Развод. Она не твоя (СИ) - Дюжева Маргарита

Слегка опираясь на Александра, я поднялась из-за стола. После этого, словно убедившись, что я крепко стою на ногах и не собираюсь валиться на пол, он отпустил меня. Чтобы скрыть внезапно накатившее смущение, я потянулась к тарелкам, но они исчезли прямо у меня из-под носа.

— Сам уберу, — сказал Олег, унося посуду в раковину, — Идите.

Следом за Александром я направилась к стеклянной двери, ведущей на террасу. У самого выхода он снял с крючка куртку и накинул мне ее на плечи:

— Сегодня прохладно. Ночью был ливень, так что смотри под ноги, чтобы не промокнуть.

Стоило выйти на улицу, как не по-летнему свежий ветер ударил в лицо, принося в себе влажность и запах соснового леса.

И тут же закружилась голова от избытка кислорода, и ноги действительно стали ватными.

Я покачнулась, и в тот же момент на локте сжались чужие безжалостные пальцы.

— Все в порядке?

— Д..да… — просипела я, — с непривычки. Кажется, я начала забывать, что такое свежий воздух.

— Дыши, Маш. Просто дыши.

Я сделала надрывный вдох, потом задержала дыхание, медленно выдохнула.

И так несколько раз.

Вдох четыре секунды, задержать на пять, выдохнуть на семь.

Простейшая дыхательная практика помогла прийти в себя.

— Все…я в норме, — сказала я, аккуратно высвободив локоть из захвата.

То место, за которое он держался, как будто онемело, а потом начало покалывать.

— Уверена, что готова ходить? Можем просто посидеть здесь, — он указал на плетеное яйцо, покачивающееся на гнутой ноге.

— Мне нужно пройтись, — мягко отказалась я, стараясь чтобы голос не звучал слишком заинтересованно, — я так належалась, что не чувствую и половины своего тела.

На самом деле мне нужно было осмотреться. Изучить территорию, понять какой тут забор, есть ли охрана, камеры, колючая проволока. Можно ли отсюда уйти, не привлекая внимания, или придется прорываться с боем и под покровом ночи.

Да, я собралась уйти. И чем скорее, тем лучше.

Мы спустились по широкой деревянной лестнице и пошли вокруг дома.

Сложенный из массивных темных бревен он казался нерушимым и очень надежным, и в тоже время совершенно простым. Два этажа, треугольная крыша. Окна на втором этаже обычные, а на первом от пола до потолка и слегка затемненные. Терраса, опоясывавшая с трех сторон.

Позади обнаружился стеклянный навес с гриль-зоной. Высокая печь, мангал, добротный дубовый стол с лавками.

Помнится, Абрамов мечтал о таком на даче. Не на нашей – у нас никаких дач отродясь не было – а на родительской. И конечно же не за его счет.

Надо прекратить думать о Семене. Стоило ему только ворваться в мои мысли, как сердце жалобно сжималось и сбивалось с ритма.

Не от ревности. Не от разбитой, растоптанной любви и тоски о минувшем счастье.

Нет.

Оно сжималось от страха. От осознания того факта, что столько лет прожила рядом с чудовищем, рассматривающем меня исключительно как предмет мебели, предназначенный для его удобства. От неопределенности и непонимания того, что еще можно было ждать от этого человека.

Я не любила его.

Моя любовь начала умирать в тот самый момент, когда я увидела дочь в красивом платьице в горошек, рядом с незнакомкой, повторяющей «скажи мама». И окончательно сдохла во время разговора под дождем.

Пусть катится на все четыре стороны. Пусть заведет себе хоть сотню Ань и их использует в своих меркантильных целях, мне все равно. Главное вернуть Арину и свою жизнь. Остальное не имело значения.

Мы прошлись вокруг дома, потом по отсыпанным серой каменной крошкой дорожке углубились между сосен и, сделав небольшой крюк, снова вернулись к дому.

Здесь было красиво и как-то торжественно тихо. Лишь шелест шагов и скромное завывание ветра в вершинах могучих сосен.

Наверное, это было прекрасно. Наверное, в любой другой ситуации я бы даже восхитилась и подумала о том, что хоту себе такой уголок красоты и спокойствия. Наверное…

Но беда в том, что сейчас я воспринимала это место как тюрьму, а человека, молча идущего рядом со мной, как тюремщика.

