Самая холодная зима - Черри Бриттани Ш.

В некоторые дни он делился небольшими подробностями о своей маме, а в другие дни я рассказывала о своей. Нам обоим казалось, что мы в безопасной зоне, где можно поговорить о вещах, с которыми не приходилось сталкиваться многим людям нашего возраста.

– Ни один тринадцатилетний ребёнок не должен терять родителя, – сказал Майло после одного из наших вечеров, нахмурившись и покачав головой.

– Жаль, что и ты потерял маму.

– Жизнь – сука.

В другой день он рассказал мне, что после похорон в течение нескольких недель ходил на кухню и, зажмурившись, молился. Открывая глаза, он каждый раз надеялся увидеть маму, живую, готовящую завтрак.

Майло этого не знал, но после его рассказа я плакала, закрывшись в машине. Моё сердце болело за него. Он многое потерял со смертью матери и теперь был лишь оболочкой самого себя. Осознание этого было для меня душераздирающим. Я интересовалась, каким он был до случившегося. Меня волновало, каково ему было до того, как он сбился с пути.

Старлет: У меня есть идея для твоего финального проекта по фотографии.

Майло: Мне не понравится?

Старлет: Есть большая вероятность, что тебе не понравится. Но это только потому, что тебе, кажется, не нравится всё.

Майло: Ты не ошибаешься.

Я улыбнулась телефону, сидя на кровати в общежитии. Иногда я задавалась вопросом, нормально ли то, что я улыбаюсь так, как когда имя Майло всплывает на экране. Возможно, я вела опасную игру, которая закончится как шекспировская трагедия.

Майло: В чём идея, Учительница?

Старлет: Задача такая – продемонстрировать эмоцию. Я хочу, чтобы чувство было подлинным, чтобы ты запечатлел правду в моменте. Я думаю, это было бы лучше всего.

Майло: И что же это…?

Старлет: Пустота. Холодность. Закрытость.

Майло: Я рад, что ты узнаёшь, кто я такой.

Старлет: Я быстро учусь. Итак, твоей темой будет зима. У нас вокруг много снега, и даже если ты захочешь поехать на север, чтобы сделать несколько фотографий, это возможно, поскольку там его будет больше. Я могу поехать на съёмки с тобой, чтобы помочь с постановкой фотографий и ещё много с чем.

Почему? Почему я это предложила? Почему я этого хотела? Почему я хотела найти причины быть рядом с ним, хотя мне не следовало этого делать? Почему мне хотелось провести с Майло больше дней, больше часов и больше минут?

Я терпеливо ждала, пока Майло выкинет какое-нибудь саркастическое замечание или скажет мне, что это глупая идея. Но всё, что он сказал, было…

Майло: Круто. Я в деле.

«Круто, я в деле».

Ни больше ни меньше, но каким-то образом он отреагировал гораздо лучше, чем я ожидала.

Затем он прислал фотографию выполненного домашнего задания по математике, которое я просмотрела. Каждый ответ был правильным. Я быстро поняла, что Майло не был глупым. Возможно, он был одним из самых умных людей. Он просто раньше не старался. Узнав о его матери, я поняла его намного лучше. Я не хотела учиться в первые несколько лет после потери собственной матери. Я не хотела ничего чувствовать. Если бы мой отец не подталкивал меня, я бы не справилась, честно говоря.

Было приятно стать для Майло таким человеком – тем, кто поймёт и поддержит. Майло был одарённой личностью. Ему просто нужно было найти дорогу домой, вот и всё.

Чего я не ожидала, так это того, насколько сильно я стала его защищать. Недавно мистер Слэйд раздавал проверенные задания и заявил:

– Однажды я узнаю, чью домашнюю работу вы списываете, мистер Корти. Запомните мои слова.

– Он сделал работу сам и заслужил эту оценку, – выпалила я не задумываясь.

Мистер Слэйд повернулся и приподнял бровь:

– Простите, мисс Эванс?

Я тяжело сглотнула, чувствуя, что все взгляды устремились на меня.

– Я просто думаю, что это неуместный комментарий в адрес ученика.

Мистер Слэйд нахмурился и коротко вздохнул. Он оглядел учеников.

– Откройте книги на главе двадцать два и читайте до конца урока, – сказал он и повернулся ко мне. – Мисс Эванс, давайте немного поговорим в коридоре.

