Огонь. Она не твоя.... (СИ) - Костадинова Весела

Альбина изучала его, как охотник изучает зверя. Каждый раз, когда он появлялся в новостях, на прямых эфирах с форумов или круглых столов, она подмечала то, что раньше ускользало от её внимания: кожа, чуть бледнее обычного, выдающая бессонные ночи; скулы, очерченные резче, как будто высеченные усталостью; тень под глазами, почти незаметная, но красноречивая. И всё же в его взгляде, несмотря на всё, горело то самое непримиримое пламя — дикое, неукротимое, как у зверя, загнанного в угол, но готового драться до конца. Он худел, сгорал изнутри, но не падал. Он горел — и это делало его ещё опаснее.

Её удары не были смертельными для его империи — она этого и не хотела. Контракты не рушились, партнёры не разбегались, фасад его компании оставался прочным, как гранит. Но каждый её ход наносил точечный, болезненный урон: отрывал ресурсы, рассеивал внимание, заставлял его суетиться, тратить силы на то, чтобы удержать равновесие. Ее цель была одна — отвлечь внимание Мииты от нее и от Насти. Это было её главной задачей: она выигрывала время, пространство и, шаг за шагом, власть.

Утром, когда Альбина вошла в офис, ведя за руку Настю, её шаги, уверенные и лёгкие, эхом отдавались в гулком холле. У стойки администратора её уже ждал огромный букет белых лилий — холодных, величественных, словно вырезанных изо льда. Цветы, завёрнутые в дорогую шуршащую упаковку, источали тонкий, почти одуряющий аромат — смесь свежести, роскоши и чего-то неуловимо опасного, как предупреждение, завуалированное красотой. Её губы дрогнули в едва заметной, горькой усмешке. Она провела пальцами по лепесткам, холодным и гладким, как шёлк, и почувствовала, как по спине пробежал лёгкий холодок.

" Ты невероятна, любимая" — прочла она на гладком картоне беглый, стремительный почерк.

Чуть прикрыла глаза, вдыхая резкий запах цветов, на лепестках которых до сих пор бриллиантами сверкали капли росы.

Маленькая ручка в ее руке сжалась чуть сильнее.

— Что такое, Настя? — нахмурившись, спросила Альбина, глянув на племянницу. За весь прошедший месяц девочка почти не изменилась, но по крайней мере, перестала вздрагивать от каждого обращенного к ней вопроса, видимо привыкнув к холодной манере тетки.

— Красивые, — тихо заметила она, не протянув, однако, руку, чтобы потрогать, что сделал бы на ее месте любой нормальный ребенок.

— Видела уже такие? — очень осторожно спросила Альбина, приказав глазами своей помощнице молчать. Варвара прикусила губу.

Настя отрицательно покачала головой.

Альбина облизала губы.

— А маме…. Маме кто-нибудь…. Цветы присылал? — она била в слепую, стараясь вытащить из племянницы хоть какие-то зацепки относительно отношений Эльвиры и Ярослава.

Девочка снова отрицательно качнула головой, и внезапно Альбина ощутила облегчение. По крайней мере с Эльвирой Ярослав не играл так же, как с ней самой.

— Знаешь, от кого эти цветы? — спросила она, внимательно следя за реакцией племянницы. Офис, с его знакомыми звуками — шорохом бумаг, тихим гудением кофемашины, мягким светом ламп — был для Насти почти вторым домом, безопасным убежищем. Альбина надеялась, что эта обстановка поможет девочке расслабиться, но её следующие слова разрушил всё.

Настя покачала головой, её глаза всё ещё были прикованы к лилиям. Альбина сделала глубокий вдох, готовясь к удару.

— Они от твоего деда, — сказала она, её голос звучал ровно, но каждое слово падало, как камень в воду, создавая круги. — От Ярослава. Он прислал их мне в подарок.

В ту же секунду карие глаза Насти широко распахнулись, потемнели, как будто в них ворвалась буря. В них вспыхнула отчаянная паника, страх, такой глубокий и неподдельный, что Альбине стало не по себе. Девочка моментально подобралась, сжалась в комочек, её худенькие плечи задрожали, а нижняя губа задёргалась, сдерживая рвущиеся наружу эмоции. Она вырвала свою маленькую ручку из ладони тётки с такой силой, что Альбина невольно пошатнулась. Настя отскочила в сторону, как напуганный зверёк, убегающий от невидимой опасности, её дыхание стало частым, судорожным.

