Санта на замену: Тур извинений (ЛП) - Оливия Джули

Грязные, жадные, отчаянные друзья.

В один миг его губы едва касаются моих, нежно открываются и закрываются, обводят края, словно вежливо прося разрешения. Это так мило, так нежно. Но в следующий момент его поцелуй становится жадным, требовательным. На этот раз моя инициатива: язык первым касается его губ, жадно исследуя каждый уголок. Я хочу ощутить привкус его мятной свежести, почувствовать жжение его пальцев на моих бёдрах, услышать глухой стон в его груди, когда мои пальцы запутываются в его густых волосах.

Он руками обхватывает меня, и я вновь оказываюсь в воздухе. Пытаюсь удержаться, вцепившись в его твёрдые, словно камень, бицепсы. Он опускает ноги на пол перед диваном, садится и усаживает меня верхом на себя.

Его пальцы скользят по краю моей футболки, забираются под неё, легко касаясь того места, где изгиб моей груди переходит в рёбра. Он дразнит, его горячее дыхание проникает даже сквозь ткань, пока он касается губами моего плеча.

Я провожу рукой по его джинсам, поглаживая его через плотную ткань. Его длина ощущается даже так, и одна мысль о нём внутри меня заставляет дыхание сбиваться.

Я начинаю расстёгивать его ремень в тот момент, когда он окончательно стягивает с меня футболку, швыряя её на пол. Он проводит большим пальцем по моим обнажённым соскам, от чего те напрягаются ещё сильнее, а затем Ник по очереди накрывает их губами.

Его язык… словно волшебный. Он слегка покусывает мой сосок, и я издаю настолько нечеловеческий звук, что сама себя не узнаю.

Ремень расстёгнут, металлические звуки пряжки подстёгивают меня, пока мои пальцы растягивают его молнию. Звук разрыва ткани кажется громом в моей груди. Или, может быть, это снова его лёгкий укус?

Ник приподнимает бёдра, чтобы я могла стянуть его джинсы и боксёры. Я не удерживаюсь от взгляда вниз, когда его член освобождается из-под ткани, цепляясь за край нижнего белья.

Ох, Бёрди, если раньше он казался тебе большим, то ты просто не знала масштаба.

У основания — аккуратно подстриженные волосы, выше — рельефные вены, ярко-алый кончик.

Я не хочу ждать.

Словно угадав мои мысли, он тянется к ящику тумбочки, достаёт серебристую упаковку и разрывает её ровными, белоснежными зубами. Надевает её на себя, и на мгновение я сомневаюсь, сможет ли это вообще всё уместиться. Но вспоминаю, как в колледже на лекции по сексуальному образованию преподавательница натянула презерватив на ногу, и успокаиваюсь.

Я так увлечена разглядыванием, что даже не замечаю, как его ладонь ложится мне на щёку.

— Ты уверена? — спрашивает он, его голос мягкий, но серьёзный.

— Не переживай за меня, — отвечаю я, распахнув глаза. — Ну, разве что ты собираешься разорвать меня пополам, тогда, может, и стоит немного поволноваться.

Он смеётся, и это тот самый его смех, который я обожаю.

— А теперь снимай штаны, — требует он.

Я счастлива выполнить это указание.

Соскальзываю с его колен и сбрасываю ботинки — потому что в прошлый раз я усвоила урок, — а затем стаскиваю штаны.

— На этот раз застрять не получится, — заявляю я, подняв палец вверх, как победитель.

Он слегка наклоняет голову.

— Жаль. Мне понравилось видеть тебя немного связанной.

Моя грудь замирает от предвкушения.

Я оглядываю комнату и замечаю над нами гирлянду рождественских огней. Ник ловит мой взгляд и ухмыляется.

— Бёрди Мэй… у тебя есть идея?

— Возможно?

— Тогда иди сюда, красавица.

Я опускаю взгляд и внутренне содрогаюсь. Перед ним я абсолютно голая, и это только сейчас до меня доходит. Поспешно подхожу ближе, устраиваясь на его коленях. Ник тут же осыпает мою грудь, шею, щёку поцелуями, прежде чем, наконец, добирается до губ. Его пальцы легко охватывают мой подбородок.

— Ты такая красивая, — шепчет он, едва касаясь моих губ.

— Так… ты про… — я киваю в сторону гирлянды, натянутой на стене.

Его бровь приподнимается. Всего одна, но этого достаточно, чтобы у меня всё внутри перевернулось.

