Шепот о тебе (ЛП) - Коулс Кэтрин

— Рядом, Шэдоу. Это всего лишь Лоусон.

Рен открыла дверь, и я увидел перед ней огромного хаски с пронзительными голубыми глазами. Пес внимательно оглядел сначала Лоусона, потом меня.

Голова Рен резко повернулась ко мне:

— Что ты тут делаешь?

Лоусон поморщился:

— Прости. Он услышал разговор. Остановить его было нереально.

Я проследил взглядом дорожки, что оставили слезы на ее лице — одни обрывались на подбородке, другие тянулись по шее. Следы, что оставил я.

— Хотел убедиться, что с тобой все в порядке.

Рен посмотрела на меня секунды три:

— Все нормально. Правда.

Лоусон прочистил горло:

— Покажешь, где нашла след?

Она кивнула, махнула рукой в сторону дома:

— Я была в коридоре с Шэдоу. Только что поговорила с Грей и услышала, как что-то хрустнуло, будто ветка. Шэдоу зарычала, а она так делает только тогда, когда предупреждает, что что-то услышала.

— Слышала что-нибудь еще? Голоса? Шаги? — уточнил Лоусон.

Рен покачала головой:

— Ничего… — Голос ее затих, и я ускорил шаг. — Что?

— Вчера вечером Шэдоу тоже зарычала. И мне показалось, что я видела свет в лесу.

Я тут же посмотрел на склон, заросший деревьями:

— Кто там живет?

Лоусон тоже уставился туда:

— Никто. Земля пустует.

Я повернулся к Рен:

— Почему вчера не позвонила Лоусону?

В ее ореховых глазах мелькнули зеленые искры даже в темноте:

— А я не знала, что обязана звонить Лоусону каждый раз, когда что-то шумит ночью.

Мышца на моей челюсти дернулась:

— Вполне разумно вызвать полицию, если на твоем участке ночью кто-то бродит.

— Скорее всего, это подростки искали, где погулять.

— Хватит, — резко оборвал нас Лоусон. Он достал фонарик и осветил боковую стену домика.

— Вот под тем окном, — сказала Рен.

Луч застыл на смазанном следе обуви. Все во мне напряглось. Я заставил себя подойти ближе:

— Вот еще один. — Я указал на менее отчетливый отпечаток. Судя по нему, кто-то спешил убраться отсюда.

— Заберу набор из машины. Сделаю фото, слепки и замеры, — сказал Лоусон, повернувшись к Рен. — Тебе стоит пожить пару дней у Грей.

— Я не собираюсь спать на диване у Грей только потому, что какой-то любопытный урод шастает вокруг моего дома. Если бы кто-то хотел мне навредить, он бы сделал это, когда я сегодня приехала, — сказала она.

От одной этой мысли у меня скрутило желудок. Я обвел взглядом все вокруг: домик, лес, озеро и тут же начал прокручивать в голове план, как ее защитить. Она слишком чертовски открыта здесь, в своем домике, без всякого укрытия.

— Ты могла бы остановиться в гостевом домике у родителей, — предложил Лоусон. — Знаешь, они были бы только рады.

— Керри и Нейтану не нужна я у них под ногами. У них и так хватает забот. Я не позволю, чтобы кто-то выгнал меня из моего дома страхом.

Я повернулся к брату и Рен:

— И ты не должна этого делать.

В ее глазах мелькнуло удивление:

— Спасибо.

— Я останусь с тобой.



14

Рен

— Что? — вырвалось у меня больше писком, чем словом, и я заметила, как уголки губ Холта дернулись.

Я нахмурилась:

— В дом нужно приглашать. Иначе можно и в участок загреметь. Правда, Ло?

Взгляд Лоусона метался между нами, как мячик для пинг-понга:

— Я правда не хочу оказаться между вами. Пойду возьму свой набор. — Через секунду он уже направился к своему внедорожнику.

— Трус! — крикнула я ему вслед.

Холт фыркнул.

— Не смей смеяться, — резко бросила я.

— Рен, — тихо сказал он тем самым мягким голосом, от которого я раньше всегда шла у него на поводу.

Я прикусила внутреннюю сторону щеки и заставила себя не отводить взгляда. Может, раньше этот голос и сбивал меня с ног, но теперь я была другой.

Холт двинулся ко мне, и Шэдоу напряглась. Он, похоже, почувствовал это раньше, чем увидел, и опустился на корточки. Протянул руку, давая ей обнюхать.

