Наш папа - прокурор (СИ) - Тимофеева Ольга Вячеславовна

– Вика просто у меня живет, надо было ей помочь.

– Я должна в это поверить? – Саша снова вся зажимается. Я держу ее пальцы, она инстинктивно их сдавливает.

– Да, – продолжаю, когда расслабляется. – Просто поверить.

– Не могу. Это противоестественно. Жить с ней просто так, – характерным жестом берет последние слова в воздушные кавычки. – Ты меня раздражаешь, злишь, бесишь, и мне так нравится тоже делать тебе больно, – сжимает пальцы.

– Делай, но обрати внимание, тут, рядом с тобой, я, другого никого нет, не будет и не должно быть. – Поднимаю ее руку и, пока не опомнилась, целую в ладошку. А потом в живот.

– Все, в операционную. – Командует Кристина.

Глава 15. Юра. Папа

Врачи везут Сашину каталку по коридору. Я с Валерой иду за ними.

– Когда ты узнал?

– Да сразу и узнал, поймал ее, когда твою карту изучала.

– Зачем? – поворачиваюсь к нему.

– Группа крови нужна была твоя и другие анализы. Чтобы ей лишнего не сдавать, дал ей все.

Правильно.

– За Еву мне ответочка?

– В точку, – Вал усмехается, но тут же становится серьезным. – Шучу, ты спас Еву. Сам знаешь, чем могло бы все закончиться. Она простила тебя, – выдыхаю, увожу взгляд. – Саша мне рассказала, что у вас произошло, – продолжает Валера, сворачиваем на переход, – в общих чертах знаю. Чего мне лезть было? Это ваше дело. Никого не осуждаю.

– Спасибо, Валер. – Он смотрит, не понимает, за что. – Что помогал ей, пока меня не было.

– На операции хочешь быть?

– Не скажу, что фанат этого всего, но мне надо там быть.

– Не боишься?

– Я-то не меньше твоего видел. Я же не чувствительная ромашка. – Вал усмехается, понимает, что я не о цветах сейчас.

– Будет эпидуральная анестезия. Она будет в сознании, просто не будет чувствовать ничего ниже пояса. Будешь ее поддерживать. Пусть видит, что ты переживаешь. Может, быстрее простит.

Я усмехаюсь Валу. Он как чувствует, что нам с Сашей сейчас надо.

– Что она вообще говорила, пока меня не было?

– А у тебя что, уши не горели по средам?

– Нет, – Вал умеет разрядить обстановку, когда это касается не его. – Почему по средам?

– У нее по средам прием был.

– По лестнице поднимитесь на третий этаж, – просит отец. Они же заходят в лифт, мы с Валерой и медсестрой поднимаемся по лестнице.

– Если тут твой отец, то мне можно было и не приезжать. У него опыта побольше моего.

– Все равно, спасибо, что приехал.

– Не волнуйся, для них рядовая операция.

– А что за обвитие? О чем они говорили?

– Патология, одна или нескольких петель пуповины располагается вокруг шеи или тела плода. Клинически это никак не проявляется.

– Это опасно. Почему возникает?

– Причины разные и большая длина, и повышенная активность плода, может, какое-то заболевание матери, плода, патология плаценты, стрессы, даже занятия спортом. – А я встретил ее у Егора на тренировках. Допрыгались. – Вообще обвития пуповиной шеи плода опасны, могут спровоцировать травмы и повреждения при естественных родах, поэтому делают кесарево сечение. Вовремя выявили. За пару дней могло ничего не произойти, а могло и плохое случится.

Мы поднимаемся на третий этаж, заходим в предоперационную. Валера переодевается.

– Юр, – зовет отец, – Ты можешь тут побыть, посмотри через окно. Не мешай.

– А с ней нельзя?

– Отвлекать будешь.

– До операции зайду хотя бы.

– На минуту.

В операционной уже стоит три детских кувеза, три молодых девушки медсестры, несколько врачей, которые не были с нами на осмотре. Вероятно, детские. Я сын врача, но на операции первый раз.

Саша сидит на операционном столе. Врачи стоят рядом, что-то рассматривают на ее спине.

Я останавливаюсь.

Саша с закрытыми глазами. Меня не видит. Да и я весь в маске, шапочке, не узнать.

– Саша, не двигайся. Вводим лекарство.

Она жмурится, замирает. Я с ней задерживаю дыхание.

