Любовь и книги - Робинсон Шона

– Ладно. – Он отложил вилку и оценивающе взглянул на нее – как на загадку, которую он должен разгадать.

– Если мой чисто человеческий вопрос не возымел никакого действия, позвольте спросить о том же как автору.

Нора покачала головой, не в силах сдержать улыбку.

– Как вам сказать, господин автор. Как бы вы оценили по десятибалльной шкале вероятность того, что вы подпишете договор?

– Пять.

Ей нравилась его мимика, как он сейчас задумчиво кусает губы. Сейчас Нора видела все это как в замедленной сьемке – впрочем, зачем она так всматривается в него? Их взгляды пересеклись.

– Рада, что вы уже определились с градацией, но не все поддается исчислению, – заметила Нора.

– Исчислению поддается все: риски, их оценка, успех. А вам известно, что в мире существует индекс счастья, и по нему даже страны оцениваются?

Неудивительно, что такой улыбчивый человек, как Эндрю Сантос (не считая тех моментов, когда он ехидничает), читает материалы про индексы счастья.

– Возьму на себя смелость и спрошу – а какой ваш индекс счастья? – осторожно поинтересовалась Нора, и он ее не разочаровал.

– Десять.

Помедлив, Нора спросила:

– Десять из десяти?

– Ну да.

– Значит… – Она сощурилась. – Значит, вы самый счастливый человек во всем мире?

– Нет, скорее, я просто имею здоровый взгляд на вещи. У меня есть любимая работа. У меня хорошие отношения с родственниками. И я, как вы уже любезно заметили, зарабатываю слишком много денег. Так почему бы мне не назвать цифру десять?

Логично услышать, что именно так он воспринимает свою жизнь. Норе хотелось как-то подзадорить его, но ничего, кроме банальщины, на ум не приходило. И оттого, что он настолько доволен всем на свете, тогда как сама она несчастна, в груди тоскливо защемило.

– Что ж, это прекрасно, – сказала Нора.

Он остановил на ней любопытный взгляд, который уже был ей знаком, – Эндрю пытался понять, шутит она или говорит серьезно.

– Ну а вы?

Не могла же она после таких слов признаться, что оценивает себя на троечку, твердую и неумолимую. У Норы не было ни денег, ни нормальной работы, но ведь было много всего хорошего. Тогда почему тройка? Как такое могло случиться?

Нора сглотнула, не в силах заговорить. Она выпрямилась, пытаясь принять непринужденную позу.

– И все же я считаю, что не все поддается исчислению, – повторила она.

Эндрю состроил разочарованную гримасу.

– А я считаю это отмазкой, – проговорил он.

– Лучше расскажите мне про свой индекс счастья. – Нора оперлась локтями о стол. – Вы хотели бы хоть что-то поменять в своей жизни?

– Конечно. Но это не значит, что у меня сейчас ниже десяти.

– Но что вы хотели бы поменять?

Он задумался, а потом сказал:

– Вся моя родня в основном живет в Питтсбурге. В идеале мне хотелось бы, чтобы они переселились поближе. Особенно меня волнует мой пятилетний племянник. Каждый раз, когда я приезжаю, ему приходится меня вспоминать заново, и я очень расстраиваюсь.

– Как и положено любому человеку с цельной личностью, – кивнула Нора. Она легко представила, как Эндрю дурачится, строит рожицы, играет с пятилетним ребенком. – Что-нибудь еще?

На лице сомнение.

– А вы не будете надо мной смеяться? – спросил он.

– Не могу такого обещать.

Он хмыкнул, но продолжил:

– У меня тут не так и много друзей. – В глазах его блеснул огонек сомнения, словно он ожидал какой-нибудь колкости. Но Нора молчала, и тогда Эндрю признался: – Меня съедает рутина – работа, дом, написание книги. А на другое времени не остается.

Нора кивнула, ей хотелось, чтобы он увидел, что понят. Но кто бы мог подумать, что этот человек, к которому выстраиваются очереди из желающих получить автограф или улыбку в награду, чьи шуточки так легко вгоняют в краску, имеет те же проблемы, что и Нора. Неумение заводить друзей.

– Рада, что помогаю вам отвлечься от рутины, – сказала она.

Он хмыкнул и кинул в рот еще один рисовый шарик, лицо его разгладилось. Он взглянул на Нору:

– Ну, а вы?

