Татьяна Лунина - Забытый плен, или Роман с тенью
Василий Иванович Голкин, тезка легендарного комдива, гордое имя свое нес с достоинством, с детства особо не впечатлялся, не ныл, не заискивал, держался особняком и на любой чих имел спецкомментарий, предпочитая держать его в уме, нежели спускать с языка. Единственный ребенок мечтательной библиотекарши Надьки, разведенки, жившей больше романами книжными, чем своими, о жизни начал задумываться с горшка и к юности сделал серьезный вывод: на мир нужно смотреть бесстрастно, отгородившись частоколом ресниц. Тогда мозги не затуманятся, эмоции не станут врать, глаза – уставать, а не запутанный чувствами разум обретет свободу и сможет творить чудеса. Странная теория себя оправдала: вечно сонный флегматик соображал так, что другие только диву давались. Кроме того, белобрысая флегма ни у кого не вызывала опаски, эту особь просто не принимали всерьез и, когда пускались в откровения с Васькой, скорее толковали сами с собой. К неполным своим тридцати памятливый Вася завел картотеку, куда удостоился чести попасть почти каждый в Майске. Вписалась туда и Аполлинария Евгеньевна Нежина, залетная птичка, сиганувшая черт-те зачем с комфортной столичной ветки прямо в майский сугроб. Это «черт-те зачем», не давая покоя, подтолкнуло к согласию примчаться по первому зову в Москву и вывело, наконец, на след. А тот, кто по этому следу послал, застыл сейчас каменным идолом с глазами, прикрытыми веками; прочесть, что в них, представлялось совсем невозможным. Внезапно в носу надувшегося сыщика защекотало, и Василий громко чихнул, изумившись утробному звуку: не забалованный теплом северянин прежде никогда не чихал. «Если сию же секунду хоть что-нибудь не промычит, подниму задницу и уйду, – твердо решил Василий. – Пусть катится к черту». – Последнее пожелание Голкин, вспомнив утренний лебедевский посыл, вернул ему исключительно по щедрости своей души.
– Будь здоров, – улыбнулся Лебедев, – простыл?
– Нет, – полез в карман за носовым платком Василий. «Только этого мне здесь не хватало», – подумал он, ожесточенно сморкаясь в серые клетки.
– Впечатляет, но выткано из воздуха, – прокомментировал отчет Андрей Ильич. – Ты уверен, что это она? Твой источник надежный?
– Абсолютно.
Андрея Ильича не радовала Васькина прыть. Давнишний заказчик прочистки мозгов начинал жалеть, что затеял эту гонку за тенью, ведь он получил свой заказ. Правда, кое-что осталось непонятым, самолюбие оказалось задетым, любопытство – не до конца утоленным, но пить из майского источника уже не тянуло. Безобидный ручей мог обернуться водоворотом, который легко затянул бы в себя. Барахтаться, сражаясь со стихией, водной или какой другой, Лебедеву вовсе не улыбалось. Гораздо приятнее оставаться на плаву с ровным дыханием, спокойным сердцем и ясной головой. Андрей Ильич открыл рот, чтобы дать прыткому Ваське отставку. И наткнулся взглядом на пару поддающих смутьянов, определенно глумившихся над слабаком. Теперь эти двое не выясняли, кто из них доминанта. Чеканные ангел и черт дружно сошлись в оценке третьего, того, кто сидел за столом и мнил себя мудрым: трус. И столько насмешки было в их невинно-греховных зрачках, что «мудреца» передернуло. Насмешек над собой Лебедев не терпел, не прощал никому, хоть бы и херувиму с бесом.
– Молодец, Василий! Как много тебе еще надо времени? Месяц, квартал, полгода?
Голкин равнодушно пожал плечами и уставился в потолок.
– Я работаю в крупной фирме, – лениво напомнил патриот Майска, влезая в привычную оболочку. – Если не управлюсь за месяц, придется расставаться или с вами, или с фирмой. – Было ясно, что он обижен и теперь отыгрывается на полную катушку, кокетничая и красуясь собой. – Попробую уложиться в месяц, – зевнул Голкин, растворив в зевке довольную ухмылку.
– Договорились! Мои телефоны тебе известны, где я обретаюсь – тоже. Удачи!
Когда за ушлым сыщиком захлопнулась дверь, Андрей Ильич посмотрел на стену. Дружная парочка пировала, явно одобряя нелепую выходку хозяина кабинета. Неожиданно глава «Оле-фармы» поймал себя на мысли, что отныне хозяйничает по-настоящему здесь не он. Андрей Ильич усмехнулся и вызвал референта.
Голкина перехватили на улице, в десяти шагах от главного офиса холдинга. Провинциал, вдохновленный деловым напутствием, почувствовал зверский голод и приткнулся к ларьку, где торговали искромсанной пиццей.
– Есть дело, которое срочно требует твоего вмешательства, – с места в карьер взял Лебедев. – Прерви пока свои пляски в Москве и смотайся в Краснодар. Бывал когда-нибудь на Кубани? – Василий сонно моргнул. – Вот и отлично! – Переменчивый клиент протянул Голкину сложенный вдвое листок. – Необходимо срочно разыскать этого человека.
– Фото?
– Нет, только полное имя, год и место рождения. Мальчишка – сирота, живет с теткой. О ней ничего сказать не могу, не знаю. Парня надо срочно доставить в Москву и сделать это по-тихому, чтобы ни одна душа не знала, сумеешь? – Васька задумчиво оглядел потолок и протяжно вздохнул. – Отлично! – Андрей Ильич вытащил из ящика стола пухлый конверт. – Вот, на расходы. Завтра вылетай в Краснодар, оттуда и пляши. Даю три дня, максимум неделю, управишься?
– Человек не вещь.
– Но ее хозяин. – Лебедев хотел поставить на этом точку, наткнулся на безмятежный взгляд и впервые в жизни позволил себе просительную нотку.
– Выручишь?
...На пятый день рано утром зазвонил мобильный и безмятежный голос доложил:
– Доброе утро! Мы с Аркадием в Москве. Куда подъехать?
* * *– Послушай, что ты с ним носишься, как с писаной торбой? Ты бы еще в платьице с рюшами его нарядил да бантики повязал. Это же парень, не девчонка, из него мужика надо лепить. Или хочешь второго Аркашу? – Татьяна возмущенно гляделась в зеркало, терзая массажной щеткой пышные волосы. Сквозь прозрачную ночную рубашку просвечивало по-молодому крепкое тело, которое все еще вызывало желание. Правда, появившаяся привычка влезать в чужие дела это желание иногда убивала. – Лебедев, ну почему ты молчишь? Я ведь с тобой разговариваю!
– Да?
Она отложила в сторону щетку, развернулась, внимательно всмотрелась в лежащего на кровати молчальника.
– Андрюша, ты меня, бога ради, прости, я вовсе не хочу вмешиваться в ваши дела, но прошу тебя: не делай из парня баловня и нарцисса.
– Он вкалывает по шестнадцать часов в сутки.
– Ты разбудил в нем честолюбие, дорогой, посулил золотые горы и дал срок полтора года – он знает, во имя чего старается. Ради денег его папаша землю грыз, а мать ради любви поперлась бы из Питера босиком в Москву. В мальчишке спутались гремучие гены, а ты эту взрывоопасную смесь подогреваешь. Не боишься, если взорвется да по тебе же и долбанет?