Только, когда врач говорит, что все, открывает глаза. Смотрит на меня. Узнает сразу. Хмурится, не рада видеть, но и не выгоняет.

Сашу кладут на стол, ставят ширму. Чтобы она не видела ничего.

– Ты как? – присаживаюсь возле нее. Все готовятся к операции, на нас не обращают внимания.

– Я боюсь.

– У тебя все получится, ты умница. Ты выносила трех тыквочек, осталось чуть-чуть.

– Моемся, – командует врач, все уходят, медсестры готовят операционную. У нас есть время. Я не знаю сколько, но ловлю каждый момент.

– Ты будешь тут?

– Да, там за стеклом. – Киваю на стену. Саша смотрит, проверяет.

– Александра, как себя чувствуете? – подходит анестезиолог.

– Нормально.

– Хорошо. Аллергия на лекарства есть?

– Нет.

Врач нас оставляет.

– Что твой отец сказал?

– Ремень меня дома ждет, – отшучиваюсь. Хочу, чтобы тоже улыбнулась.

Саша невольно, но улыбается. Это ей нравится. Хотя и понимает, что шучу. Натягивает улыбку, пытается не думать о том, что предстоит.

– Я думала он у тебя другой.

– Лучше или хуже?

– Человек, который помогает рождаться другим людям, не может быть плохим.

Не может…

– Мы привяжем вам руки, чтобы не двигались под наркозом.

– Я знаю, – кивает Саша. – Я медсестра.

Пока ее готовят, все время нахожусь с ней. Мне, наверное, больше страшно за нее, чем ей. Она видела операции, ей не страшно. Ей измеряют давление, анестезиолог проверяет чувствительность. Живот обклеен какими-то датчиками. На приборах бьются сердечки.

Все так реально, как никогда. Она под какой-то капельницей, схваток уже нет. Саша отдыхает. Готовится.

Анестезиолог трогает очередной раз ноги.

– Александра, не щекотно?

– Нет, – начинает часто дышать. – Странное ощущение.

– Можно начинать, – врач отмечает что-то в бумагах.

– Юра, – отец кивает уходить, понимаю все, поэтому в порыве наклоняюсь к Саше и быстро целую в губы.

Быстро. Трепетно. Мягко.

– Я буду рядом, – шепчу в губы.

Выхожу из помещения. Наблюдаю за всем через стекло.

Саша закрывает глава, что-то шепчет, как будто молится. Она такая сильная и смелая. Сколько вообще в ней решительности. Решится одной троих родить и растить. Теперь уже точно не одной. Но планировала же.

Над ней собираются врачи. Валера успокаивает меня взглядом. Я концентрируюсь на том, что с Сашей.

Кажется, что вот-вот должно что-то произойти. Но время тянется. Врачи над Сашей колдуют. Медсестры ждут в стороне. Все наготове.

Я не знаю, сколько это должно длиться. Затягивается что-то или нет.

Саша открывает глаза, смотрит в потолок. Снова закрывает. Открывает.

Я наблюдаю за отцом. Насколько он сейчас сосредоточен. Он помогает родиться своим внучкам. Что он думает, чувствует ли что-то? Это же его внучки. Он всю жизнь посвятил рождению детей. Ему либо надоело это, либо это наоборот его мечта – помочь родиться своим внукам.

Мы никогда и не говорили об этом.

Я снова смотрю на Сашу. Она глядит в потолок, на ширму, куда угодно, только не на меня.

Мог бы сейчас рассказать, что не забывал ее, не бросал. Обстоятельства так сложились.

Саша украдкой переводит на меня взгляд и снова в потолок. С Викой не очень получилось. Но неужели не понятно. Если я тут, значит, мне важно быть тут, с Сашей. А не там, с другой.

Папа наклоняется зачем-то и что-то достает.

Секунда, две, и кто-то начинает громко плакать. Никогда не думал, что обрадуюсь этому крику. Сейчас он какой-то родной, что ли. На голове темные волосики.

Отец гордо приподнимает ребенка над ширмой.

– Девочка, – показывает Саше. На секунду задерживается передо мной. Мы встречаемся с отцом взглядами. За маской видны только глаза, но я волнами чувствую, как он улыбается. И передает ребенка врачу.

Ко мне будто подключают провода и подают ток. Все тело вибрирует.

Девочка. У меня дочка.