Ну конечно же, он перекинул вопрос ей. Теперь, когда Нора вдруг поняла, что счастлива на троечку, эта мысль угнетала ее.

– Думаю, что и у меня не так много друзей. – Нора небрежно пожала плечами.

В глазах Эндрю блеснул теплый огонек.

– Получается, мы лучшие друзья по умолчанию?

Нора хотела сделать серьезное лицо, но не получилось.

– Нет, не совсем так.

– Я пошутил. Конечно же, мой лучший друг – это мой племяшка.

– Совсем не удивлена этому, – с улыбкой сказала она, а Эндрю, наоборот, посерьезнел. Не дай бог опять начнет спрашивать про индекс счастья, который она только что в себе обнаружила. Для нее на сегодня достаточно.

И Нора аккуратно перевела разговор на тему диссертации Эндрю. Том в свое время уговорил его вставить главу на эту тему. Договорились, что это будет что-то вроде отступления. Том умел заставить себя слушать, убедить авторов. Не из упрямства, нет. Просто у него было чутье, и авторы ему доверяли.

Но если Нора завоюет доверие Эндрю, то станет использовать его не в пользу автора, а исключительно в свою. Условия Parsons были несправедливы, и Эндрю заслуживал большего. Даже если она рискнет переманить его в Weber, то все равно ради себя. Если она действительно хочет помочь Эндрю, нужно перестать им манипулировать. Но тогда она останется счастливой «на троечку» – загнанной в угол и нищей.

После ланча Нора проводила Эндрю до станции Монтгомери, уже точно чувствуя себя «на троечку». Они остановились возле дверей. Нора подняла на Эндрю глаза, не зная, что последует дальше и хочет ли она этого вообще.

Наклонившись, он приобнял ее. Даже предполагая такую вероятность, она все равно удивилась. Она приобняла его правой рукой, неловко отстранив левую руку, в которой держала коробку с онигири. На какую-то секунду она уткнулась щекой ему в грудь. Он пах можжевельником и цитрусом.

Она смотрела, как он спускается вниз по лестнице, исчезая из виду.

Нора шла обратно в офис, все еще чувствуя прикосновение его рук, словно он по-прежнему обнимал ее. И это ощущение убаюкивало, проникало в каждую клеточку, снимая тяжесть с горького осознания себя «троечницей» в категории счастья.

Поднявшись наверх, Нора заглянула к Рите, зная, что, если этого не сделает, та все равно заявится к ней, горя нетерпением услышать хоть какие-то новости.

– Привет, – сказала Нора.

– Привет. Так кто кого сводил на ланч? Узнала что-нибудь? – с надеждой спросила Рита, и в этой надежде не было места для плохих новостей. Так что пришлось выкручиваться:

– Как ты и просила, я объяснила ему, что он получает роялти по высшей категории, но он все равно хочет подумать, – ровным голосом сказала Нора, словно бы намекая, что не так все плохо.

– Ладно. – Улыбка Риты угасла. – Но ты держи меня в курсе.

Нора вернулась на свое место, чувствуя, что подвела Риту, хотя на самом деле она предприняла неимоверные усилия, убеждая Эндрю в выгодности сделки. Да, она старалась, как могла, но это не имело никакого значения. Потому что ей приходилось скрывать кое-что похуже.

Утонув в кресле, она задумалась. А потом, забыв убрать онигири в холодильник, стала писать эсэмэску, состоящую из одного только вопроса. Этот вопрос рвался наружу, и ей было важно увидеть, как он выглядит в виде текста.

А как быть, если у меня индекс счастья на троечку?

Эндрю поймет. Он знает, как ответить. Сошлется на соответствующие исследования, предложит план действий. Расскажет курьезный случай из своего детства, когда ему было семь. Потому что это единственный возраст, в котором он был соотносим с Норой теперешней.

Но потом Нора все стерла.

Глава 16

Что-то было не так. Нора открыла глаза в полной тишине, хотя будильник на сотовом должен был вовсю звонить. Обычно в будни не хотелось просыпаться, но сегодняшнее пробуждение далось ей легко. Рядом на кровати лежал ноут – до трех часов ночи она работала для Weber, готовя предложения по авторам. И вот сейчас Нора чувствовала, как от страха сводит живот: вдруг пришло осознание, что она проспала.