Катажина Михаляк - Ягодное лето
– Я…извините… я сбежал. У меня не было денег даже на билет, – с трудом выдавил он из себя, чувствуя, что в горле встал ком.
Пожилая женщина поднялась и тепло его обняла.
– Я знаю, деточка, знаю.
Погладила светлые волосы Павла, и он вдруг подумал, что мать никогда в жизни его не обнимала.
– Ну, довольно. А то и я сейчас расклеюсь.
Она чуть подтолкнула Павла к двери, все еще обнимая его за плечи:
– Давай, поезжай скорее к ней. Она очень по тебе скучает…
Габриэла как раз вышла на лестницу, чтобы вынести мусор.
Когда она увидела, как Павел бежит наверх, перепрыгивая через две ступеньки… мусор радостно покатился ему навстречу, прыгая по ступенькам тоже. А Габриэла уселась на ступеньку, потому что ноги отказывались ее держать.
Павел опустился перед ней на колени и сжал своими ладонями холодные руки девушки, поднес их к губам.
– Габрыся… – начал он, но она качнула головой и убрала руки.
Она хотела поскорее оказаться в надежных стенах собственной квартиры – там она чувствовала себя увереннее.
Когда двери за ними закрылись, Павел вновь встал перед ней, но уже не делал попыток ее обнять.
– Прости меня, что я пропал. Мать…
Дальше слова застряли у него в горле. Стыдобища. Тридцать лет мужику – и под каблуком у матери…
Но Габриэла не хотела слушать объяснений. Она хотела знать правду о том, что случилось восемнадцать лет назад. Она хотела спросить: «Ты действительно убил своего брата?» Да, именно так.
– Ты действительно убил своего брата?! – услышала она собственный голос.
Павел отшатнулся, словно она со всей силы ударила его по лицу. Голубые глаза его потемнели, и он так побледнел, что Габриэла немного пожалела о своей «деликатности». Но она ДОЛЖНА была узнать правду, поэтому молча ждала ответа.
– Это она тебе сказала?
Габриэла кивнула, не в силах вымолвить ни слова.
Павел опустил голову, совершенно убитый.
– Ну… раз она тебе сказала, а ты поверила…
Он повернулся и пошел к двери.
– Я верю фактам! А факты таковы, что ты вот уже восемнадцать лет как недееспособен! – закричала Габрыся, хватая его за рукав. – Объясни же мне! Расскажи, что произошло! И, может быть, я поверю тебе, а не ей! Ты убил брата?!
Павел не поворачивался и не смотрел на нее. Он не обнял девушку, не обнял ее и не прошептал ей на ухо: «Нет, это неправда», – или хотя бы: «Это был несчастный случай».
Нет, он не сделал ничего такого. Ничего, что могло бы снять с ее сердца этот камень. Только сказал чужим голосом:
– Петр погиб из-за меня.
И вышел, поспешно закрыв за собой дверь.
Она выскочила за ним.
– Ну скажи, что это неправда! Отрицай! – кричала она, обливаясь слезами. – Я не верю, что ты это сделал! Павел! Вернись и поговорим!
Но он не обернулся и исчез этажом ниже. А через несколько секунд Габриэла услышала, как хлопнула дверь парадной. И сердце ее разбилось на тысячу мелких кусочков.
Она долго плакала, глядя перед собой невидящими глазами. Потом слезы горечи и печали сменились слезами злости. Потом она перебирала в памяти моменты этого разговора и плакала от боли. Потом все-таки взяла себя в руки, умылась ледяной водой и вернулась к сборам. В конце концов, она ведь дала Павлу шанс объясниться. Умоляла его об этом. А теперь… Видимо, он на самом деле такой и есть, каким его представила его мать: достойный презрения, а не сочувствия. Братоубийца. Видимо, ему нечего сказать в свое оправдание, потому что любой нормальный человек на его месте попытался бы хоть как-то защитить себя от обвинений в столь тяжком преступлении.
Хотя, может быть, ему просто наплевать – вдруг подумала Габрыся. Может быть, ему просто абсолютно все равно, что она, Габрыся, думает по этому поводу? Один поцелуй – и ты, глупая, наивная сирота, уже напридумывала себе Бог знает что. Уже и дом построила, и детей Павлу нарожала, и состарилась с ним рядом… после одного-единственного поцелуя!
– Габриэла Счастливая, ты безнадежна, – прошептала она печально. – Давай-ка пакуй свои вещи и лети на Кипр. Забыть обо всем.
Остров в Средиземном море встретил участниц шоу и съемочную группу горячим влажным воздухом и ласковым ветерком, дующим с моря. Приземлились они уже после полуночи, а в отель приехали еще позже. Габриэла почти ничего не могла разглядеть в черном окне везущего их из аэропорта автобуса – только теплую, сияющую тут и там огнями фонарей ночь. И яркие звезды над головой.
Отельчик был небольшой, но очень элегантный. Персонал вышколенный. Буквально во мгновение ока все гости были приняты и размещены по своим номерам.
Габриэла, еле живая после событий последних дней, могла наконец с протяжным вздохом облегчения рухнуть на свою постель и вытянуться на ней в полный рост. Лежа на спине, она осмотрела номер: не большой, но и не маленький, стены выкрашены теплой желтой краской, а мебель выдержана в золотисто-гранатовых оттенках. В целом все это выглядело довольно симпатично.
Вдруг внимание Габриэлы привлек какой-то шум за окном, который она сначала приняла за гул кондиционера. Она встала на ноги и вышла на балкон.
И…
Онемела от восторга.
Сразу за садиком, который отделял отель от берега, сияло в свете луны и звезд море.
Габриэла долго-долго смотрела на открывшееся ей невероятное зрелище, не в силах даже вздохнуть от восхищения. Цикады пели свои ночные серенады, волны ласково шумели, гладя берег…
– Будет хорошо. Все будет хорошо, – шептала Габрысе ночь.
Габриэла глубоко вдохнула теплый, напоенный ароматами моря и цветов, воздух.
Душа ее вдруг наполнилась ощущением безграничного покоя – как будто на нее снизошла благодать.
– Спасибо, – шепнула она неведомо кому.
В лучах утреннего солнца все было еще прекраснее.
Габриэла долго стояла на балконе, совершенно очарованная.
Море начиналось сразу за садиком отеля: искристое, волнующееся, бескрайнее. Каменный невысокий заборчик, кусочек скалы, неширокая набережная – и вот оно: Средиземное море.
Никогда в жизни она не видела ничего более прекрасного.
Она подняла руку и помахала очередному гуляющему по набережной прохожему. Это ей тоже очень нравилось: каждый, кто шел по этой дорожке, приветствовал ее взмахом руки, милым «Хэллоу!» или хотя бы улыбкой. Все, без исключения!
– Добрый день! – послышалось снизу на этот раз.
Габриэла уже хотела ответить, как вдруг…
От волнения она потеряла дар речи. Стоящий на газоне под балконом мужчина был прекрасен – самый красивый мужчина, которого Габрысе приходилось когда-либо видеть в жизни.
Габриэла отшатнулась, смутившись, осмотрелась по сторонам, чтобы убедиться, что это «добрый день!» адресовано именно ей, и снова перегнулась через перила: да, это было сказано ей.