Он вытащил меня из класса, закрыв за собой дверь. Затем скрестил руки на груди и взглянул строго, как будто я была ученицей, которую он мог отчитывать.

– Мисс Эванс, я бы предпочёл, чтобы вы не подвергали сомнению мой авторитет перед классом. Это свидетельствует об отсутствии лидерства и совершенно неприемлемо. Вы понимаете меня?

– Да, конечно. Извините.

Смерив меня взглядом из-под кустистых бровей, он пошёл обратно в класс.

– Это просто… – начала я.

– Что?

– Я репетитор Майло, я помогала ему с домашним заданием и наблюдала, как он вкладывает в сочинения время и усилия. Если унижать его, когда он делает все возможное, пострадает его мотивация. Вы должны помогать обретать уверенность. А не ругать учеников, когда они стараются.

Он проворчал себе под нос:

– Такая молодая, такая наивная. Когда проведете тридцать лет в роли учителя, тогда и поговорим об этом. А до тех пор, мисс Эванс, знайте своё место и не выходите за рамки. Вы меня поняли?

– Да, – сказала я, на самом деле имея в виду «нет».

Каждый раз, когда мистер Слэйд игнорировал мои слова, во мне рос гнев, и его было достаточно, чтобы пойти на прямое противостояние. Именно поэтому я захотела стать учителем. Чтобы помочь подросткам, которые могли столкнуться с мистером Слэйдом и потерять веру в себя.

Мы вернулись в класс как раз в тот момент, когда прозвенел звонок, возвещающий окончание урока. Я стояла у входной двери и улыбалась выходившим ученикам. Когда Майло прошёл мимо меня, мы переглянулись. Его рука коснулась моего плеча, и он прошептал: «Спасибо, Учительница».

Я хотела сказать «всегда пожалуйста», но промолчала.

В тот день я пришла в библиотеку раньше Майло. Иногда я беспокоилась, что он может не явиться. Когда прошло пятнадцать минут, у меня в животе завязался узел. К счастью, на двадцатой минуте Майло написал мне, что уже в пути.

Когда он вошёл, я вздохнула с облегчением.

– Извини, я опоздал, – сказал он, кладя рюкзак на стол и садясь. – Пришлось остановиться на заправке.

– Не беспокойся. Ты не так уж и опоздал.

– Не надо.

– Что не надо?

– Не ври, чтобы не задеть моих чувств.

Я открыла рот, чтобы что-то сказать, но прежде он вытащил из рюкзака несколько предметов – пачку красной лакрицы и диетический «Доктор Пеппер».

Я изогнула бровь.

Он пожал плечами.

– Я заметил, что ты перекусывала этим последние несколько дней в классе.

Моё сердце пропустило несколько ударов, чего не следовало допускать, когда дело касалось Майло Корти. С другой стороны, сердцу было всё равно на замечания разума.

– Зачем ты купил это? – спросила я.

– Потому что ты заступилась за меня. Я это оценил. Я собирался подарить тебе цветы, но не знал, любишь ли ты цветы и какой твой любимый вид.

– Мило. Это идеально, хотя и необязательно.

– Моя мама хотела бы, чтобы я это сделал.

– Твоя мама всегда производит впечатление замечательной женщины.

– Зачем ты делаешь это? – спросил он.

– Что?

– Говоришь о мёртвых в настоящем времени. Так, как будто они всё ещё здесь.

Я поджала губы.

– Ой. Да, это странно. Просто, когда моя мама умерла, я говорила о ней так, как будто она всё ещё здесь, используя настоящее время, и это запомнилось мне. Я даже не осознавала, что делаю это с другими умершими людьми.

– Мне это нравится.

Я удивлённо изогнула бровь.

– Что? Майло Корти что-то нравится?

– Это сбой в матрице.

– Мне нравятся такие сбои, Майло. Они меня радуют.

– Не привыкай к этому. Я скоро снова стану саркастичным и грубым.

– Не торопись, – сказала я. – Мне нравится эта твоя версия.

Я могла поклясться, что увидела, как его рот изогнулся. Он почти улыбнулся мне? И это была не одна из дерзких ухмылок, которые я получала, когда его издевки достигали цели. Нет, это была настоящая улыбка. Искренние улыбки Майло были очень редки, поэтому всякий раз, когда одна из них проскальзывала, я чувствовала себя так, будто меня побаловали. Его полуулыбки было достаточно, чтобы заставить уголки моих губ приподняться.