Катажина Михаляк - Ягодное лето
Габрыся вылезла из высокой австралийской травы, приняла из рук незнакомого пингвина бокал шампанского и залпом выпила, про себя слегка недоумевая, откуда в Австралии мог взяться пингвин. А потом ее совсем качнуло…
Телефон звонил не переставая.
Друзья и знакомые Габрыси все сочли своим долгом высказать свое мнение о ее безответственном поступке. Не все. Вообще-то возмущались ее поступком меньше половины звонивших. А вторая половина сыпала словами восхищения и восторга и удивлялась, как она отважилась на такое. Радовались и поражались, что она не только втайне от всех подала заявку в это шоу, но и что осмелилась выйти в этом кошмарном виде на сцену! И это на глазах миллионов зрителей! Более уродливой она быть не могла…
– Ты выиграешь, вот увидишь! – верещали полные хороших намерений ее поддержать голоса в трубке, и Габриэла зажмуривалась и стискивала зубы от безнадежного ужаса.
Ну вот, сделала из себя посмешище на всю Польшу.
Тете Стефании она все выплакала еще тогда, в вечер шоу, хотя, будучи на этот раз в стельку пьяным мишкой-коалой, должна была бы упасть без чувств в кровать и уснуть мертвецким сном. Но она чувствовала себя такой виноватой…
– Они забрали у меня то симпатичное голубое платье, что ты мне купила, – плакала она, – стерли макияж, волосы скрутили в этот пучок, от которого у меня глаза из орбит повылезали, очки запотели так, что я толком и не понимала, где я нахожусь. А потом еще сказали мне надеть этот гадкий ботинок, в котором я выгляжу как колченогая калека! И выпихнули на сцену.
Девушка совсем расклеилась.
– Габуся, – тетя обняла свою воспитанницу изо всех сил, – но, может быть, все это не такая уж плохая идея? Может быть, они и правда сделают из тебя…
Она умолкла на полуслове, смущенная тем, что хотела сказать. Но ведь она прекрасно знала всегда, что ее любимица, ее дочка страдает в шкуре уродца. Что она хотела бы бегать, как все, прыгать, как все, ну или хотя бы передвигаться без костылей.
– Я тебе скажу – на моих подруг ты произвела неизгладимое впечатление, – продолжила Стефания. – И мы будем тебя проталкивать изо всех сил. Тысячи смсок пошлем, когда будет голосование. Вот что.
– Правда? – Габриэла подняла на тетю глаза, полные слез.
«Ты такая красавица», – хотела сказать тетя, глядя в ее золотые глаза, но ответила только очень решительно:
– Правда, Габрыся. Это подарок судьбы. Для нас всех.
Габрыся почувствовала, как огромный тяжелый камень скатывается с ее души. Тетя не сердится на нее ни за то, что скрыла от нее все это, ни за голубое платье. А если Стефания на нее не сердится – можно жить дальше.
Вот если бы еще Павел позвонил…
– Нужно его найти! – горячилась Габриэла, идя по улицам Варшавы.
Вообще-то ей сейчас положено было быть в зоопарке, вычесывать страуса или кормить страдающего зубной болью тюленя рыбой, нафаршированной антибиотиками, но она решила прогулять.
Кто ищет пропавших? Детектив. Значит, ей надо сначала найти хорошего детектива.
Она зашла в интернет-кафе, залезла в Интернет – и через минуту у нее уже было несколько адресов. Один из них прямо вот совсем рядом, буквально в паре минут ходьбы, и поэтому через пять минут Габриэла уже деловито карабкалась на четвертый этаж семиэтажного дома.
Детектив Малейчук выглядел совершенно обычно. Жилистый, лысеющий мужчина в очках в роговой оправе на горбатом носу, указательный палец желтый от табака. И поразительная розовая рубашка, расстегнутая на шее. И еще толстая чешская золотая цепочка. Он моментально смешался бы с любой толпой, и Габриэла вряд ли узнала бы его при следующей встрече.
Нельзя сказать, что поразило Габриэлу больше: его вид в целом или эта рубашка, но факт в том, что, вместо того чтобы притвориться, что ошиблась, и на голубом глазу сказать что-нибудь типа «Ой, простите, я дверью ошиблась – мне на самом деле к бабушке, она этажом выше живет!» – она встала как вкопанная на пороге прокуренного помещения, вытаращив глаза на детектива.
– Какие у тебя проблемы, девочка? – поинтересовался тот.
Ну вот, еще и голосок детский, как у героя мультфильма!
– Мне нужно кое-кого нанять, – прошептала Габриэла.
В неожиданном приступе инстинкта самосохранения она сделала шаг назад – к двери. И тут дверь открылась и втолкнула Габрысю внутрь.
– Привет, Стасик, – услышала Габрыся знакомый голос. Повернулась и… замерла на месте. От изумления и непонимания.
Перед ней стояла… она сама. Точная копия.
Женщина в идеально скроенном голубом костюме, с волосами, уложенными рукой мастера, в элегантных фирменных очках, а прежде всего в изящных туфельках – и без костылей! Она встала в коридоре и уставилась на Габрысю с таким же выражением шока на лице, с каким Габрыся пялилась на нее.
– Я… я вас знаю, – наконец произнесла женщина слабым голосом. – Вы выступаете в этом новом шоу.
Габриэла подтвердила, пламенея от смущения. Женщина отвела глаза, обошла вокруг Габриэлы и уселась напротив детектива.
– Погоди, Малинка, – сказал тот, кого она назвала Стасиком. – Эта дама с каким-то делом пришла. Прошу, прошу, проходите, может быть, кофейку или чаю?
Габрыся поблагодарила, села рядом с незнакомкой. Она пыталась смотреть на детектива, но глаза против воли все время возвращались к ее двойнику.
«Значит, так я буду выглядеть после метаморфозы?!» – с восхищением думала она. В таком случае она не имеет ничего против! И против гладких, с безупречным маникюром рук – тоже ничего не имела. Правда, не очень представляла себе, как такими руками убирать навоз в конюшне, – но это не суть – уж как-нибудь.
– Слушаю вас, – детектив расположился в глубоком кресле, глядя на Габрысю с ожиданием.
– Значит, так, – она откашлялась, повернулась к нему, – у меня есть приятель, друг, примерно моего возраста, он находится под надзором и его опекун – его мать.
Малина взглянула на девушку с внезапным интересом. Взрослый мужчина – и под надзором? Это может быть интересно…
– В подростковом возрасте он убил брата, – тут Габриэла тяжело вздохнула, а у Малины заблестели глаза. – Потом он был в психбольнице, это мне его мать рассказала, и поэтому избежал колонии, но его признали недееспособным. И это продолжается до сих пор. Пару дней назад я потеряла с ним контакт. Телефон не отвечает, квартира пустая, на работу он не пришел. Я подозреваю, что за всем этим опять стоит его мать, потому что накануне она нас застала…
Габриэла замолчала.
– В интимной обстановке? – домыслил детектив.
– Нет. Мы квартиру красили.
У обоих – и у детектива, и у Малины – брови взлетели на лоб.
– Она его забрала с собой, и больше я Павла не видела.
