Самая холодная зима - Черри Бриттани Ш.

Я откинулся на спинку стула, обдумывая, что делать дальше. Большая часть меня хотела встать, уйти и никогда больше не возвращаться в школу. Но другая часть меня знала, что Старлет права. Большинство людей выражали соболезнования, и на этом всё.

«Как её зовут?»

Почему эти слова Старлет так сильно потрясли меня?

– Ана, – признался я. – Её звали Ана.

– Красивое имя.

– Ага. Было.

– Что она любила?

– Готовить. Она была шеф-поваром. Она была итальянкой и жила в Италии до тринадцати лет. Она всю жизнь училась кулинарии, и у неё был здесь ресторан под названием Con amore.

– «С любовью», – выдохнула Старлет, переводя название.

Её рука взметнулась к груди.

– Это был любимый ресторан моей мамы. Она тоже была итальянкой. Она сказала, что это самая лучшая итальянская еда, которую можно найти в наших краях. Мы ходили туда каждое воскресенье за свежими рулетиками с ветчиной. Твоя мать была очень талантливой в своём ремесле, Майло. Я рада, что смогла ощутить её частичку.

Я был не из тех, кто плачет, но этот комментарий почти вывел меня из себя.

– Как она любила проводить выходные? – спросила она дальше.

Прижав язык к щеке, я пытался подавить эмоции, которые пробудила Старлет. Никто никогда не задавал мне этот вопрос. Никто никогда не давал мне возможности даже назвать имя моей матери.

Я посмотрел на свои руки и прочистил горло.

– У воды. Она любила рыбалку. Мой дедушка водил её к воде, когда она была маленькой, и это оказалось её любимым хобби. Летом каждые выходные мы с отцом ходили на рыбалку в Эстес-парк. Это его любимый парк, с озером, которое нравилось маме. Мы нашли место, о котором люди не знали, и ловили там рыбу часами. А зимой мы даже ездили на рыбалку на север. Для мамы и папы это было любимое время. Я же его ненавидел: мы бесконечно долго сидели на морозе. Но я всегда просился пойти с ними. Это было что-то вроде нашего дела. Теперь я скучаю по тем холодным дням, которые я проводил вместе с ними на льду.

– Ты ходишь на рыбалку с отцом?

Моя челюсть напряглась.

– Мой отец умер в тот день, когда умерла моя мама.

Её челюсть отвисла от шока.

– О боже мой, я не знала…

Я покачал головой.

– Нет. Физически он ещё здесь, я имею в виду, что в тот день, когда моя мама ушла, мой отец тоже морально ушёл. Он теперь как ходячий мертвец.

– Майло… мне очень жаль. Я не могу себе представить, как это тяжело для тебя.

Я пожал плечами.

– Расскажи мне о своих родителях, – попросил я, нуждаясь в смене темы.

Старлет улыбнулась, но ей было грустно. Тем не менее она приняла мою просьбу.

– Я никогда не рыбачила, но мои родители любят природу. Когда я была ребёнком, мы каждую неделю ходили в походы и катались на велосипеде. Я так давно этого не делала, но это напоминает мне о моей маме. Я рада, что у тебя есть занятие, которое напоминает тебе о твоей.

– Я больше не рыбачу, потому что это напоминает мне о ней.

– Я больше не езжу на велосипеде и не хожу в походы, потому что это напоминает мне о ней.

Я молчал. Я не знал, как справиться с тем, что чувствовал. Мама могла объяснить мои эмоции лучше, чем я сам.

– Какой была её любимая сладость? – спросила Старлет.

Уголок моего рта дёрнулся.

– «Чашечки Ризес». Сначала она съедала зазубренный край, потом всё остальное.

– Неудивительно. Арахисовое масло – самое вкусное.

Я слегка улыбнулся.

Совсем немного, но она это заметила, и тогда её улыбка тоже стала шире.

У неё это хорошо получалось – улыбаться. Улыбки, наверное, созданы для таких людей, как Старлет. И по-настоящему им идут. Мне больше нравилось гримасничать.

– А какая у твоей любимая сладость? – спросил я.

Она вздрогнула от отвращения:

– Чёрная лакрица.

– Мне жаль слышать, что твоя мама была психопаткой.