Что-то внутри меня шептало, что ему можно доверять. Что не стал бы мужчина его уровня – а уровень считывался безошибочно в каждом слове, взгляде и движении — играть в дурацкие игры и пудрить мозги несчастной тетке, лишь бы угодить какому-то там Семену Абрамову.

Чувствовала это, но пересилить себя не могла. Слишком сильно неверный подлый муж пошатнул мою веру в людей.

Поэтому вместо того, чтобы просто наслаждаться прогулкой и отдыхать, я украдкой шныряла взглядом по сторонам, пытаясь найти пути к отступлению.

Прогулка была недолгой, но какой-то странной.

Будто я не между сосен бродила, а балансировала на острие ножа. Шаг влево-шаг вправо – пропасть.

Рядом со мной шел мужчина, который вытащил меня из клиники, хотя и не обязан был этого делать, и которому я не доверяла.

Вокруг тихо шелестел прекрасный лес, а я думала, как отсюда сбежать.

Я была жива, но хотела сдохнуть от страха и неизвестности.

И только мысли об Аришке держали меня наплаву.

Мне нужно ее вернуть. Вырвать из лап Семена и скрыться далеко-далеко, где никто нас не найдет. В глухой деревне, в тайге, на северном полюсе. Где угодно, лишь бы он не смог до нас добраться.

Мне снова стало трудно дышать. Сердце неистово дубасило в груди, требуя действий здесь и сейчас. Казалось, что каждая секунда промедления вела к неминуемой катастрофе.

Неимоверным усилием воли, я заставила себя не трястись. Тряской делу не поможешь, а вот внимание лишнее точно привлечешь.

— Александр…— я обернулась к молчаливому мужчине, — я хотела еще раз поблагодарить вас за то, что вытащили меня из той передряги.

Он ничего не сказал, даже не улыбнулся. Только поправил воротник куртки, поднимая его выше, и хмуро посмотрел на меня, ожидая продолжения.

— Я не знаю, чтобы без вас делала…чтобы со мной сделали, — рвано вдохнула, — если честно, мне даже думать об этом страшно.

Мне и правда было страшно. Стоило только представить себя на больничной койке, запертой в обессиленном теле, с разумом, изуродованным препаратами. Еще не овощ, но уже и не человек. Поломанная игрушка, которую убрали на дальнюю полку, чтобы не маячила перед глазами.

Это жутко. И волосы вставали дыбом от одной мысли, что это могло стать моей реальностью, если бы тогда в коридоре я не налетела на Александра.

Тут не просто благодарить надо, а ползать на коленях, поливая слезами и целуя его до блеска начищенные ботинки.

И все же я не доверяла ему. Не могла доверять. Семен напрочь убил во мне эту способность.

— Все закончилось, — просто сказал он.

Я покачала головой:

— Для меня все закончится, когда Арина окажется у меня на руках, а Семён понесет заслуженное наказание.

— Не переживай. Все будет.

Мне так хотелось ему поверить. Отчаянно, до дрожи, до судорог. Но я не могла пересилить поселившееся во мне чувство, будто я одна против целого мира.

— Спасибо еще раз. А сейчас я бы вернулась в дом. Очень устала.

— Как скажешь.

С улицы я уходила с неожиданным сожалением. Было что-то особенное в этих молчаливых соснах, приютивших в своих верхушках обрывки тумана.

— Нагулялись? — спросил Олег, когда мы зашли в гостиную.

— Я устала.

— Ожидаемо. Идем.

Я сняла куртку и вернула ее хозяину, внезапно ощутив, как мазнуло неуютным холодом по спине.

В куртке было не только теплее, но и как будто надежнее. Глупости, да?

Александр остался внизу, а мы с Олегом поднялись на второй этаж.

Там он снова проверил мое состояние, заставил проглотить пару таблеток и запить большим количеством воды, и сказав:

— Отдыхай, — ушел.

Я же, натянув одеяло до самого подбородка, уставилась на окно.

Если бы месяц назад мне кто-нибудь сказал, что буду вот так лежать в чужом доме, улизнув из дурки, в которую меня запихнет Семен, я бы сказала, что этот кто-то очень сильно не в себе, и что ему самому пора лечиться, раз он такие бредовые идеи генерирует.