Влюбляться запрещено (СИ) - Тодорова Елена

Если в Ледовом дворце, то после вечерней тренировки успею забрать… Да стопудово в Ледовом. Нигде ведь больше сегодня не таскало.

Как же чертовски холодно, однако.

Двинув плечами, накидываю на голову капюшон. Ловлю бегунок распахнутой на полбака куртки и подтягиваю молнию. Отвожу спортивный баул за спину и прячу кисти в карманы штанов.

Все я правильно делаю. Сомнений нет.

Мелкая Филатова — моя ровесница. Моя зона ответственности.

— Прибыли, — извещаю парней у здания гимназии, которой заправляет невменяемая семейка Филатовых.

Педагоги, что их. Вот поймаю мелюзгу… Проясним.

— Невелика крепость, — оценивает Рацкевич вальяжно.

На самом деле по размерам достаточно большая. Выстроенная квадратом. Чтобы попасть на территорию, нужно преодолеть вырезанный в передней части здания туннель и пройти ворота.

Капюшон сносит, и отросшая смоляная челка лезет мне в глаза. Смахнув ее набок, машинально цепляю пальцами вставленное в бровь кольцо. Потягиваю до ощущения легкой боли.

— Укроемся от ветра, — киваю в сторону арки.

Едва ступаем в подворотню, с намеренной угрозой вспарываю взглядом пространство. Собравшаяся там школота на нас, чужаков, естественно, не менее агрессивно таращится.

Шумят, обсценную лексику гнут — все как везде.

Ничем эта хваленая шарашка с физико-математическим уклоном других учебных заведений не лучше. Та же деградация. Что бы эти долбанутые Филатовы себе ни думали.

— Пима, — цедит Яббаров приглушенно. — Иди разузнай, не было ли еще нашей красоты.

— А почему я-то? — стремается тот.

— А потому что мы решили тебя здесь оставить, — ерничает Китаец, выдавая такую ржавчину, что все без исключения морщатся. — Математику изучать будешь. Углубленно. Давай, знакомься с новым племенем.

— Пошел ты, штрудель…

— Это я штрудель? Ниче не попутал, тугодум? Ща как размотаю!

— Ша, — торможу, когда уже сталкиваются лобешниками. Растолкав, бросаю остальным: — Следите за ними.

Нахожу в кармане куртки спичку и вставляю в рот. Придерживая одними губами, выдвигаюсь к местным.

«Мораль в том, что пока ты держишь в узде свой гнев, спичка остается целой. Не справишься, сгорит не только спичка. Вспышка — всегда лишь начало катастрофы. Помни об этом, когда держишь ее зубами. Только ты отвечаешь за контроль над собой», — слышу размеренный голос брата, будто он прямо сейчас со мной говорит.

Шагая, определяю среди интеллектуалов лидера. Это несложно — пока белобрысый отражает мой прицел, остальные, тушуясь, нервно бегают глазками от меня к нему и обратно.

— Егор Нечаев, — представляясь, протягиваю руку.

— А я тебя знаю, — заявляет в лоб. Отвечая на рукопожатие, уточняет: — Ты капитан «Драконов», верно?

— Верно.

— А я в «Северных птицах» играю. Вячеслав Пенцарский, слышал?

Делаю вид, что слышал.

— Без шлема не признал.

Белобрысый расплывается в ухмылке.

— И что ты у нас в гимназии забыл? — интересуется, не прекращая лыбиться. Спорт и образование далеко не всегда награждают человека какими-то разительными преимуществами. И все же проницательный взгляд, которым Птица пытается вскрыть мне череп, не позволяет с маху определить его в категорию летающих через забор валенок. — Девчонка какая-то интересует?

Я накаленного зрительного контакта не избегаю. Не моргая, выдерживаю. И даже сам, умышленно медля с ответом, затягиваю.

Невербальная трансляция сигнализирует: «Зря напрягаешься. При желании я продолблю тобой лед и вытру с асфальта прошлогоднюю грязь».

Ну а вслух все по теме:

— Директорская дочка.

Без обиняков.

На лицах «одаренных» страстное негодование.

— Че он сказал?

— Слав, ты это слышал?

— Он, на фиг, попутал!

— Держите меня семеро, а то восьмеро не удержат!