Шэдоу вытянула шею, чтобы вдохнуть запах. Через секунду сделала пару шагов вперед. Еще через секунду его пальцы уже перебирали ее шерсть.

Шэдоу прижалась к его руке, выпрашивая еще внимания. И я почувствовала себя чуть-чуть преданной. Шэдоу была дружелюбной, но и очень защищающей. В такой вечер, когда она решила, что мне угрожает опасность, ей место было только рядом со мной.

Холт поднял голову, встретив мой взгляд:

— Я знаю, что не заслужил этого. По миллиону разных причин. Но позволь мне остаться. Уйду утром. Просто не хочу, чтобы ты была здесь одна, когда кто-то шастает вокруг.

Я всмотрелась в те глубокие синие глаза, которые когда-то знала так хорошо:

— Я уже давно здесь одна.

Едва заметное движение и я, слишком чувствительная ко всему, что касалось Холта, уловила его. Это было ничем иным, как болью.

— Я знаю, — тихо сказал он. — Я не пытаюсь сказать, что ты не справляешься сама, просто иногда хорошо, когда кто-то прикрывает тебе спину.

Я всегда любила это в Холте. Он был за меня первым. Всегда. Мой главный болельщик и лучший наставник. Это было одним из того, чего мне сильнее всего не хватало, когда он ушел — ощущения, что в трудную минуту я не одна.

Часть меня хотела разнести его в пух и прах за то, что он вообще посмел спросить. Воткнуть нож глубже, зная, что он страдает так же, как я.

Но когда я посмотрела на лицо, которое знала всю жизнь, не смогла. Потому что видела, какие глубокие борозды горе вырезало на его чертах.

Холт перевел взгляд на мою собаку, продолжая чесать ее за ушами:

— Я никогда не смогу себе простить, если с тобой что-то случится.

Но со мной уже случилось. И это была не пуля, а то, что пришло после. Именно это разрушило нас обоих.

И когда я смотрела на Холта, то начинала думать, что, возможно, для него это оказалось даже хуже, чем для меня. Я про себя выругалась, почувствовав, как дрогнула моя решимость. Потому что, как бы я ни злилась на него, я все равно не могла перестать заботиться. Хотела утешить, облегчить его ношу.

— Одну ночь.

Глаза Холта метнулись ко мне:

— Одну ночь.

Я щелкнула пальцами, подзывая Шэдоу. Она поколебалась, но подошла.

— Пойду проверю, готова ли гостевая.

Она была готова. Я меняла там белье, когда Грей ночевала у меня после нашего киновечера. Но мне нужна была дистанция. Нужно было выдохнуть.

Я поспешила внутрь, юркнув в гостевую, как только смогла. Опустилась на кровать, чувствуя, как дрожат ноги:

— Что я наделала?..

Еще час назад я сидела в этом доме и говорила Грей, что он не может быть частью моей жизни. А теперь сама сказала, что он может остаться на ночь.

Шэдоу ткнулась головой в мою ладонь.

— Вот уж помогла… Просто бросься к нему, чего уж там.

Она шумно выдохнула и лизнула мне ладонь.

Я сосредоточилась на дыхании. Вдох на два. Выдох на два.

Я справлюсь одну ночь. Даже не замечу, что он здесь. А утром Холт уедет.

От этой мысли в груди разлилась тупая боль.

— Нет. Нет. Нет, — пробормотала я, поднимаясь. — Пошли.

Я прошлась по комнате, как сержант на проверке казармы: простыни чистые, аккуратно заправленные, сверху плед, у изножья — одно из бабушкиных лоскутных одеял.

Провела пальцами по разноцветным квадратикам и будто услышала ее голос: «Я знаю, тебе больно, пташка. И ты имеешь право на эту боль. Но подумай, как он сам себя порезал, когда ушел. Теперь он там, один, на другом конце света, и у него только призраки в компании».

Я никогда не верила, что он чувствовал жгучую боль, уходя. Но теперь видела это.

Он жил с этой болью каждый день. Это не стирало того, что он сделал. Со мной. С нами. Но я чувствовала себя чуть менее одинокой.

Смотря на собранное вручную бабушкино одеяло, я чувствовала, как часть злости уходит. Я пыталась за нее зацепиться. Злость делала так, что боль ощущалась не так остро.