Кристина Лорен - Темная дикая ночь
Впервые я заметил это на пляже одной потрясающей августовской ночью. В тот день вышла ее книга и тут же оказалась на вершинах чартов в своем жанре. Тогда я пьяный рванул к воде и, разувшись на бегу, нырнул прямо в одежде.
Лола была еще пьянее меня, но, еле волоча ноги, она подошла к полосе прибоя и, замявшись, уселась на песок.
— Мне не во что переодеться, — промямлила она. После чего упала на спину, раскинув руки в стороны. — Я промокну и вся буду в песке.
— Ты уже в песке, — заметил я, убирая мокрые волосы со лба.
— Зато не мокрая. И у тебя дома для меня нет одежды.
Я хотел отпраздновать объяснением в любви, пивом и безудержным трахом. Хотел сказать ей: «Да хрен с ней, Лола, можешь переодеться в мое. Ты вообще можешь ни во что не одеваться».
Но я промолчал. Потому что уже тогда знал, что нельзя давить. Ей не хотелось плавать и не хотелось ехать домой в промокшей насквозь и тяжелой одежде.
Именно знание этой черты ее характера позволило мне спокойно отпустить ее из магазина — когда она так многозначительно спросила, что я делаю сегодня вечером — и, расслабившись всем телом, отступить за стойку.
И это же помогает понять, почему все общение с ней за последнюю неделю выглядит как два шага вперед и один назад. Но когда всего через пятнадцать минут она пишет мне, можно ли ей прийти ко мне вечером… по биению своего сердца я чувствую, что Лола уже приняла решение. И остается только надеяться, что оно то, какое я хочу.
Я пишу в ответ простое: «Конечно».
* * *Три часа спустя, одновременно с тем, как Ансель берет свои ключи, раздается звонок в дверь.
— Ожидаешь компанию? — он смотрит на дверь и затем поворачивается ко мне. Он приходил взять на время моющий пылесос для своего нового дома, но задержался на час, болтая о новом жилье, о том, как хочет, чтобы Миа забеременела, и о прочих своих идеалистичных мечтах.
В окне виден силуэт Лолы, и это именно та причина, по которой я хотел спровадить его до ее прихода.
— Просто ужинаю с Лолой, — говорю ему я.
— «Просто ужинаю с Лолой», — самодовольно ухмыляясь, повторяет он.
— Давай домой, Ансель.
— А я и собираюсь, — отвечает он, посмеиваясь всю дорогу до двери.
Я открываю дверь, и мое сердце подскакивает при виде ее, стоящей там, и одетой, будто только что пришла с какой-нибудь вечеринки или интервью.
— Что-то Оливер сегодня ворчливый, — говорит ей Ансель.
— Правда? — отвечает она. — А я собиралась предложить сыграть в покер, но теперь сомневаюсь, выдержит ли напряжение этот любитель посостязаться.
— Напои его и обчисти до последнего цента. Это меньшее, чего он заслуживает.
Она поворачивается ко мне с улыбкой, явно довольная этой идеей.
— Так и запланировано.
Я слегка усмехаюсь.
— Ну удачи тебе.
— Как бы ни жаждал посмотреть на эту кровавую бойню, но поеду: я пригласил Миа на ужин. Пока, друзья, — говорит Ансель и наклоняется быстро поцеловать ее в щеку. Я почти отчетливо слышу, как он ей говорит: «Прикончи его», — после чего сбегает с крыльца, и остаемся только мы двое. Снова.
Лола идет мимо меня в дом, и в ее движениях заметно что-то новое. Больше женственности, и она это осознает.
— Все хорошо? — спрашиваю я.
Рядом с кухней она останавливается и поворачивается ко мне.
— Хорошо, — она убирает свои густые волосы за уши. Они тут же падают назад, и она снова улыбается, выглядя моложе, чем есть на самом деле. — Ансель хорошо погостил?
Я озадаченно улыбаюсь.
— Что? Да, он хорошо погостил.
Лола продолжает улыбаться и смотреть на меня.
— Рада, что вы, парни, сегодня повидались.
— Что с тобой? Твои потуги вести светские беседы так же ужасны, как и у моей тетушки Риты из Брисбена.
Смеясь, она идет на кухню, и я слышу звук открывающегося холодильника, звон бутылок и как он закрывается.
— Наверное, я нервничаю, — громко отвечает она.
Мой пульс грохочет в районе шеи.
— Нервничаешь от чего?
Теперь слышен какой-то шелест, позвякивание стаканов и звук льющейся жидкости, после чего она возвращается.
Покачивая бедрами, Лола подходит ко мне, протягивает пиво и шот текилы и смотрит мне в лицо.
— Нам сегодня о многом нужно поговорить, — говорит Лола.
Я сглатываю, желая раствориться в ней. Инстинктивно улыбаясь от ее близости, я спрашиваю:
— Вот как?
Она кивает, мизинцем убирая прилипшую к губам прядь волос.
— В Л-А ты сказал много интересного.
— О чем ты не подозревала? — тихо уточняю я.
— Возможно, не подозревала, да, — так же тихо говорит она, задерживаясь взглядом на моих губах, после чего смотрит в глаза. — Хотя уже давно хотела услышать.
Я уже открыл рот, чтобы ответить, но она перебивает меня уже обычным голосом:
— Но сегодняшнее правило номер один: никаких поцелуев.
Она выпивает свой шот, морщится и делает большой глоток пива. А я поперхнулся своим.
— Что, прости?
— Ты слышал, — отвечает она.
Морщась, я большими глотками пью пиво.
— Никаких поцелуев когда?
— Пока мы пьяные, — объясняет она. — Я хочу поговорить.
Моя грудная клетка ощущается слишком тесной для всего, что внутри: сердце, легкие, эмоции, — и это не дает нормально вздохнуть. Вот оно, да? И происходит уже прямо сейчас?
Я протягиваю руку к ее волосам и спрашиваю:
— А существует правило номер два, если первое будет нарушено?
Ее медленно расцветающая улыбка просто волшебная.
— Не умничай.
Улыбаясь в ответ, я шепчу:
— Постараюсь.
Во мне бушует каждая капля крови. Наконец-то, блядь.
— И что сейчас тут происходит, Сладкая Лола?
Она невинно пожимает плечами.
— Мы будем играть в покер.
— Я тебя в порошок сотру, — предупреждаю я, прежде чем снова поднести бутылку ко рту.
Лола наблюдает, как я пью.
— Скорее это тебе придется стереть тут везде пыль своей одеждой, а я полюбуюсь, — я приподнимаю бровь, и она добавляет: — Мы будет играть на раздевание.
С удивленным смешком я отвечаю:
— Мы действительно о многом поговорим, если будем играть на раздевание, но при этом без поцелуев.
Повернувшись, Лола достает из кухонного ящика колоду карт и жестом приглашает меня присоединиться к ней за обеденным столом.
Все это так внезапно… но в то же время есть ощущение, что я ждал уже целую вечность. Я хочу шагнуть за границы нашей дружбы. Хочу сделать этот шаг и еще один за ним. Лола ворвалась сейчас ко мне, готовая все сметать на своем пути, и хотя я никогда ее такой не видел, ни за что на свете ее не остановлю.
