Развод. Она не твоя (СИ) - Дюжева Маргарита

А ничего хорошего.

Спиридонов умер в камере спустя всего месяц после приговора. Не выдержал прессинга со стороны остальных заключенных. Оказывается, по ту сторону решетки никому не было никакого дела ни до его должности, ни до положения.

Просто стареющий потный толстяк, который оказался не так уж и остер на язык, как сам всегда считал. Да и держать удар — это не про него. В первую же неделю ему выбили передние зубы и сломали пару ребер. После чего он словил приступ дикого страха и боялся выходить из камеры.

Легко быть безжалостным, когда считаешь себя неуязвим и выше остальных. А когда оказываешься в замкнутом помещении с настоящими хищниками — там истинная суть и дает о себе знать.

У Спиридонова суть была гнилая.

У Абрамова не лучше. Он, конечно, не помер, от разрыва сердца, когда его в очередной раз «учили уважать старших», но ночами рыдал, забившись в угол камеры.

Где его жизнь? Где его прекрасная жизнь, полная надежд и перспектив? Где деньги, которые он так любил и бережно откладывал на тайные счета? Где недвижимость, которую он по праву считал только своей. Где женщина, которая будет стоять за него горой? Вытащит из всех передряг, грудью прокладывая ему путь на свободу.

Невольно думалось, что Машка бы точно за него билась.

А вот Анна не появлялась. Хотя должна была. Просто обязана! Подкупить, запугать, да хоть трусы снять перед тем, кем надо.

Это уже позже он узнал, что Каталова, проходит лечение в той самой клинике, куда он когда-то отправил жену.

Потеря ребенка подкосила внебрачную дочь Спиридонова, а последние события, окончательно выбили ее из рамок адекватности. Поэтому теперь она жила в уютной, белой палате, вкусно кушала и получала препараты, помогающие облегчить симптомы безумия, но не способные вылечить. Правда у другого врача, потому что тот, который помогал «лечить» Марию, тоже попал под следствие.

— Ну и дура, — брезгливо выплюнул Абрамов, когда узнал о том, что стало с его перспективной любовницей, — нашла из-за чего голову терять. Такого добра еще сколько угодно можно было нарожать.

Он так и не понял, почему для молодой женщины эти события стали трагедией.

Фигня это, а не трагедия!

А вот то, что он потерял все, что нажил непосильным трудом — деньги, связи, репутацию — вот это его по-настоящему убивало.

Он ведь не заслуживал такого отношения. Не так велика его вина, чтобы сажать за решетку! И вообще он тоже жертва! Сука-Спиридонов и его обманул.

Он рассчитывал быстро уладить эту проблему, но в апелляции ему отказали. Как и в замене реального срока на домашний арест.

Он подавал прошение за прошением. Сменил десяток адвокатов, но результата не было. Будто кто-то стоял сверху и контролировал, чтобы он прочувствовал каждый миг своего наказания.

Когда Семен это понял — орал от бессилия. Кому-то грозил, тряс кулаками, обещал вырваться и перегрызть горло. Только всем было плевать.

Амбициозный мальчик из глубинки, делец, уверенный что ради себя любимого и своих целей можно идти по головам близких, внезапно стал для всех пустым местом.

Высшая лига никчемных неудачников. И даже там он был на втором месте. Почему? Потому что был неудачником.

***

Это были непростые полгода.

Много судов, много неприятных встреч со следователями и адвокатами.

Много нервов. И не только у меня.

Я пыталась скрыть правду от родителей, но они, конечно же узнали, что приключилось у меня с Семёном, как он поступил со мной и по чьей указке я чуть не превратилась в бессмысленный овощ.

Мать рыдала и хваталась за сердце, причитая, что не уберегли, а отец был готов схватить вилы и насадить на них бывшего зятя. Пришлось успокаивать, убеждать его, что сейчас все под контролем, что теперь меня есть кому защитить.

После всего случившегося к Александру они отнеслись настороженно, боялись, что их девочку снова кто-то обидит. Но у Саши оказалась удивительная черта — располагать к себе людей, подкупать их порядочностью и глубинным стержнем. Родители почувствовали в нем того мужчину, которым никогда не был Абрамов, и приняли его.

Отец только глухо сказал:

— Обидишь Машу — пеняй на себя.

— Не обижу.

Аринка тоже его приняла и шла к нему на руки гораздо активнее, чем когда-то к своему родному отцу. А Саша в ней души не чаял.

Даже если приходил с работы усталый, всегда уделял время своей Кнопке, а она, радостно улыбаясь тащила ему любимые игрушки.

Я вдруг узнала, что в доме может быть по-настоящему тепло.

С Семеном такого не было. Наверное, какая-то часть меня чувствовала, что он из себя представлял и никогда не могла до конца расслабиться, тревогой покалывая между ребер.

Жаль, я не прислушивалась к этим уколам. Не понимала, чего хочет мне сказать интуиция, не верила…

Хотя нет. Не так уж и жаль. Я даже в некоторой степени рада, что все случилось так, как случилось. Потому что эта непростая, долгая дорога привела меня к нужному человеку.

К тому, рядом с кем моя душа расцвела.

Правду говорят, женщина может все, но не с каждым мужчиной. Семен меня методично губил, а Саша подарил крылья.

У меня тоже было что ему подарить.

Маленький такой подарочек. Скромный. Умещающийся в узенькую коробочку с бантиком.

Да и много ли места нужно для одной бумажки.

Очень важной бумажки. С двумя полосками?

Если бы кто-нибудь раньше сказал мне, что я стану радоваться беременности, когда мне будет уже не тридцать, и даже не тридцать пять, я бы покрутила пальцем у виска. А сейчас сходила с ума от тихого восторга, что подарю малыша любимому мужчине.

Момент, для того чтобы сообщить Саши о предстоящем пополнении в семье, я выбрала подходящий.

День рождения.

Не шумный, не пафосный, в кругу немногочисленных друзей, в небольшом кафе, расположенным далеко от центра и суеты.

Именно там я вручила маленькую коробочку, перевязанную серебряной ленточкой

— Что это? — удивился Саша и потряс ее, пытаясь по звуку определить, что внутри.

— Сюрприз.

Коробочка открылась легко, и надо было видеть лицо Саши, когда он заглянул туда:

— Маш? — вскинул на меня растерянный, — это то, о чем я думаю?

— А о чем ты думаешь? — спросила я, едва сдерживая смех.

Большой, сильный мужчина, а выглядел в этот момент, как смущенный школьник, который первый раз подошел к понравившейся ему девочке.

— У нас будет малыш?

— Или малышка. Там пока все очень маленькое и не рассмотреть, но…

Он не дал мене договорить, сгреб в охапку и поцеловал. Я даже от неожиданности начала его отталкивать, но потом смирилась, и едва сдерживая ликование подалась навстречу.

А сердце пело…

Я и не знала, что оно так умеет. Звонко, радостно, полностью открываясь навстречу новому счастью.

Потом были поздравления, мужские похлопывания по спине и женский восторженный писк. Мама плакала, в этот раз от радости. Отец сурово сверкал глазами, но я видела в них одобрение.

Аринка, ошалев от общего ощущения радости и счастья, бессовестно висла на шее у Александра и называла его папой, а он светился при этом как начищенный пятак.

Наши взгляды встретились, и время снова замерло.

— Я тебя люблю, — одними губами, без звука произнес он.

— А я тебя еще больше, — так же бесшумно ответила я.

Счастье любит тишину, и мы свое заслужили.

Конец