Война (ЛП) - Коул Стиви Дж.

— Я буду защищать её ценой своей жизни, — говорит она, хватая Кайлу под мышки и поднимая её с моих колен.

Паника отражается на лице Кайлы.

— Мама, нет! — я задыхаюсь от рыданий, когда Камилла забирает её у меня. — Нет! — звук её отчаяния разбивает меня вдребезги. Слёзы текут по её маленькому личику, и она тянется ко мне. — Папа. Папа. — Она задыхается в промежутках между глубокими криками.

— Я люблю тебя, — говорит Джуд напряжённым голосом. — Камилла присмотрит за тобой, пока мы не сможем вернуться. Мне жаль, куколка. — Он делает глубокий вдох. — Мне так жаль. — В его голосе столько напряжения, столько душевной боли наполняет эту комнату.

Я прижимаю руку ко рту и делаю единственное, что могу сделать. Я поворачиваюсь спиной к своей малышке.

Спотыкаясь, я подхожу к машине, открываю дверцу и забираюсь внутрь. Я не могу этого сделать. Тяжёлые рыдания сотрясают моё тело, когда чувство вины поглощает меня. Моя бедная малышка. Она думает, что я бросила её. Снова. Подтянув колени к груди, я пытаюсь просто, чёрт возьми, выжить. Мне просто нужно пережить эту боль и сделать то, что должно быть сделано. Водительская дверь открывается, и Джуд садится внутрь. Двигатель заводится, и он выезжает со склада задним ходом так быстро, что ремнём безопасности ударяет меня.

Когда мы отъезжаем от Кайлы, единственный звук в машине — это моё разбитое сердце и крики, наполненные болью. Я хотела бы быть сильнее, но это не так.

У меня никогда не хватит сил попрощаться с ней.

Глава 21

Джуд

Я видел много дерьма, прошёл через много дерьма, но именно сейчас — уйти от Кайлы — это самое трудное, что я когда-либо делал. Беспомощность не описывает то, что я чувствую. Я её отец. Моя единственная работа — защищать её, и, хотя это то, что я, чёрт возьми, пытаюсь сделать, она этого не видит. Она ребёнок, и всё, что она видит, — это то, что её родители оставляют её с незнакомцами — её плачущие родители отворачиваются от неё и оставляют её, перепуганную. Страдание и отчаяние, поглощающие меня, усиливаются с каждой секундой, пока знакомый гнев не поселяется в моей груди.

Тор всхлипывает, и я бросаю на неё взгляд. Я знаю, это разрывает её на части, и дело в том, что она делала это раньше. Ей пришлось отпустить её, когда она отправила её к Лиззи, полагая, что больше никогда её не увидит. Насколько это сложно? Насколько самоотверженным был этот поступок?

Она сделала бы всё, чтобы защитить Кайлу, и я сделаю всё, что в моих силах, чтобы защитить их обеих. Я протягиваю руку через консоль и беру её за руку, поглаживая большим пальцем её маленькие костяшки.

— Мы вернём её обратно. Я обещаю, — шепчу я.

Она проводит свободной рукой по волосам и откидывает голову на спинку сиденья.

— А что, если она никогда не узнает, Джуд? — спрашивает Тор срывающимся голосом. — Что, если она никогда не узнает, что мы любили её? — она поворачивается ко мне лицом, и мне приходится отвести взгляд.

— Она узнает. — Я сжимаю руль и пытаюсь просто дышать.

— Хорошо, — шепчет она. Я бросаю на неё взгляд краем глаза, но она смотрит в окно. Я хочу что-то сказать ей, успокоить, но знаю, что это бесполезно. Она чувствует, что всё, за что она боролась до этого момента, было напрасно. Мы оставляем нашу малышку в России — в другой грёбаной стране. Никакие слова, которые я могу произнести, не принесут мне ни капли утешения, поэтому я просто еду в аэропорт, где меня ждёт самолёт, который отвезёт нас обратно в Мексику.

Четырнадцать часов спустя мы приземляемся в Хуаресе. Я даже не успеваю обеими ногами ступить на асфальт, как Гейб с криками несётся через взлётно-посадочную полосу.

— У него моя грёбаная сестра, у этого бледного ублюдка. — Он сплёвывает. — У него Камилла.

— Я не могу возиться с этим, — шепчет Тор, проходя мимо меня и направляясь к «Хаммеру» Гейба.

— Я знаю, Гейб, — говорю я. — Я знаю.

— Ублюдок, и теперь, теперь… — он поднимает кулак и потрясает им. — Он говорит, что убьёт её, если я не возьму верх над Хуаресом и не позволю ему засунуть руку мне в задницу и быть его маленькой марионеткой.

