Олесь Бенюх - Джун и Мервин. Поэма о детях Южных морей
В полусне он подходил к телефону и в полусне возвращался к своей койке. По утрам он не мог вспомнить, о чем они говорили накануне. Да и не силился вспомнить. Эти ночные дальние переговоры — в полусне, полушепотом — стали неотъемлемой частью его бытия, сокровенно-радостной частью!..
И вот Джун приехала сама в Вайору за день до отправки батареи «к месту дальнейшего несения службы». Намеревался побывать в Веллингтоне с прощальным визитом и Мервин — краткий отпуск ему был положен. Но Джун убедила его, что будет лучше, если приедет она: в городе им помешают побыть вдвоем, сколько хочется. Мервин легко согласился с ее доводами. Он увидит ее — и это самое важное. А Джун боялась, что в городе он снова болезненно вспомнит свою недавнюю утрату, что его потянет на старую и уже, конечно, заселенную другими квартиру и, разумеется, на кладбище…
— В форме ты совсем взрослый мужчина! — Джун спрыгнула со своего «судзуки», подбежала к Мервину, повисла у него на шее.
Мервин, нимало не заботясь, видит ли кто-нибудь, подхватил Джун на руки и зашагал прочь от ворот гарнизонного городка вдоль шоссе. Так он прошел ярдов пятьдесят, а потом, бережно опустив ее в густую траву, сел рядом. Прямо над ними тянуло свои густые ветви к низко плывшим облакам рождественское дерево. При порывах ветра солнечные блики играли на траве. Дремотную тишину нарушали лишь редкие гудки автомобилей да голоса непоседливых птичек туи…
— Ты ждал меня? — спросила Джун. Она лежала на спине, подложив левую руку под голову, а правой поглаживая чуть заметные усики Мервина.
— Очень… ты же знаешь!
— Я так испугалась за тебя, когда недели три назад услышала в последних известиях по радио о трагическом происшествии в вашем лагере. Как же все это случилось?
— Шли занятия по отработке элементов уличного боя. — Мервин тоже лег на спину, прикоснулся щекой к щеке Джун. — Нам были розданы холостые гранаты. Вдруг в самый разгар атаки я слышу где-то рядом дикий вопль сержанта: «Все — ложись!» Падаю на землю. И тут же гремит взрыв. Когда осела туча пыли, послышался стон. Мы подбежали к сержанту, а он уже мертв. Половину головы как бритвой срезало. А в нескольких шагах от него солдат лежит, тоже мертвый.
— Но отчего же произошел взрыв?
— Среди холостых гранат случайно оказалась одна боевая. Солдат понял это, когда сорвал чеку. Крикнул сержанта. Тот выхватил у него гранату, да не успел отбросить ее подальше. Так в руке у него и взорвалась… Трое маленьких детей сиротами остались.
— Как страшно, — прошептала Джун. — Не успели еще на войну выехать, а счет потерям открылся…
— На войне как на войне, мисс! — Голос, который произнес эти слова, показался Джун знакомым. Она приподнялась и в нескольких ярдах от себя увидела Дылду Рикарда. Он, приветствуя ее взмахом руки, добавил: — Кому что записано в книге судеб, тот то и получит. Герой — славу, трус — позор, Мервин — лавры современного Колумба, а я — спальный мешок омерзительно зеленых ассигнаций!..
— Я полагаю, что хоть сегодня могу быть избавлен от неизбежной во все другие дни компании. — Мервин едва заметно нахмурился, но проговорил все это спокойным, даже безразличным, тоном.
— Меня всегда учили, что вежливость обязательна для джентльменов! — Дылда явно не собирался уходить. Он растянулся на траве, закурил сигарету и продолжал — Лично я уже распрощался со своими красотками и теперь готов ко всему — и духовно, и физически…
Мервин, а за ним и Джун молча поднялись и заспешили к воротам.
— Шалопай, совершеннейший шалопай! Такой может вывести из себя целый батальон, — в сердцах сказал Мервин.
— Не сердись на него, — спокойно заметила Джун. — Ему ведь тоскливо одному. Давай лучше поедем и искупаемся. Ты говорил, неподалеку есть неплохое озерко.
— Есть, — радостно подхватил Мервин, — милях в сорока отсюда!
Полчаса езды по асфальтированному шоссе — и указатель заставил их повернуть направо. Началась узкая грунтовая дорога. По обеим ее сторонам столетние сосны дремотно млели на пологих травяных склонах. Мелькала миля за милей. Густую тишину нарушал только рев мотоциклетного мотора. Дорога вырвалась из леса и стремительно покатилась под гору. И тут же их взорам открылось озеро — совсем маленькое, едва полмили в длину, и нетронуто-чистое.
Они оставили мотоцикл у дороги и, держась за руки, сбежали к воде. У берега ходила жирная форель. Лучи солнца освещали разноцветные камни на дне. Шагах в пяти оглушительно жужжал шмель, который запутался в густом низкорослом кустарнике. Обдал теплом ветер и, перелетев через озеро, затих среди крутых невысоких скал.
— Отвернись, — попросила Джун. И, не дожидаясь, пока Мервин выполнит ее просьбу, не глядя в его сторону, быстро сняла джемпер и джинсы. Оставшись в трусиках и лифчике, подняв лицо к солнцу, зажмурилась, потянулась всем телом — и с озорным визгом бросилась с разбегу в озеро. Не прошло и минуты, как Мервин догнал ее. Они долго плавали рядом, смеясь, обдавая друг друга брызгами.
— Смотри, даже здесь, на глубине, на дне видно каждую песчинку! — воскликнула Джун, поворачивая к берегу.
— Убегай — догоняю! — крикнул Мервин и нырнул. Джун пыталась плыть как можно быстрее. Однако Мервин вскоре вынырнул перед самым ее лицом. Она завизжала с деланным ужасом, и он бережно обнял ее за талию. Они уже касались ногами дна. Мервин пытался найти ее губы своими, но она всякий раз отклоняла голову. Тогда он поднял ее на руки и медленно понес к берегу. Джун вздрогнула, напряглась всем телом, замерла. И тут же словно неодолимая слабость охватила ее, она уронила руки, склонила голову на грудь Мервина.
— Какое мягкое, бархатное одеяло! — негромко сказал он, выходя на берег и бережно опуская девушку в густую траву. Джун раскрыла глаза. Он видел в них слезы.
— Что ты, радость моя, жизнь моя! — прошептал он.
Он наклонился над ней, стал бережно целовать ее щеки, глаза, шею. Она улыбалась ему сквозь слезы, шептала:
— Не надо, любовь моя, не надо!..
— Не надо, — согласился он. — У нас с тобой еще будет много-много дней — радостных и светлых.
— Будет, будет, милый мой, родной, все еще у нас с тобою будет!
Прощальные лучи закатного солнца окрасили в кирпично-красные тона холмы, которые неровным полукругом обегали дальнюю часть озера. Повеяло прохладой. С озера шумно снимались дикие утки. С короткими гортанными криками они улетали за ближний перевал…
— Мерв, — сказала после длительного молчания Джун, — все последнее время меня угнетает мысль: так ли уж правильно, что ты едешь во Вьетнам? Действительно ли это самое верное решение? — Она смотрела на Мервина тревожно и печально. — Пока еще, наверное, не поздно…