Она засмеялась – и я захотел записать этот звук на виниловую пластинку, чтобы можно было воспроизводить его снова и снова.

– Да, у неё были недостатки, и чёрная лакрица была на первом месте в этом списке.

Я немного расслабился и спросил:

– А твоя любимая сладость?

– Красная лакрица, но такая, в веревочке, которую можно развязать. Все остальное скучное.

– Значит, ты из семьи лакричников.

Она наклонилась и зашептала:

– Да, но мне нравятся хорошие, а не сатанинские вкусы.

Я улыбнулся ещё чуть шире.

Она непроизвольно сделала то же самое.

– Мой фаворит – мармелад «Саур Пэч Кидс», – сказал я.

Старлет не спрашивала, но я всё равно поделился. Она одарила меня дьявольским взглядом:

– Тебе нравятся сладости, похожие на тебя?

– Что ты имеешь в виду?

– Сначала кислый, а потом шокирующе сладкий?

Я хмыкнул:

– Нет. Я скорее просто очень кислый.

Она снова рассмеялась.

«Чёрт возьми, этот смех».

– Мне нравятся «Саур Пэч Кидс». Но я сначала слизываю кислинку, вместо того чтобы просто положить их в рот, – объяснила она.

Мысль о том, как она облизывает мармелад, доставила мне больше удовольствия, чем я хотел признавать.

– Это странно.

– Я странная.

– Именно. – Я поёрзал на стуле и покрутил руками. – Можешь оказать мне услугу?

– Что такое?

– Поспрашивай меня еще о моей маме.

Она сделала именно это. Она задала, как мне показалось, миллион вопросов, и тем не менее я чувствовал, что их недостаточно. Мы пробыли в библиотеке дольше, чем планировалось. Мы говорили о наших мамах так, как будто они ещё живы. Я рассказал ей истории о своей матери, которыми никогда ни с кем не делился. Старлет плакала, но для меня это не было сюрпризом. Казалось, она из тех, кто чувствует всё немного глубже, чем другие. Мне было интересно, каково это – всегда, несмотря ни на что, сопереживать ближнему.

И только когда библиотекарь пришёл и постучал в учебную комнату, мы вырвались из того странного мира, который создали между нами двумя.

– Извините, библиотека закрывается, – сказали нам.

– О боже. Извините. Мы увлеклись. Спасибо, – сказала Старлет, собирая вещи.

Я сделал то же самое.

Когда мы вышли из библиотеки, она поблагодарила меня за то, что я так глубоко открылся ей.

– Это не имеет большого значения, – сказал я. – Но спасибо за сегодня. Хоть мы и не учились.

– Ты прав, мы не делали уроки, – согласилась она. – Но мы многому научились, и я думаю, что это важно.

– Спасибо.

– За что?

– За то, что спрашивала о ней.

Я не знал, насколько сильно моя душа нуждалась в том, чтобы кто-то спросил меня о моей матери.

Её улыбка вернулась.

– Спасибо, что спросил о моей. Увидимся завтра в школе.

– Да, увидимся.

Когда она завернула за угол, я остался стоять, немного ошарашенный тем, что произошло за последние несколько часов.

В ту ночь её улыбка отпечаталась в моей памяти. Лёжа в постели, я безостановочно прокручивал в голове наши предыдущие разговоры. Я не мог вспомнить, когда в последний раз думал о девушке, но Старлет, казалось, было совершенно невозможно выбросить из головы. Я даже не мог понять, каким образом ей удалось приободрить меня. Но она сделала это со мной – заставила меня почувствовать себя немного более живым, чем несколько дней назад.

Проклятие…

Она заставила меня снова чувствовать.

Я почти забыл, что это такое.

После того, как на днях Старлет пришлось иметь дело с моим срывом, мне не следовало усложнять ей жизнь. Так что в тот вечер я сделал домашнее задание. Я подумал, что это заставит её гордиться мной или что-то в этом роде.

Глава 13

Старлет

За последние несколько недель Майло закрыл почти семьдесят процентов пропущенных заданий. Кроме того, он приходил на наши занятия каждый день, без отговорок. Он делал дерзкие или саркастические замечания, но я поняла, что Майло просто был таким человеком. Мне нравилась острота его комментариев, потому что в них не было настоящей злобы.