Любовь и книги - Робинсон Шона

Потянувшись к сотовому на тумбочке, Нора взглянула на часы. Почти десять!

Чертыхаясь, Нора заметалась по комнате, натягивая на себя одежду: вот брошенные на полу джинсы, вот оливковая туника из стопки чистого белья, и бегом в ванную. Сполоснув лицо и быстро почистив зубы, лишь на секунду ощутив во рту металлический привкус крови, Нора сунула ноги в обувь и вылетела из квартиры.

Когда она прикладывала карту к терминалу BART, подъехала ее электричка в сторону Сан-Франциско. Пробежав через турникет, Нора ринулась вверх по лестнице, но остановилась на верхней ступеньке, видя, как поезд благополучно уезжает без нее.

Протерев глаза, Нора встала со своей стороны платформы и проверила почту Parsons. Пришел макет обложки – его надо проверить на ошибки перед отправкой в печать. Пришло письмо от автора Тома – он просил продлить сроки сдачи рукописи. Плюс пара писем от Риты с просьбой обновить систему управления контентом. Еще какой-то бред от Генри Брукса – его письмо Нора даже не стала открывать. Она сделала глубокий вдох и выдох. Все хорошо, обычная утренняя суета. Никто не спрашивает, где она, так что ни перед кем не надо оправдываться. Через полчаса она будет на месте и задержится на полчаса, чтобы наверстать упущенное.

Нора взглянула на табло, следующая электричка – через несколько минут. Нора щелкнула по иконке почты Weber.

По поводу ее вчерашнего письма с темой «Айрин Николс» вытянулась длинная ветка обсуждений.

Нора перечитала свое письмо, в котором она, ничего не подозревая, оповещала команду о том, что связалась с одним из потенциальных авторов. Известный психолог Айрин Николс (Нора заранее изучила ее биографию) живо откликнулась на предложение Норы написать для Weber научную книгу о повышении производительности труда.

Уже через десять минут пришла реакция Виолетты:

Мы вовсе не хотим издавать книги Айрин Николс. Недавно она себя скомпрометировала нелицеприятными словами в адрес движения BLM [32].

Потом Виолетта прислала ссылку на статью об инциденте.

У Норы запылали щеки. Она прокрутила ветку выше: остальные тоже накидали всяких ссылок и начали бурно обсуждать сложившуюся проблему. Кто-то высказал предположение, что Айрин Николс хватается за возможность посотрудничать с Weber ради того, чтобы отбрыкаться от раскусивших ее журналистов. Утром добавились язвительные замечания – мол, как Айрин разочаруется, узнав, что Weber вовсе не хочет с ней сотрудничать.

Последнее письмо, без пересылок, было от Линн, где она пыталась дать ей добрый совет:

Скажи, если надо помочь с ответом по Айрин. Мне пришлось отменить на сегодня несколько назначенных мной встреч, так что ничего хорошего!

Дав предупредительный гудок, подъехала электричка и с грохотом замедлила ход возле платформы. Нора сунула телефон в карман, вошла и села. Переписка разразилась довольно давно, а она еще никак не отреагировала, не признала свою ошибку. Кликнув на «ответить всем», Нора начала набирать текст. Если б только они знали, как у нее дрожат руки.

Спасибо, что проинформировали меня, я была совершенно не в курсе. Оперативно свяжусь с Айрин и сообщу, что мы в ней не заинтересованы. И прошу у всех прощения. В будущем обещаю более тщательно проверять потенциальных авторов.

Айрин она напишет сегодня, но чуть позднее, надо немного прийти в себя. Чтобы отвлечься, Нора попыталась думать о чем-то другом, но все мысли крутились вокруг собственного позора. Она так радовалась, что ее хвалят за новых авторов, и вдруг такое. Нора пыталась представить, насколько сильно отразится ее ошибка на шестимесячном испытательном сроке. Сколько должно пройти времени, чтобы они забыли об этом – семь, восемь, а может, девять месяцев?

Придя в офис, Нора включила компьютер и постаралась ответить на максимальное количество писем по Parsons, чтобы никто не подумал, будто она куда-то пропала. Наконец осталось только одно письмо – от Генри Брука. Сжав зубы, она открыла его.

