Татьяна Лунина - Забытый плен, или Роман с тенью
За шашлыком, оказавшимся неожиданно вкусным, Голкин подробно изложил события последних двух дней.
– Я, Андрей Ильич, затылком вижу, это у меня еще с детства. Отвлекаться на примеры не буду, но уверяю вас: это правда. А этих даже я не сразу приметил, – честно признался сыщик, намазывая кетчупом сочный кусок, – опытные, сволочи, умеют вести.
– Сколько их?
– Двое, один провожает, другой встречает и у дома пасет. Андрей Ильич, – Голкин вытер салфеткой губы и решительно заявил: – дайте парочку надежных ребят. Не нравится мне это! – Такой горячности от сдержанного северянина ожидать было трудно. Похоже, Василий не на шутку встревожен. – Неспроста эта ходьба по пятам, затевается какая-то пакость, я чувствую.
– Не преувеличиваешь? – для проформы спросил Андрей Ильич, заразившись чужой тревогой.
Василий укоризненно посмотрел на недоверчивого шефа, вздохнул, помолчал, размышляя с нахмуренным лбом, вяло похлопал ресницами и предложил:
– Хотите, расскажу, чем может все обернуться?
– Валяй.
И Голкин вывалил свой вариант развития событий. В умении мыслить и логике ему было не отказать. Андрей Ильич понял, что беспечности тут не место.
– Хорошо, – кивнул он, когда Голкин закончил, – я попробую что-нибудь сделать. Будем надеяться, до утра ничего не изменится, а утром пришлю ребят. И надо вам оттуда перебираться в другое место, чем скорее, тем лучше.
Василий согласно вздохнул.
Начальнику службы безопасности Андрей Ильич позвонил из машины.
– Семенов, нужна пара надежных крепких ребят, умеющих держать язык за зубами. Срочно и позарез, у тебя есть такие?
– Как срочно, Андрей Ильич?
– Вчера.
– Понял, свяжусь через пять минут.
Он позвонил через пять с половиной. Лебедев ни на секунду не спускал с циферблата глаз, стараясь не поддаваться дурному предчувствию.
– Андрей Ильич, нашел самых лучших.
– Отлично! Они нужны мне сию минуту, пусть выезжают.
– Извините, Андрей Ильич, – остановил виноватый голос. – Сейчас это невозможно.
– Почему?
– У Мальцева мать умерла в Твери, сегодня хоронили.
– Ну и что?
– Ребята после поминок, сами понимаете. А к утру оба оклемаются, на зорьке выедут и часиков в восемь будут на месте.
– Что ты мелешь, Семенов?! Какая, к черту, зорька зимой? Сейчас начинает светлеть только после семи.
– Так и я о том же, Андрей Ильич, к восьми ребята подъедут.
– У тебя что, на этих могильщиках свет клином сошелся? – буркнул Лебедев, остывая. Зная своего помощника, шеф был уверен, что тот действительно отыскал самых лучших. Не семеновская вина, что у одного из них сложились форсмажорные обстоятельства.
– Адрес дадите сейчас или мне перезвонить?
– Не до перезвонов, записывай.
Выруливая на Кутузовский проспект, прагматичный атеист попросил у Бога не допустить до утра перемен.
В доме повсюду горел свет. Въезжая в ворота, Лебедев спросил у охранника:
– Татьяна Ивановна давно приехала?
– Четыре часа назад.
«Попытается устроить из-за ожидания скандал – выставлю за дверь, – пообещал себе измочаленный хозяин. – Хватит с меня сегодняшней нервотрепки вне дома». – Что у Татьяны свои неприятности, забылось как-то само собой.
Она нашлась в гостиной, перед телевизором, мурлыкающим шлягер восьмидесятых, подпевающим ему музыкальным центром, под сияющей всеми рожками люстрой, в глубоком кресле с бокалом вина и застывшим взглядом.
– Привет, рыжая! Как дела? – Хозяин подошел к загостившейся гостье и чмокнул в щеку.
– Господи, наконец-то ты появился, как я рада!
«Еще одно слово, подобное „наконец-то“, и я снова исчезну», – сдержал раздражение Лебедев.
– Поужинаем?
– Я тебя сейчас накормлю, сама не хочу, не голодна. А выпить – немножко выпью, не против?