— Не пугай меня хорошими идеями, — смеётся Ник, проводя языком по линии между моей грудью. Почти не глядя, он тянется назад и сдёргивает гирлянду с креплений. На пол с тихим стуком падают кнопки. — Руки за спину.

Я слишком жажду угодить ему, чтобы хоть на секунду замешкаться. Переплетаю руки за спиной, продолжая двигаться бёдрами, скользя вдоль его напряжённого члена. Он наклоняется вперёд, чтобы увидеть мои запястья, и умело завязывает на них яркий, сверкающий узел из разноцветных лампочек. Последний рывок узла заставляет меня охнуть.

Его палец медленно скользит вверх по моей руке, останавливается на шее, где он оставляет короткие, едва ощутимые поцелуи. А затем его руки обхватывают мои бёдра, направляя меня вверх и позволяя мне почувствовать, как я скольжу вдоль его длины.

Я наклоняюсь, чтобы в последний раз коснуться его губ, замирая на мгновение в этом тепле, прежде чем чуть шире раздвинуть бёдра, позволяя ему войти в меня.

Мои ноги случайно задевают журнальный столик, и до меня доносится низкий, странный звук.

Первая мысль: мои руки связаны, и в квартиру кто-то ворвался.

Мы оба поворачиваемся, чтобы посмотреть позади меня.

Это Фёрби. Он валяется на полу и издаёт какие-то звуки.

Я знала, что ему нельзя доверять.

— Как думаешь, он будет за нами наблюдать? — спрашиваю я, оборачиваясь к Нику.

Его взгляд мгновенно становится грязным, а дерзкая усмешка тянет мои желания ещё глубже.

— О, я только на это и надеюсь, Бёрди Мэй.

У меня всё внутри горит.

— Ты ужасный человек.

— Нет, это ты окажешься в списке плохих в этом году, — хрипло шутит он.

Я плавно опускаюсь на него, чувствуя, как он заполняет меня. Это легче, чем я ожидала, и становится ещё проще, когда его палец начинает рисовать круги на моём клиторе. Я продвигаюсь вниз, осторожно привыкая к его размерам, но он тут же берёт инициативу в свои руки, направляя меня вверх-вниз, пока мы не находим идеальный ритм.

И тогда всё движется.

Его голова откинута назад, глаза, похожие на звёзды в ночи, смотрят на меня сквозь густые ресницы, направляя к дому, и я отдаюсь ему целиком.

С каждым движением он всё глубже, его руки крепко удерживают мои бёдра, а звуки наших тел наполняют комнату. Мои стоны и его низкое, хриплое рычание сливаются в причудливую праздничную симфонию, перемешиваясь с перезвоном колокольчиков за окном, свистом ветра и шумом улицы.

Наконец он наклоняется вперёд, тянется к узлу гирлянды за моей спиной, заставляя меня выгнуться к нему. Его язык касается моего соска, и это ощущение разливается волной тепла по всему телу.

Это нечто большее, чем эйфория.

Я достигаю оргазма первой, и кажется, мой хриплый, полный страсти стон его имени доводит Ника до предела.

А затем он жадно осыпает мою грудь поцелуями, словно лакомится сладкой тростью, и я ухожу в новый виток блаженства.

— Чёрт, Бёрди Мэй, — выдыхает он, и от этих слов по мне пробегает дрожь.

Я падаю на него, обессиленная. Мы лежим так, тяжело дыша. Он проводит ладонью по моей спине, а я целую его грудь.

Спустя минуту он развязывает гирлянду на моих запястьях, и, обретя свободу, я сплетаю наши пальцы.

— Где ты была всю мою жизнь? — спрашивает он, и его слова находят отклик в моей душе, ведь я чувствую то же самое.

— Встречалась не с теми людьми, — признаюсь я.

Он смеётся, зарываясь лицом в мою шею и оставляя глубокий поцелуй на пульсе.

Его голова откидывается назад, и он издаёт усталый стон.

— Мне придётся подавать мятное пиво с кривым носом и синяком на щеке.

— Ты, между прочим, отлично держишь удар, — говорю я.

Ник снова смеётся.

— Могу ударить ещё раз, если это снова так заведёт тебя.

— Всё дело в Фёрби.

— Непослушная девочка.

Мы оба смеёмся, и он откидывается на диван, тяжело вздыхая.

Мы молчим. Комнату наполняет тишина, словно это наш собственный мир, наш маленький стеклянный шар, наполненный рождественским счастьем.