— Настя… — начала Альбина, но её голос дрогнул, и она замолчала, потрясённая реакцией девочки. Сама того не желая, она явно разбередила в Насте какую-то старую, глубоко спрятанную рану. Шагнула вперёд, протянув руку, но Настя отпрянула ещё дальше, прижавшись к стене, её глаза, полные слёз, смотрели на тётку с такой смесью страха и боли, что Альбина почувствовала, как её собственная броня трескается.

Выпрямилась и посмотрела на помощницу.

Та не отрывала глаз от девочки, потрясенная реакцией.

— Ты это тоже видела? — спросила Альбина едва слышно.

Варя кивнула головой.

— Убрать цветы? — только и спросила она.

— Да. Выброси. Анастасия, — женщина вернула себе контроль над голосом. — Идем. Работы много.

Настя недоверчиво посмотрела на тетку, ожидая реакции. Но Альбина уже была спокойна и уверенная как всегда, и девочка невольно снова подчинилась ей. Подошла, бочком, опасливо, неуверенно взяла протянутую холеную и холодную руку, нетерпеливо потянувшую ее из приемной в кабинет.

А после, убедившись, что девочка заняла привычное место, пошла в кабинет Дмитрия, в его царство железа и высоких технологий. В коридоре она одним жестом велела Варваре следовать за собой, и та, не задавая вопросов, пошла следом.

— Дим, — голос Альбины прозвучал резко, почти как оклик, когда она стремительно вошла в кабинет, прерывая его работу за мониторами. — Есть что-то по Ярославу и Эльке?

Ярославцев, не отрываясь от экрана, кивнул. Если он и был удивлён её резкостью, то виду не подал. Двигался быстро, чётко, как всегда. Без лишних эмоций.

— Вскрыл почту его зама, — сказал он, на ходу переключая окна. — Ничего особенного, кроме тех финансовых отчётов, которые тебе уже передал. По основной почте Ярослава пока глухо — стоит очень сильная защита, почти военного уровня. Безопасник у него — не идиот. Элька, кстати, почтой почти не пользовалась. Пусто и спам.

Он встал, чтобы не торопясь включить кофемашину, и пригласил женщин сесть. Варя молча опустилась в кресло. Альбина осталась стоять.

— Телефон, который Анна тебе передала, — продолжил Дима, — я взломал. Внутри — типичный хлам: личные фото, кстати, фотографий Насти почти нет, переписка с подругами… — он отвел глаза и вздохнул. — Не очень хорошего содержания, Аль….

— Какого? — холодно спросила женщина.

Ярославцев покачал головой.

— Сплетни. Пьяный бред. Обсуждение мужиков…. грязь, Аль. Я… — он сглотнул, поморщившись, — не думал, что…. так может случиться…

— Она работала где-то?

— Да, в магазине косметики продавцом. Зарплата не высокая, но стабильная. На работу выходила всегда, хотя иногда, как мне сказал директор, видно, что с похмелья.

Альбина хмурилась все сильнее, ощущая тошнотворное, отвратительное чувство внутри груди — точно хищная птица скребла своими острыми когтями.

— То есть, жила она как придется, — подвела итог.

— Хуево она жила, Альбина! — внезапно взорвался Дмитрий. — Хуево! Почти на дно улетела! Мы с тобой сломали ее тогда, по полной программе сломали, Аль! Лишили всего: жизни, любви, семьи, шанса на счастливую жизнь! Ты разве этого не понимаешь?

— Не мы её сломали. Она сама себя поломала. Мы тогда просто вскрыли нарыв — её, свой, моей матери, Ярослава. У неё, как и у меня, был шанс. Шанс начать всё с чистого листа. И она его прое… — Альбина оборвала себя, но её глаза сверкнули, как будто она всё равно произнесла это слово. — А мы с тобой, между прочим, были с пятнадцатью тысячами долларов на двоих в чужом городе, который встретил нас плевками и закрытыми дверями. А ей, как Анна сказала, Ярослав дал семьдесят на старте. Семьдесят тысяч, Дим!

Её голос, хоть и не громкий, резонировал в помещении с такой силой, что Варвара, сидевшая за столом, невольно вжала голову в плечи, словно пытаясь спрятаться от этого шквала. Альбина не кричала, но каждое её слово било, как хлыст, оставляя невидимые следы.