Марго Романова - Тайга
— Это опасно, — не соглашалась Тайга. — Близость берегини и человека к добру не приводит. Люди слишком слабые. Их энергетики не хватает на то, чтобы быть рядом. Сколько их умирало на моих глазах, ради любви отказавшихся от здравого смысла. Всех и не припомнишь.
Я видела вас сегодня на поляне. Красивый человек, ничего не скажешь. И от этого его только жальче. Ты не обратила внимания, как подкосились его ноги, когда он только приник к твоей ладони? Как затряслись его руки? Ты не осознаешь своей власти над ним! Он околдован твоей красотой, но он не в силах совладать с нею, хотя ему этого страстно хочется. Если он остался жив после одной вашей ночи любви, то вторая его точно убьет! И как ты будешь жить после этого? Ты об этом подумала? Девочка моя, ты не представляешь, как тяжело терять любимых. Твоя нежная душа разорвется на части от горя. Всю жизнь будешь оплакивать его, и ничто тебя не будет радовать.
Он — мужчина и его мозг затуманен. Сейчас ему хочется лишь одного, точнее одну. И ты, пылающая к нему страстью, рано или поздно ответишь на его чувства.
— Я буду держаться на расстоянии, — продолжала умолять Рябинушка. — Ни на шаг не подпущу его к себе. Только позволь, прошу!
Слова Тайги не доходили до ее рассудка. Она слышала, но не понимала. Ей хотелось лишь одного: чтобы он был рядом, хоть ненадолго, хоть совсем чуть-чуть. И Тайга это понимала. Сотни раз ей приходилось видеть такие лучистые девичьи глаза, такую порывистость и возбужденность. Каждая юная берегиня проходила через это. А потом любовная лихорадка сменялась страшной агонией. Когда осознание того, что все закончилось и больше никогда не вернется, становилось страшнее смерти. Бедные девочки метались по лесу, страшно завывали, проливали целые озера слез, в которых потом сами купались, как бы наслаждаясь своей безграничной тоской.
Рябинушке еще повезло. Он остался жив и на ее хрупкие плечи не лег хотя бы этот страшный грех. Но она этого не понимает, не может, не хочет понимать. Ей хочется лишь любить. И если сейчас она откажет берегине в ее просьбе, то та возненавидит ее. А это страшно, ведь она привязана к этой девочке всей своей огромной душой.
— Что с тобой поделаешь, — громко выдохнула Тайга. — Ты всегда умела из меня веревки вить. Пользуешься моей любовью. Сроку вам — десять дней. Чтобы после этого я его в своих владениях не видела. Только умоляю тебя, моя любимая девочка, будь благоразумной.
— Благодарю, матушка, любимая моя, родненькая! — возликовала берегиня и опрометью бросилась на поляну.
Березка, стоявшая по соседству с дубом, затряслась мелкой дрожью. Странные звуки доносились из-за нее: то ли сдавленный смех, то ли подавленный стон. Тайга насторожилась, замерла. Успокоилась и березка, тихо зашелестела своими нежными листиками. Наверное, зайца кто-то напугал, вот и трясется в траве, бедолага, успокоила себя Тайга. И не стала проверять, что происходит там на самом деле. Не до этого ей сейчас было.
* * *Как только Тайга успокоилась, задремала ненадолго, из густой травы, широким поясом опоясавшем березку, выкарабкалась Верло. На ходу растирая затекшие ноги, она понеслась к ведьминскому стану, где ее с нетерпением ждала Нагира.
Ведьма сидела на полуразвалившемся плетеном кресле и, злорадно оскалившись, ощипывала еще живую куропатку. Птичка судорожно вздрагивала в ее руках, жутко клокотала, беспомощно раскрывая свой клювик. Нагира любила ощипывать пернатых. Это успокаивало ей нервы. Чем больше мук испытывало живое существо, тем безмятежнее и радостнее становилось у нее на душе.
Верло с отвращением посмотрела на эту картину. Она ненавидела Нагиру за ее кровожадность. Что проку убивать беззащитных? Это слишком низко и мерзко. Обидеть птичку может каждый. А вот придумать хитрый план, нарушить весь лесной уклад, унизить и растоптать саму Тайгу — это достойно настоящей ведьмы.
— Нервы успокаиваешь? — усмехнулась Верло. — Что-то они у тебя в последнее время совсем расшалились.
— Чего так долго? — отбросив птичку, соскочила с кресла Нагира. — Тебя только за смертью посылать.
С радостью, подумала Верло, а вслух сказала:
— Ждала пока Тайга уснет. Она сегодня очень уж беспокойная. Пока в траве крючилась, все тело затекло. До сих пор не отошло.
— Мне на твое тело наплевать, — оскалилась Нагира. — Все равно ему ничего доверить нельзя. Где твоя берегинька? Кто мне клялся, что она прибежит к нам за сердцем человеческим? Избегалась вся! Дура! Ничего тебе доверить нельзя!
— Будешь на меня орать, ничего не узнаешь, — злобно посмотрела на нее Верло.
— Молчу, молчу, — прикрыв рот когтистой лапой, издевательски пропищала Нагира. — Ты меня запугивать решила? Смотри мне, рассыплешься в прах, так не обессудь.
— Ладно, слушай, — вздохнула ведьма. — Помнишь, маленькую избушку на цветочной поляне?
— Конечно, помню. Не тяни! — не терпелось Нагире узнать подробности.
— Так вот, в этой избушке сейчас человек живет, — не торопясь продолжила Верло.
— И без тебя знаю, — начала злиться Нагира. — Его берегинька наша полудохлого откуда-то притащила. Сейчас откачивает. И чего?
— Он и есть тот человек, в которого она влюблена! — победно улыбнулась ведьма. — Тайга разрешила оставить его здесь на несколько дней. Очень уж наша красотка ее упрашивала.
— Вот так повезло! — запрыгала от радости Нагира. — Через него-то мы их и достанем! Вот и нашлось у них слабое место! Берегинька не сможет постоянно находиться с ним. Она без своих подружек любимых и дня не протянет. К тому же, поминальная ночь скоро. Как только оставит она его без присмотра, околдуй его, затумань голову, замани в самую глухомань. Пусть она помечется, поищет его пару деньков. А потом наша девка на все пойдет, чтобы своего любимого освободить.
Верло лишь согласно покачивала головой. Ей не требовалось подробных указаний, она и без нее знала, как побольнее ужалить Рябинушку, а через нее и саму Тайну.
* * *Николай неторопливо прогуливался по поляне. Уходить вглубь леса ему не хотелось. Почему-то он боялся, что Рябинушка не найдет его. А ему так хотелось увидеть ее побыстрее.
Сказочными и нереальными казались ему все звуки леса. Вот кукушка несколько раз спросила его: куда, куда? Посмотрев наверх, он улыбнулся и вслух ответил ей:
— Да здесь я, не переживай.
И сам себе удивился. До чего дошел — уже с птицами разговариваю.
Березка уронила на него свою липкую сережку, словно останавливая его, прикрепляя к месту. И к ней он обратился:
— Куда же я теперь без вас? И так, как приклеенный.
Нежно проведя ладонью по ее белому стволу, он крепко обнял ее, словно любимую девушку прижал к себе. И березка подалась ему навстречу, зашелестела своей тонкой берестой, будто зашептала любовные слова ему на ушко. Тонкая, статная, теплая — как его Рябинушка красовалась она перед ним.