– Заодно.
За ужином Татьяна вела себя превосходно: не портила аппетит, не жаловалась, не ныла, не куксилась, только улыбалась да подкладывала в тарелку, не забывая про бокалы.
– Все, Танюха, угомонись, больше не влезет. – Сытый Лебедев довольно откинулся на спинку кожаного диванчика – хозяину нравились посиделки на кухне больше, чем торжественные обеды в гостиной. Правда, вот уже много лет он не имел ни того, ни другого. – А теперь рассказывай толком, что случилось?
– Я думала, ты забыл.
– Только не сочиняй, как ты это пытаешься делать сейчас.
Она полезла в карман, достала аккуратно сложенный белый листок, молча протянула Лебедеву.
– Что это?
– Записка, которая была приколота ножом к футляру от очков.
– Твои бандиты явно насмотрелись дешевых боевиков.
Краткое послание предназначалось вовсе не запуганной до смертиТатьяне, а ему, Андрею Лебедеву. «Передай своему крутому хахалю, что его наполионовские планы скоро сдохнут. А если он не уймется, откинет копыта и сам». Внизу мелким шрифтом пристроился постскриптумом совет: «Линяла бы ты от него, пока цела. И не вздумай соваться к мусорам, не доживешь до утра». Хамская форма записки с нарочито блатным налетом явно давала понять, что шутить никто не намерен.
– И ты испугалась этой грязной писульки?
– Я испугалась не слов, а действий. Если бы ты видел погром, который учинили в моих магазинах, ты бы понял меня. – Она отхлебнула из бокала, поперхнулась и закашлялась.
– Танюшка, – терпеливо переждал кашель Лебедев, – тот, кто делает такие грамматические ошибки, – ткнул пальцем в «наполионовские», – ни на что не способен. Эти подонки просто на кого-то шестерят. И я даю слово, что вычислю их пахана. Ты мне веришь?
Она по-детски слизнула с хрустального края красную каплю и призналась с грустной улыбкой:
– Все беды в моей жизни, Лебедев, оттого, что я с соплей тебе верю. – Вторую каплю, прозрачную, Татьяна слизнула с губы, независимо шмыгнув носом.
Глава 8
Проклятый будильник разрывал барабанные перепонки. Лебедев, не открывая глаз, протянул руку, нащупал рычажок, сдвинул вправо – назойливый звон не прекращался.
– Телефон, – подсказала сонная Татьяна.
Он включил ночник и протер глаза. Короткая стрелка циферблата застыла на цифре «4», длинная подбиралась к тройке. Телефон по-прежнему надрывался. Лебедев злобно чертыхнулся и снял трубку.
– Да!
– Андрей Ильич, извините за ранний подъем. Это Семенов.
– Короче!
– Я не стал дожидаться ребят и решил подстраховаться, понял, что очень нужно. Прибыл на место пятнадцать минут назад, а тут...
– Что?
– Вам бы подъехать, Андрей Ильич.
– Жди на месте!
Думать о плохом он не хотел, сопротивлялся мрачным мыслям, надеясь, что Васькин прогноз оправдался только наполовину. Не тот человек Василий, чтобы позволить застать себя врасплох. Бравый сыщик, конечно, далеко не атлет, но мозги у него работают отлично, реакция, как у мангуста, а напускная сонливость – обманная оболочка, под которой скрываются дотошность и хватка. Лебедев невольно улыбнулся, вспомнив собственную реакцию на сведения о Василии Ивановиче Голкине, тридцатидвухлетнем жителе города Майска. Школу закончил блестяще, с золотой медалью, и с ходу был принят в Томский университет на юрфак. Студенту прочили блестящую карьеру. Однако будущий юрист оказался неважным оратором и грядущим спичам в суде предпочел вдумчивое изучение научных трудов по логике, психологии и криминалистике. Доучившись до четвертого курса, Голкин неожиданно бросил Томск и вернулся в родные пенаты. Открыл сыскное бюро. Однако возня с изменой жен и мужей надоела быстро. Бюро через год прикрылось, а его владелец плюнул на сыщицкую карьеру, пристроился рядовым сотрудником в солидную фирму, где его и откопал удачливый бизнесмен из Москвы, гнавший сейчас в предрассветных сумерках как сумасшедший.
