Татьяна Лунина - Забытый плен, или Роман с тенью
Генетическая экспертиза показала, что роднее внука не бывает. Впрочем, ее инициатор другого результата не ждал. В отличие от своего партнера, Лебедев не сомневался в правдивости Татьяниных слов, именно поэтому все и затеял. Сияющие старики долго не могли налюбоваться воскресшим Аркашей: внук как две капли воды походил на ушедшего сына. Андрей Ильич повел всю троицу в ресторанчик на отшибе, неприметный, но с настоящей грузинской кухней и вполне приличной обслугой. Наблюдая за парнишкой, который не знал, куда деваться от смущения и обрушившейся на него любви чужих пока стариков, Лебедев честно признал, что трогательное воссоединение семейства ему безразлично, как безразлична и судьба каждого из них. Андрею Ильичу важно было одно: застраховать себя от неприятностей, а компанию – от проблемного соучредителя, каким рвался стать прыткий Львович. Президента холдинга ничуть не смутила дешевая угроза отставного финансиста. Унизительно и смешно воспринимать слова жалкого старика всерьез, но на дух не подпустить Моисеева к «Оле-фарме» глава крупной компании был обязан. Семен Львович остался с носом благодаря Татьяне, что бы там ни выдумывал Женька. Старый друг и сам какое-то время неровно дышал к рыжей заводиле курса, но та его недолюбливала, хоть и старалась эту антипатию скрыть. В дураках Евгений не ходил никогда, но злопамятным мог стать запросто. А Танюшке Лебедев подарил квартиру – в благодарность за добрую весть и еще кое-какие услуги, мелкие, однако делающие жизнь приятной. Правда, там обретался сейчас Аркадий на пару с Голкиным, но это дело временное. Скоро парень отправится в Англию, «Оле-фарма» нуждалась в толковых экономистах.
– Забыла тебе сказать: звонил Голкин, – вывел из дремотных воспоминаний голос.
– Что хотел?
– Не докладывал. – Татьяна рассталась, наконец, со своей терпеливой щеткой и подошла к кровати. – Может, поднимешься, соня? Я разберу постель. – Золотистое тело, подсвеченное ночником, окутывала невесомая прозрачная ткань, дразня и вызывая желание сорвать к черту ненужную тряпку.
– Танюха, скажи, какого рожна бабы тратят сумасшедшие деньги на то, что никто не видит?
– Чтобы редкие видящие выставляли себя дураками, задавая подобный вопрос, – хитро улыбнулась транжира и щелкнула выключателем...
* * *Совещание было в самом разгаре, когда стал надрываться мобильный телефон. На панели высветился номер Голкина.
– Секунду, – прервался глава холдинга, – слушаю.
– Здрасьте, Андрей Ильич, надо поговорить.
– Срочно? Я занят.
– Дело терпит, но не очень. И разговор не телефонный.
– Хорошо, встретимся в семь, жди.
Лебедев подавал короткие реплики, внимательно слушал, хвалил, порицал, а в голове вертелось одно: что-то случилось. Не тот человек Василий, чтобы беспокоить по пустякам.
Голкин давно расстался с Майском. Лебедев взял его к себе «для выполнения особых поручений», как указано в контракте, поселил с Аркадием и приказал не спускать с парня глаз.
Белобрысая флегма стала тенью скользить за мальчишкой, совмещая в себе мамку, няньку, телохранителя и дружка, огородив собой будущего совладельца «Оле-фармы» от чужих любопытных глаз. Андрей Ильич подыскал Аркадию молчаливых репетиторов. Те бесшумно просачивались в неприметную дверь, через полтора часа так же незаметно исчезали, довольные сообразительным подопечным и конвертом, куда с приятностью запускали руку. В обычной районной школе фамилия Иволгин ни у кого не вызвала интерес, разве только девчонки засматривались на симпатичного новенького, который ни с кем не хотел дружить, да учителя не могли нарадоваться старательным учеником, поднимавшим своими отметками успеваемость в классе. О месте нахождения сына Олевского не знала ни одна живая душа, даже дед с бабкой и Егорин, злившийся на друга-партнера за скрытность. Женькино недовольство не волновало никак. Андрей Ильич поставил перед собой цель, по счастливой случайности средством к ее достижению оказался Аркашкин сын. Ахать здесь было не над кем, жалеть некого, а уж прислушиваться к обидчивым бредням и вовсе представлялось величайшей глупостью.
На столе опять задергался мобильник, сопровождая конвульсии мелодией Брамса. В этот раз прочитался номер Татьяны.
– Коротко, я занят.
– Андрюша, у меня в «Оптике» погром, – дрожащий голос старался не выдавать панику, – в двух магазинах.
– Вызови милицию.
– Они обещали меня убить, если я туда обращусь. Они оставили записку.
– Кто?
– Не знаю. Ты сможешь вернуться сегодня пораньше?
– Постараюсь. Извини, у меня совещание.
Василия пришлось ждать почти двадцать минут. Лебедев кипел от злости, готовый плюнуть на все и уйти. Пара паникеров вынудила скомкать рабочий день, чего деловой человек не должен себе позволять никогда. Теперь одна ожидает в трясучке дома, а другой нагло опаздывает. Если дело пойдет так и дальше, этим двоим придется искать замену. Не для того приходится на них тратиться, чтобы иметь дополнительные проблемы. От окружающих людей, подпущенных так близко, как Голкин с Татьяной, требуется одно: беспрекословное выполнение своих обязательств. Только это позволит им удержаться рядом. Какие обязательства несет перед ним Татьяна, разъяренный Лебедев додумать не успел: на пороге затрапезной шашлычной, где они обычно встречались с Васькой, приземлилась белесая моль, обычно прищуренные глаза были распахнуты и шныряли вокруг. Андрей Ильич взмахнул рукой, отметив, что Голкин явно чем-то взволнован.
– Извините за опоздание, Андрей Ильич, – плюхнулся Василий за столик, – я...
– А я, – перебил Лебедев, – не намерен больше терпеть твои опоздания! Ты украл у меня целых двадцать минут, назвать тебе цену одной?
Сибиряк поскучнел, прикрыл глаза веками, нехотя выдавил:
– Я уходил от слежки, – потом прищурился так, что даже не стали видны зрачки, и добавил, с ленцой растягивая слова: – Нас с Аркадием кто-то пасет, второй день.
– Уверен? – Василий равнодушно пожал плечами и принялся изучать входную дверь. Андрей Ильич понял, что несправедливо обидел старательного сыскаря, с самолюбивым Васькой подобный тон никуда не годился. – Может, по шашлыку? – миролюбиво предложил Лебедев, подавляя брезгливость к замызганному столу и подозрительного вида мясу, нанизанному на закопченные шампуры. – Я, если честно, не прочь бы поесть. – Вспыльчивый босс предлагал мировую, идти на нее или нет – предстояло решать обиженному. Андрей Ильич в его согласии был уверен: гордый Вася считал, что эмоции должны висеть на хвосте у дела. Поколебавшись, гордец молча вздохнул. – Вот и отлично! – одобрил Андрей Ильич, подзывая официанта.
