Правило Шестьдесят на Сорок (ЛП) - Уайлд Элли К.

— Зато есть уникальный талант к самобичеванию, — ухмыляется она.

Она покачивает головой в такт музыке, потягивая кофе, а я, не отрываясь от дороги, беру стаканчик и морщусь от горького вкуса. Черный кофе — давняя привычка, еще с тех пор, как мама впервые разрешила его попробовать.

Проходит несколько мгновений, прежде чем замечаю, что она подпевает, совершенно меня игнорируя. Сначала тихо, почти беззвучно, а потом, когда наступает припев, голос становится громче и увереннее. Он слегка дрожит на высоких нотах, и я рад, что Джуди не видит, как улыбка, которую не могу сдержать, расплывается по лицу. Она смеется над собой, в этом смехе есть что-то легкое и беззаботное, и в сердце происходит что-то странное. Оно сжимается и трепещет, словно я окунулся в теплую волну.

— Голос ангела, — говорю я, выключая музыку. Наклоняю голову и изображаю взгляд, устремленный в небеса. — Кажется, облака расступились, призывая тебя домой.

— Не думала, что люди твоего типа способны видеть рай, — отвечает она, делая глоток кофе и бросая на меня быстрый взгляд. — Знаешь, я так привыкла ездить на метро, что совсем забыла, какое это удовольствие — петь в машине, — продолжает она, когда песня снова доходит до припева. Джуди меняет позу. — Тебе стоит попробовать. Я никогда не встречала человека, так глубоко погруженного в мрачные мысли.

Я кривлюсь.

— Серьезно хочешь, чтобы я пел? Ты, должно быть, шутишь…

— Давай, — подбадривает она. — Одна строчка, и мы забудем все разногласия. Я буду называть тебя мистером Джорданом и говорить, какой ты умный, как минимум шесть раз. Нет, семь.

— Это безумие…

— Я буду смеяться над всеми твоими плохими шутками. А их, между прочим, немало. Мне на полдня смеха хватит!

— Меня не интересуют сделки…

Джуди скидывает кроссовки и поджимает ноги под себя.

— Ладно, — говорит она с легкой усмешкой. — Спой хотя бы одну строчку, и я расскажу, какой ты невыносимый. Как каждый день молюсь, чтобы меня засосало в червоточину²⁵, а заодно и тебя, чтобы мы наконец-то избавились друг от друга раз и навсегда. Неважно, кто из нас исчезнет, главное, чтобы хоть кто-то покинул эту сцену. Ну же, не томи.

Она поднимает стаканчик с кофе к потолку и, не сдерживаясь, выдает припев во весь голос. И вот оно снова — безумное желание исполнить любое ее желание. Она могла бы попросить арендовать частный самолет, чтобы попробовать воду на Таити, а я, не моргнув глазом, присел бы в реверансе, как благородная дама. Хочешь, любимая? Будет сделано.

Я позволяю этому случиться, хотя где-то внутри уже знаю, что буду ненавидеть себя за это. Но если смогу вырвать из ее уст еще один смешок — оно того стоит. Джуди заканчивает серенаду на последней, протяжной ноте и, резко повернувшись, смотрит на меня с широко раскрытыми глазами и полуоткрытым ртом.

— Ты только что…?

Я закатываю глаза и снова отворачиваюсь к дороге, делая вид, что ничего не произошло.

И она смеется. Сначала сдержанно, а потом смех перерастает в глубокое, беззвучное, восторженное безмолвие. Она вся сотрясается, сгибаясь пополам и хватаясь за живот. Я надеюсь, что сила ее смеха сможет заглушить собственную улыбку, которая рвется наружу, но которую не решаюсь показать.

Черт, этот смех. Даже если бы горел в огне, он бы мягко остудил мою душу.

Джуди вытирает слезы смеха дрожащими пальцами.

— О боже, — говорит она, все еще задыхаясь. — Не могу поверить, что это произошло. Думаю, A-ha действительно могли бы принести мир на Ближний Восток.

— Сделай одолжение, — говорю я между глотками кофе, стараясь, чтобы голос звучал серьезно. — Когда червоточина появится, отправь ее и в мою сторону.

Глава 10

Джуди

Небо сгущается, тяжелые дождевые тучи угрожающе нависают над нами, когда наконец добираемся до места назначения.

