бы плакала, я не сомневался. Моя ранимая девочка. Нет, Зотов. Ты должен в лепёшку разбиться, бороться и сделать всё возможное и невозможное, только чтобы у тебя вновь была возможность увидеть её, прижать к себе и посмотреть в эти глаза…

К вечеру я был уже в Шереметьево. Сел в такси и отправился к себе домой. Надо было привести себя в порядок, принять душ и поехать к матери. Надо было решать проблемы.

Машина остановилась возле элитного комплекса. Я вышел, зашёл в холл дома и в два шага оказался возле лифта. Добрался до своей квартиры и открыл дверь. Прошёл в гостиную и увидел мать. Она сидела за столом и перебирала бумаги.