Дик Портер - Преданное сердце
— Придется сбросить парочку секунд, — покачал головой капитан. — Тут написано, что вы были защитником, что ваш рост пять футов одиннадцать дюймов, а вес — сто восемьдесят пять фунтов. Все правильно?
— Так точно, сэр.
— Видели, какие у нас тут ребята?
— Так точно, сэр. В столовой. Крепкие парни.
— Вот именно, крепкие. Как думаете, что с вами будет, когда столкнетесь с кем-нибудь из них?
— Не могу знать, сэр.
— Так вот, запомните, это крутые ребята. Если хотите выйти отсюда живым, советую прибавить фунтов двадцать и научиться быть первым.
— Так точно, сэр.
— Тренировка в два тридцать. В два явитесь в зал к сержанту Уайлду, подберете себе форму. Вы свободны.
— Можно спросить, сэр?
— Слушаю.
— Будет ли у меня работа?
— Работа? — Казалось, мой вопрос озадачил капитана. — Работа, — повторил он. — Да, работа будет. Будете включены… э-э… сейчас посмотрим… вы ведь учили русский… значит, будете включены… э-э… в группу переводчиков. Вами займется лейтенант Куинн. Явитесь в сто восьмую комнату. А мы еще увидимся сегодня на тренировке. Я — тренер команды.
И мы с ним действительно увиделись — и в тот день, и в следующий, и продолжали видеться каждый будний день, пять раз в неделю. И капитан Уолтерс, и полковник Кобб, который регулярно приходил посмотреть на наши тренировки, — все, казалось, позабыли, что до начала следующего сезона оставалось целых восемь месяцев. Ежедневно, ровно в два тридцать, когда бейсболисты ежились от холода на соседней площадке, а бегуны отчаянно старались не упасть на обледенелой дорожке, мы начинали тренировку. Сначала шел комплекс гимнастических упражнений, включавший, помимо десятка прочих, пять раз по двадцать пять отжимов от пола и пять раз по двадцать пять приседаний, после чего мы не могли пошевелить ни рукой, ни ногой. Затем наступала очередь игровых упражнений. Я, как правило, оказывался защитником и должен был пытаться задержать ребят, во много раз превосходивших меня и весом и ростом. Уолтерс не был доволен результатом команды в Кубке Германии, наверно, он считал, что надо было набрать никак не меньше ста очков. По этой причине он постоянно придумывал новые тактические схемы, которые, разумеется, испытывались на тренировках. Следующим номером программы была шлифовка основных технических навыков, на которые капитан Уолтерс обращал особое внимание. Согласно его излюбленной методике, двое игроков садились верхом на третьего, и тот начинал отрабатывать какой-нибудь прием. Это были самые страшные упражнения — травм они вызывали столько, сколько случается в обычный игровой сезон. Надо сказать, я мудро поступил, решив последовать совету капитана и начать набирать вес. Сделать это, впрочем, было совсем не трудно: после тренировок кормили нас на убой. Тут было и мясо с картошкой, и молоко, и салаты, и запеканки, и масло, и хлеб. И хотя я целыми днями чувствовал себя разбитым, а ходил большей частью прихрамывая, но к весне научился дубасить других игроков не хуже, чем они меня. Заканчивались наши тренировки пробежками со спуртом, десять раз вдоль футбольного поля, причем те, кто делал это недостаточно быстро, должны были пробежать дополнительно одну милю.
Кроме того, приходилось, как и предупреждал меня Скотт Вудфилд, нести караульную службу: два часа дежурства, четыре — отдыха. И хотя в такие ночи вздремнуть удавалось пару часов, не больше, патрулирование не казалось мне особенно тягостным. Воздух был чист и бодрящ, а свет от фонарей падал на снег красивыми узорами. Вдобавок, я скоро усвоил, что на посту у гаража стоять в карауле совсем не обязательно. Можно было отвлечься, а если вдруг приближалась какая-нибудь машина, то ее было видно на расстоянии и у тебя было время бросить свои дела и снова начать ходить. Это было удобное место для чтения, и я там основательно поработал над Тацитом, в особенности над его трудами о войнах с германцами. Случалось, я совсем забывал о тренировках, обо всех этих схватках и перехватках, когда на рассвете, читая про племя батавов, я поднимал голову и видел перед собой горы Таунуса, где стояла крепость этих самых батавов.
То, что рассказал мне Скотт Вудфилд о главном здании, также оказалось вполне точным. Работа там шла ни шатко ни валко. В Штатах я представлял себе, что где-то далеко сидят опытные американские разведчики, бдительно следящие за каждым шагом русских. Впервые я познакомился с сотрудниками разведки в тот же день, когда представился капитану Уолтерсу. Лейтенант Куинн, к которому он приказал мне явиться, оказался женщиной. Она с места в карьер начала рассказывать мне о своей жизни — о том, что училась в колледже Брин-Мар, потом преподавала в школе в Эльмире, потом ей это надоело, и она пошла служить в армию. Работать здесь было приятнее, чем учить пятиклассников, но зато все друзья и близкие стали презирать ее за этот шаг, и для них она как бы перестала существовать. Когда лейтенант Куинн говорила, ее взгляд редко оставался неподвижным: казалось, что-то новое постоянно привлекает ее внимание — то на одной стене, то на другой. Впоследствии я узнал, что у нее вообще бегают глаза и что за это ее зовут "городской сумасшедшей". Посередине своего рассказа она вдруг осеклась и сказала: "Боюсь, я попалась в собственные сети, — и, поморгав, добавила: — А теперь вам пора познакомиться с вашими будущими сотрудниками".
Мы шли по коридору, и в своем нетерпеливом воображении я уже рисовал картины, как вот сейчас окажусь среди старых, опытных волков, углубившихся в перевод какого-нибудь советского плана нападения — возможно даже, что эти документы забрызганы кровью. Чем ближе мы подходили к комнате переводчиков, тем громче слышалась классическая балетная музыка.
— Опять этот Игнатьев! — сказала лейтенант Куинн. — Рано или поздно он непременно попадется в собственные сети.
Когда она открыла дверь, музыка смолкла, а двое находившихся в комнате людей моментально уткнулись в бумаги, лежавшие у них на столах. Визит лейтенанта Куинн был для них неожиданностью. Нас представили друг другу. Сидевший рядом с магнитофоном Серж Игнатьев, небольшого роста и жилистый, был из Чикаго; его напарник Саша Савицкий из Сиэттла был длинный и тощий, с черными волосами, падавшими на лоб.
— Послушайте, — сказала лейтенант Куинн, — с этим заданием надо бы поторопиться. Зимой все должно быть готово. Кстати, Игнатьев, вам не мешает работать эта музыка?
— Никак нет, только помогает. С музыкой дело идет быстрей.
— Вы мне говорили, что осталась половина?
— Плюс-минус несколько страниц, — ответил Савицкий.
— Ну, работайте, работайте. Не хотелось бы попасться в собственные сети.