Я не отступаю. Но и не нападаю. Даже рук из карманов не вынимаю. В отличие от всполошенных математиков, в принципе никаких эмоций не выказываю. Оставаясь на месте, лениво перекатываю языком спичку, пока какой-то педальный пони не вырывается вперед, чтобы начать скакать передо мной как ужаленная шавка.

Мантра летит к черту.

Выдернув спичку изо рта, чиркаю ею о шероховатую стену и хладнокровно пихаю горящим концом кренделю в ноздрю.

— А-а-а-а, — горланит потерпевший, резко отскакивая назад. Зажимая ладошками пол-лица, гундосит ором: — Пацаны!!! Пацаны!!! Он мне нос поджег!!!

— Ты дебил, Хомыч?.. Это же Нечаев… Че ты прыгаешь?..

Я не дергаюсь. Наблюдая за веселенькими танцами аборигенов, молча вставляю в рот новую спичку. За это время подтягиваются остальные Драконы. Без какого-либо самоуправства толпой за моей спиной встают.

— Зачем тебе Агния? — тон Пенцарского в масть писклявым товарищам взмывает на верхние позиции.

Кроме того, задавая этот долбаный вопрос, волнистый попугай с самомнением орла совершает навстречу мне шаг храбрости. Недостаток роста компенсирует натянутой до выпуклых от усердия жил шеей.

Гигант штопаный.

Стискиваю спичку и, ухмыляясь, кровожадно обнажаю зубы.

— Затем, что между нашими семьями возникло недоразумение, которое я намерен решить, — говорю спокойно.

— Фига се недоразумение… Ну ты… — запинается Пенцарский. — Ну ты борзый, Нечай! — припечатывает на выдохе.

— Не борзый, а уверенный, — поправляю без какой-либо суеты. — Уважаю честность. Топлю за справедливость, — повышаю голос только для того, чтобы вся подворотня меня услышала, но твердости не теряю. Никакой спешки. Никакого волнения. Никаких сомнений. — Ну и за своих, как за веру — всегда горой. Потому что семья — это храм.

Едва я доношу эту информацию, застывший воздух сотрясает слабый перестук каблуков. Я бы на этот звук внимания не обратил, да вот странность: местные, как по тревожной сирене, разлетаются.

— Идет, идет… — несется гомоном.

Приклеившись спинами к стенам подворотни, задроты направляют к ведущему с улицы арочному проему абсолютно блаженные взгляды. Задаваясь вопросом, что за эпидемия вдруг охватила гимназистов, я тупо на инстинкте туда же смотрю.

Вселенная перезаряжает винтовку.

А.Г.Н.И.Я.

Слышите эти выстрелы? Я в решето.

Эпизод второй: Начало войны

Ч.Е.Р.Т.

Проблема не в том, что у пассионариев этой богадельни коллективное бешенство. Проблема в том, что икона сошла с витража.

С каким дьяволом у Филатовых контракт, чтобы создавать таких дочерей?

Старшую — бывшую девчонку Яна — мы с братьями кулуарно называли Афродитой, потому как там, чего греха таить, десять из десяти. Я предполагал, что мелкая тоже должна быть на уровне. Но, черт возьми… Не лучше же! К северному сиянию, нецензурная брань, я не готов.

Житие-бытие, фигли. Дает жару, признаю.

Чисто внешне Агния Филатова обладает исключительной красотой. Я с такой прежде не сталкивался.

Это полная жесть. Упасть — не встать. Но я не упаду, отвечаю.

Сердце — вверх-вниз. Изрешеченная грудь, подобно раздолбанной шахте лифта, тарахтит. А в нее еще, по всем ощущениям, пятитонник влетает. Были бы кости тоньше, сказал бы, что все до единой раздроблены — ломает бескомпромиссно.

Да, так, получается, бывает…

Возможно, нам лгут. Не все тайны мироздания раскрыты.

А.Г.Н.И.Я. — преступление против человечества. Ну, против мужской половины — так точно. Оружие массового поражения.

Педагоги, вы там вообще уже? Что за испытание для психики?

Прям подташнивает от красоты этой чертовой примы. Резко бросает в жар. В венах стремительно растет давление — миг, и кровь разносит штормовыми волнами.

Филатова идет как королева, хотя, будем честны, по возрасту тянет только на вшивую принцесску. Несет себя, не замечая ни своих верноподданных, ни нас — чужаков.

Просто крышка, че за царица?

Я сдуру решил, что сегодня знаменательная дата. А по факту оказывается, что у Мелкой и без меня что ни день, то бенефис.