Если бы я сказала, что питомник «Мэршал и Мэршал» — это небольшое семейное предприятие, никто бы не поверил. Мы съезжаем с главной дороги и долго едем по утопающей в зелени гравийной дорожке, и только когда я начинаю терять надежду увидеть хоть какие-то признаки цивилизации, деревья внезапно расступаются, открывая вид на бескрайние зеленые луга.

Слева на горизонте вырисовывается уютный домик с желтыми стенами и изумрудными ставнями, слегка обветренные, но оттого не менее привлекательные, широкие веранды опоясывают его с трех сторон. Он стоит в тени двух огромных теплиц, расположенных чуть поодаль, капли росы на стеклянных стенах ловят угрюмый свет пасмурного неба.

Как только я выхожу из машины, порыв ветра подхватывает платье, и я невольно хватаюсь за него, чтобы то не взлетело до небес. Хорошо, что догадалась надеть кроссовки. Темная ткань уже начинает покрываться пылью, пока мы идем к теплицам. Тео, несмотря на длинные ноги, кажется, плетется за мной, обутый в рваные конверсы с потертыми носками и старыми, явно видавшими виды шнурками.

— Мы встречаемся с Питером Мэршалом, владельцем «Мэршал и Мэршал», — говорю я Тео, который идет на полшага позади, несмотря на длинные ноги.

Мой голос немного повышается, чтобы перекрыть свист ветра. Внезапный порыв холодного воздуха заставляет вздрогнуть.

— Эй.

Неожиданно он легонько толкает меня в плечо и протягивает что-то клетчатое. Я останавливаюсь так резко, что он проходит мимо на несколько шагов, прежде чем тоже затормозить.

— Что это? — спрашиваю я, разглядывая загадочный предмет.

— Рубашка. Надень, если замерзнешь.

Теперь, заметив, что сам в одной футболке, а по рукам уже бегут мурашки, я начинаю понимать, в чем дело.

— Зачем ты мне ее даешь? — спрашиваю я, не веря в внезапный приступ благородства.

Тео пожимает плечами, изображая безразличие, и засовывает руки в карманы.

— Считай частью программы извинений. Ничего особенного.

Я никогда не была злопамятной. Но даже после извинений и неловкой беседы, которую он, кажется, с готовностью поддерживал на протяжении всей поездки, не могу заставить себя ему доверять — или хотя бы подарить искреннюю улыбку. Один раз обманул — ошибка, два раза — совпадение, три раза — система.

К тому же, раздражать его слишком весело, чтобы от этого отказываться.

Я держу рубашку за плечи и верчу в руках.

— Если я ее надену, кожа не начнет слезать от ужаса?

— Не устраивай спектакль, Холланд.

— О, для этого уже слишком поздно, — я накидываю рубашку на плечи, и она настолько огромна, что приходится трижды закатывать рукава, чтобы освободить руки. Запах легкий, древесно-мускусный — аромат, который я, кажется, раньше не замечала. Я расправляю руки в стороны и смотрю на него. — Ну как? Как я выгляжу?

На мгновение в глазах вспыхивает что-то, что, если бы я не знала его лучше, можно было бы принять за чувство собственничества. Но он тут же моргает и отводит взгляд.

— Выглядишь как ребенок. Она тебе чуть ли не до щиколоток.

Он разворачивается так резко, что даже не замечает, как я показываю язык.

— Кстати, я понятия не имею, какая из теплиц нужна, — говорю я, догоняя его. — Давай попробуем ту, что справа.

Тео распахивает дверь и жестом приглашает войти.

Мгновение спустя я оказываюсь в тропическом раю. Здесь жарко, влажно и душно. Я рада, что успела собрать волосы в пучок, прежде чем они превратились в непослушную гриву. Теплица заполнена до отказа — ряды рабочих столов, уставленных горшками с цветами, маленькими деревцами и зеленью. Десятки подвесных кашпо с папоротниками, филодендронами и плющом ниспадают с потолка, словно изумрудные водопады. Мы окружены буйством зелени самых невероятных оттенков.

Я веду Тео вглубь теплицы. Запах влажной земли и мокрых листьев напоминает весенний дождь, вызывает приятные воспоминания о детстве, проведенном с мамой в ее саду, и по рукам бегут мурашки. Этот аромат хочется запечатать в бутылочку и вдыхать каждый день.

— Осторожно! — кричит кто-то, хотя я не вижу никого вокруг, и мгновение спустя с потолка обрушивается облако тумана, орошая наш маленький оазис.