Влюбляться запрещено (СИ) - Тодорова Елена
Ну и флаг ей в зубы.
Я-то уж точно способен себя контролировать. Моя воля выше всего.
Быстро прихожу в себя.
Облепившие же подворотню вассалы признаков жизни как не подавали, так и не подают. Недотепы угашенные. Хоть бы заискивающие улыбочки выдавили… Герои, ну! Не тут-то было. Осоловело глазеть на директорскую дочку — весь удел.
Всех все устраивает? Допустим.
А у меня вот ввиду воспитания случается приступ острейшего патриархата. Подмывает принять роль костолома и взять шефство над звездой, которая, вполне вероятно, вовсе не в восторге быть в этой секте мечтой сотни дебилоидов.
Скрипнув зубами, выплевываю изжеванную спичку.
«Черт бы тебя побрал, Егор… Эта шкатулка с двойным дном», — напоминаю себе.
Ф.И.Л.А.Т.О.В.А.
От нее, однозначно, следует держаться подальше.
О.П.А.С.Н.О.
Понимаю это, но, увы, у меня нет возможности ждать, пока она состарится и станет седой, морщинистой и толстой.
Не теряйся, мужик. Нельзя.
Так-то у меня все же неплохо с математикой. Из точки А в точку Б добраться — нефиг делать.
Шаркнув подошвой берца по мощенному покрытию, резко выступаю вперед, дабы преградить Филатовой дорогу.
Черт подери… Ну и масштабы…
Вон она даже одета как скучно, а кишки наматывает, словно невесть во что выряжена… Серое пальто, пара сантиметров темно-зеленой форменной юбки из-под него — это едва выше колен. Колготки еще более невзрачные по цвету, чем дурацкое пыльное манто. Да ко всему плотные, как рейтузы — фиг догадаешься, есть ли под ними живая плоть.
Королева, чтоб ее, гребаной добропорядочности. Пример для всех.
Вокруг нее словно магнитное поле вибрирует. Оно и притягивает, и отталкивает одновременно. Лады, признаю: физически крайне сложно это воздействие выдерживать.
Но, встав перед Филатовой, я зачем-то продолжаю ее изучать.
А ведь ничего эту девчонку не портит. Даже унылый болотного цвета берет.
Кислород заканчивается — мне срочно нужен микрозайм. А пока мой ангел с двумя вышками, доктор юридических и медицинских наук, его оформляет, я стою и жду мысль. Ничего зашкварного, что в голове в это время совсем не по статусу разбивается чет инородное и очень сиропное.
На сладком личике сердечком, среди всех ярко-выраженных элементов, пышным бантом цветут спелые, как сочная малина, губы.
«Маэстро, иди на фиг!» — гоню ворвавшегося под череп писца.
И все же… Эти ее губы — ядерный заряд машины для убийства.
А.Г.Н.И.Я.
Пока ангел мешкает, меня чуть не накрывает пи… пианино.
В потрясении улавливаю свой тяжелый выдох.
Ч.Е.Р.Т.
Рот наполняется слюной, но, заставляя себя глотать, не ее в недра желудка отправляю. По ощущениям, будто шайба за шайбой проваливается. Накидываю гору и застываю.
— Разговор есть, — толкаю из-за неясного волнения излишне агрессивно.
Девчонка вздрагивает.
Черт возьми…
Я не подонок. Есть понимание о чести. Нет желания запугивать.
Перевожу дыхание, чтобы поправить ситуацию, как вдруг А.Г.Н.И.Я. вскидывает взгляд.
Сколько там в килотоннах? Никто не даст ответ.
Миг, и я ослеплен.
Прежде чем принимаю решение поднимать армию, работающий в режиме долбаной экономии организм критически теряет численность самых важных клеток.
Я плохой или хороший?
Один контакт с Филатовой, и зло выползает на свободу, чтобы разойтись по моему нутру черным нефтяным пятном.
Засада. Не дай Бог зажечь спичку. Хорошо, что мои все по карманам припрятаны. Однако в глазах Агнии, будто назло, жаркие искры мятежа вспыхивают. Этого достаточно. Зашториться не успеваю. Подрываюсь.
— Что тебе надо? — ее мелодичный голос с нереальным трудом пробивается в мое звенящее сознание.
Дикий трепет пронизывает иглами нутро.