Вот слайды к презентации, которую я планирую сделать на следующей неделе. Пжлст, проверьте, чтобы текст соответствовал картинкам.

Спс

В обычное время Нора пороптала бы, но подчинилась. Но после сегодняшней истории с Айрин Николс она вдруг почувствовала, что не может пойти на поводу у Генри Брука. У нее аж челюсти свело от злости. Сразу вспомнился совет Эндрю: требуй своего, не бойся. Вот сценарий положительной развязки: Кэндис дает ей добро грохнуть Брука. И Нора зашагала к столу Кэндис с твердым намерением изложить все без пиететов, потому что сил ее больше нет.

– С чего это Генри Брук решил в последнее время, будто я его пристяжная лошадь? – спросила Нора как можно более спокойно. – Я думала, что дело обойдется аннотациями, но он продолжает нагружать меня работой. То ему документ отформатируй, то текст перепиши… Не понимаю, почему он обращается именно ко мне.

Кивая в такт словам Норы, Кэндис объяснила:

– Он сказал, что таким образом он тебя воспитывает.

Нора остолбенела. Выдавив из себя смешок, она тряхнула головой:

– Воспитывает?

– Ну ты же сама сказала, что интересуешься маркетингом. Вот он и хочет подтянуть тебя в этой области.

Господи, Нора действительно как-то обмолвилась про маркетинг, пока не возненавидела все, что касается Parsons. Как же выкрутиться из этой ситуации?

– Может, пусть кто-то другой ему помогает? На мне книги Тома, Линн и Риты, администраторская работа, и я просто не успеваю.

– Понимаю, – сказала Кэндис. – Сразу же, как он соберет свою команду или хотя бы найдет помощницу, он от тебя отстанет. – С сожалением взглянув на Нору, она прибавила: – Прости. Если б кто-то из наших идиотничал, я бы сразу положила этому конец, а тут… – Кэндис грустно покачала головой. Ну да, чего ж тут непонятного. Брук – человек из Нью-Йорка, начальник над самым большим начальником здесь, в Сан-Франциско, так что у Кэндис были связаны руки. И у Норы, соответственно, тоже.

Ладно, Генри может обождать со своими слайдами. В желудке уже урчало от голода, и Нора спустилась в кафе за углом. Проспав все на свете, она осталась без утреннего тоста и сейчас решила побаловать себя сэндвичем с теплым беконом, сыром чеддер и яйцом. Заберет заказ в офис и займется рабочей почтой.

Номер ее заказа был «ноль». Как символично. Еще вчера казалось, что ниже «тройки» падать некуда, а сегодня и того хуже. А может, она и вправду ноль? Нора обреченно уставилась на циферку.

Когда вихрь черных мыслей уносил Нору в пугающее иллюзорное пространство, поводом никогда не было какое-то сокрушительное событие. Это могли быть небольшие жизненные перемены, подтачивающие изнутри, или ряд малозначительных эпизодов, что наслаивались один на другой, приводя ее в то самое состояние духа, которого она старалась избегать. Иногда Норе даже казалось, будто ее подсознание постоянно, без ее ведома, наводит мосты с этими мыслями. Оно могло притягиваться к ним, или, наоборот, дрейфовать куда подальше, или даже притворяться, будто этих мыслей не существует – но, так или иначе, оно все равно действовало против нее.

В первый раз это случилось, когда Норе было двенадцать. Мама улетела в Уилмингтон, чтобы помочь своей сестре, которая после автомобильной аварии требовала ухода. Без мамы накатила такая тоска, о которой Нора прежде и не ведала. Во время уроков она все время перелистывала дневник, считая, сколько осталось дней до возвращения мамы. Четырнадцатое марта казалось так далеко, вообще в зоне незаполненных страниц, приводя Нору в растерянность.

Как-то в один из таких одиноких вечеров Нора сушила волосы после душа, гадая, как пережить это время, если каждый день дается ей с таким огромным трудом. В какой-то момент она вдруг поняла, что… не справится. И что если умереть, то не придется считать часы. Просто наступит конец одиночеству, и все.