Он останавливается передо мной, его глаза полны ярости.

— Я не беспокоился о Хесусе, но Ронан… — он на секунду закрывает глаза. Когда он открывает их, я вижу страх, от которого у меня по спине пробегают мурашки. Гейб вырос в атмосфере насилия и кровопролития. Он вырос в мире, которого боялось бы большинство людей, но Ронан Коул — вот что его пугает. — Во что, чёрт возьми, мы вляпались, эсэ?

Я качаю головой, потому что на самом деле не знаю.

— В кучу грёбаного дерьма, — отвечаю я и направляюсь к его машине.

Глава 22

Тор

Моя спина прижимается к грубому кирпичу дома Гейба, когда я сажусь на перила каменного балкона, свесив одну ногу с края. Бутылка текилы прислонена к моему бедру, и я постукиваю ногтями по стеклу. Уже перевалило за полночь, а я не видела Джуда с тех пор, как мы вернулись. Он исчез, как только мы вошли, наверное, обсуждал что-то с Гейбом, а может, ему просто нужно немного побыть одному.

Луна висит низко в небе, заливая всё вокруг серебристым светом. Я представляю, как тот же самый свет проникает в окно где-нибудь в России и смотрит сверху вниз на мою маленькую девочку. Я хотела её увидеть, конечно, хотела, но мне неприятно, что это её так расстроило. Её мучительный крик запечатлелся в моём сознании. Навечно разбитое сердце. Я поднимаю бутылку и делаю большой глоток, наслаждаясь жжением, которое приносит с собой ощущение онемения. Это одновременно успокаивает меня и заставляет чувствовать себя виноватой. Неужели я не заслуживаю того, чтобы почувствовать каждую частичку этой боли? Я представляю, как Кайла сжимается в объятиях Камиллы и плачет, пока не заснёт. Это мои руки должны обнимать её, а мои пальцы вытирать её слёзы.

Боковым зрением я улавливаю движение, за которым следует вишнёво-красный отсвет сигареты. Дым стелется мимо меня, когда я прислоняюсь головой к стене, вдыхая запах, который у меня всегда будет ассоциироваться с Джудом.

Когда он выходит на балкон, то смотрит на текилу в моей руке.

— Что ты делаешь?

Я поднимаю бутылку.

— Размышляю.

Он придвигается ближе и забирает у меня бутылку, делая большую затяжку от своей сигареты. Когда он опускает руку, я зажимаю сигарету между большим и указательным пальцами и вырываю её у него из рук. Он издаёт смешок, когда я затягиваюсь дымом. Это в какой-то степени очищает, снимает стресс. Он поворачивает бутылку вверх дном и делает глоток.

— Ты сделала то, что было правильным.

Я фыркаю, забирая у него бутылку и предлагая ему сигарету.

— Я перестала думать о том, что правильно, а что нет. Всё просто превращается в дерьмо, что бы мы ни делали. — Я опрокидываю бутылку обратно, морщась от обжигающей жидкости, которая каскадом льётся мне в горло. — Всего этого недостаточно, чтобы спасти её.

— Но ты не отказалась от неё, и это всё, что имеет значение.

Я думаю о Кайле, её радостных улыбках и пухлых щёчках, о том, как она сжимает в руке мои волосы, когда я обнимаю её. Мои глаза щиплет от слёз, хотя на губах появляется мягкая улыбка.

— Никогда.

Он обхватывает рукой мой затылок и оттягивает меня от стены, поворачивая лицом к себе. Его большое тело прижимается к моим ногам, когда он притягивает меня ближе. Я чувствую напряжение, потерю, которые цепляются за него так же крепко, как и за меня. Мы связаны друг с другом, связаны горем и движимы простой потребностью пожертвовать всем ради того, что мы любим больше, чем друг друга.

Я откидываю голову назад, встречаясь с его глазами, сверкающими, как два куска гагата в лунном свете. Он убирает волосы с моего лица и мгновение пристально смотрит на меня. Вот и всё, это финальный отрезок, гонка к финишу. Кажется, судьба сделала всё, чтобы уничтожить нас, и всё же мы здесь. Есть некоторые вещи, которых никогда не должно было быть, и всё же… они просто есть. Джуд и я — одна из таких вещей. Судьба понятия не имеет, что с нами делать. Я прижимаюсь лицом к его груди, позволяя теплу его тела просочиться в моё. Его руки обнимают меня, и на мгновение я чувствую себя неприкасаемой. Непобедимой. Он заставляет меня чувствовать, что, может быть, просто может быть, мы действительно могли бы выиграть это дело и уйти. Несбыточная мечта, но, тем не менее, прекрасная.