А.Г.Н.И.Я., чтоб ее…
Спрятав ладони в карманах штанов, облизываю обветренные губы. Во рту сушь. За грудиной сдавливает. Тянет закашляться — сдерживаюсь. Двинув головой, слегка наклоняюсь к Филатовой.
— Але, ля, — толкаю хрипло, собирая все внимание девчонки. Замирая на расстоянии жалких сантиметров, удерживаю взбудораженный взгляд королевы. Между нашими зрачками, как между двумя враждующими мирами, устанавливается космическая связь. Темные диски глаз А.Г.Н.И.И., расширяясь, пытаются утащить меня в водоворот безумных и глубинных, будто скрытых ото всех эмоций, но я напрягаюсь и прерываю операцию. Сердцебиение после этого учащается до такой степени, что за грудиной зарождается дрожь. Странным образом этот тремор, несмотря на все усилия с моей стороны, устремляется наружу. Лишь кожа, как финальный барьер, и останавливает — рябь по телу ползет. — Знаешь, кто я? — спрашиваю приглушенно.
— Знаю, — выпаливает Филатова отрывисто.
Снова страх ее улавливаю. Это проясняет мозги.
— Не бойся меня. Я не обижу, — сообщаю снисходительно, проявляя естественную для нормального мужчины заботу о том, кто слабее. — Все, что мне нужно — чтобы ты сказала здесь и сейчас, перед твоими и моими друзьями, что заявление, которое твоя сестра катала на моего брата — клевета. Надеюсь, у тебя хватит достоинства также извиниться, потому как, знаешь, малая, так не делается.
— Извинилась?.. Извинилась?! — шипит, затрещав, словно подожженный фитиль.
Открываю рот, чтобы дать более подробные пояснения не такой уж и умной гимназистке, как вдруг она заряжает мне по голове портфелем, который по виду и по весу ощущается массивнее сундука моей прабабки. Черт возьми, да у меня башня на два этажа разъезжается. О рельсовом механизме представление имеете? Вот-вот. Тынц, и у меня терраса.
Но дело не в самом ударе, конечно. И не в непредвиденной перепланировке.
Я такого не то чтобы не ожидал… Блин, конечно, не ожидал!
В этот момент меня будто сама жизнь приложила. Картина мира, к чертям собачьим, нарушилась.
Чтобы какая-то девчонка посмела ко мне дернуться? Никогда такого не было! Ни одна и голос повысить не смела.
Что не так с этой дурой?!
— Слушай сюда, Эйнштейн, у тебя, походу, координаты сбиты, — выдыхаю тяжко. — Придется заняться их корректировкой.
— Не смей ко мне лезть, грязнолапый, — чеканит пропащая в ответ. — Ты и твоя преступная семейка — все, что я презираю.
Разозлившись, надвигаюсь и нагло перехватываю талию девчонки ладонями, хотя еще секунду назад не планировал ее трогать. С силой стискивая, отмечаю, как лицо прелестницы багровеет от возмущения.
— Ты пожалеешь, сын тьмы!
О, нет, она не шкатулка. Это сравнение для тупой пафосной дешевки слишком изящно.
Вдыхая, чувствую, как сжимается грудная клетка. Схлопывается, словно чертов капкан.
— Это ты пожалеешь, мыльница тщеславия. Я обещаю.
Сразу после этого на нас налетает толпа. Защищающие свою королеву задроты-математики схлестываются с ринувшимися с другой стороны Драконами. Едва успеваю эту самую королеву оттолкнуть на безопасное, чтоб ее, расстояние.
И, черт возьми… Как позже окажется, это лишь первая моя из-за нее драка.
Эпизод третий: Переменчивость мечты
Май первого года войны.
Послеполуденная дрема. В распахнутом окне, словно в раме, пейзаж неунывающего южного города — фонтан, сквер, великолепие оперного театра, влекущее тепло.
Внутри класса тишина. На задних партах реально кто-то спит. Остальные же, включая меня, нежатся в пленительном мороке, который создает для нас завораживающий голос Виктории Сергеевны.
Подавшись к пробивающимся сквозь пышную листву клена солнечным лучам, я в почтительном благоговении прикрываю глаза. Жду дразнящего дуновения врывающегося с улицы ласкового ветерка. Он не задерживается. Миг, и кожу осыпает мурашками. Внутри же приятнейшим образом разливается тепло.
