Банальная история, или Олька с принцем на белом коне (СИ) - Козырь Фаина
Завирко, «оттанговав» на сцене, по признанию рыжей товарки по танцу, «не слабже Лопаткиной», получив от зала с лихвой восторженных возгласов, горячих взглядов и страстных мужских объятий по завершении, подхватив сразу все вещи, чтобы потом не мотаться, поскакала сайгаком в туалет на третьем этаже, разумно полагая, что первый и второй этажи оккупировали выступающие команды и гости.
К счастью, универ на третьем этаже был пустым. Напротив обшарпанных дверей в уборную в длинном, узком коридоре никого не было. Лишь старые, деревянные тройные кресла - уродцы, скрипучие до жути, прислонились к стене и не меняли своего положения, судя по грязной полосе на полу, лет двадцать, не меньше. Скинув на кресла сумку с вещами, куртку, подхватив в руки флакон шампуня, фен, полотенце и кружку, потому как поливать себя руками довольно сложно, а всю голову в раковину не поместить, Завирко влетела в женский туалет.
Плохо вымытый, а потому вонючий, он подарил Ольке сразу множество «открытий чудных»: на месте двух ожидаемых стареньких раковин стояли поломанные ровно на половине острые фаянсовые огрызки. Явно кто-то на днях постарался! А может, и не на днях! Олька, конечно, коза драная, что не удосужилась заранее, перед выступлением, проверить исправность шансового инструмента. Но ведь это университет – храм науки!!! Откуда в нём такая разрушенная дрянь?!!! Эй! Завхоз!!! Ты где?!!! Хотя – какой сейчас, нафиг, завхоз?!
Принимать решение нужно было быстро. Вылетев из женского мерзкого недоразумения, она влетела в мужское. Не менее мерзкое. Видимо, в универе уборщицы отсутствовали как класс. Брр.
- Есть кто? – скорее для проформы громко поинтересовалась Олька, напрочь проигнорировав за дверью туалетной кабинки чьё-то ровное журчание.
Подлетела к раковине, слегка протёрла ее влажной салфеткой и, стянув верхнюю часть концертного платья до пояса, наклонилась к крану. Она не успела повернуть ручку.
- Хм..хм…– раздалось ироничное за спиной, и Завирко, совсем забыв, что наклонилась над раковиной в спущенном платье и одном только лифчике, повернулась к смертнику.
Карминовый рот с порочной родинкой над губой прочертил резкую, мрачную линию вниз.
- Слышь, парень, не до тебя сейчас! Сделал дело, шагай домой! Ручки там помоешь и вообще…
И только сейчас, рассматривая лучезарного молодого человека со сверкающим в улыбке умопомрачительным эротичным клыком, Олька поняла что пропала. Принц из Олькиной сказки, тот самый, аристократичными наглыми пальцами сейчас подтягивал в режиме онлайн её платье вверх, уверенно касаясь обнажённой кожи, покрывавшейся мурашками.
- А я смотрю: на сцене девочка знакомая вроде. Значит, не ошибся. Поехали ко мне?!
В другое время за такое Олька, не раздумывая, била шпане морду. Но сейчас она только смогла выдавить из себя:
- Мне к шести нужно на площадь Пушкина, в концертный зал.
Принц усмехнулся:
- Так я же и предлагаю: поехали ко мне. По крайней мере, у меня вода горячая. И квартира в центре. Успеем.
«Везёт или не везет?» – не поняла судьбу Завирко.
Но решила шанс не упускать: все же мыться в теплой воде приятнее. Это факт. А остальное – там на месте решит. По крайней мере, маньяки не бывают такими умопомрачительными красавцами! И этот клык, опять же…
Глава 13. Что так сердце, что так сердце растревожило? Словно ветром тронуло струну…
В шесть часов Олька, красивая, свежая и безумно расстроенная, стояла рядом с Савёловым.
- Проснись, дрёма! – в третий раз одёрнул её за пятнадцать минут Роман Владимирович.
Он уже точно пожалел, что в этот год поставил все фишки на «завирковское зеро». Женщины – существа непредсказуемые. Он всегда об этом знал. И до встречи с Завирко всегда подстраховывался. Но Ольга Николаевна совсем незаметно пленила его тем, что вела себя всегда сдержанно, профессионально и по-мужски. Да, именно по-мужски: лишних вопросов не задавала, оценивала людей и события не с эмоциональной точки зрения, а руководствуясь разумом, сдобренным изрядной долей хладнокровия. Да! Именно так! Если честно, Савёлов вообще, будь Ольга не так колоритна, давно бы уже перевел её в разряд бесполых, а значит, очень ценных работников. Но сегодня…
- Да что с тобой! – сквозь зубы процедил Савёлов, когда Завирко, пребывая в рассеянности, съела подряд три тарталетки с черной икрой, что предусмотрительный Савёлов (незаметно для других) охранял для новой любовницы начальника департамента финансов, высчитывая благоприятное время для возобновления общения.
Но Олька не слышала его. Другие мысли заняли её всю.
- Марина Ивановна, ты ещё не уехала? – смирился с неизбежностью Савёлов, прикладывая к уху мобильник и всерьёз включая план Б.
Эта его искренняя безысходность в голосе привела, наконец, Завирко в чувства. И она, отставив все треволнения сегодняшнего дня, собралась. Ну, насколько смогла – собралась… И вечер пошёл как по маслу. Правда, пришлось ещё раз официантов растрясти и найти нетронутую тарелочку с чёрно-икорными тарталетками, запрятанная для своих. Но эта секретная операция по захвату, достойная по чёткости действий отряда Альфа, не меньше, вернула Роману Владимировичу веру в разумность женского пола.
***
Так что же тревожило нашу Ольгу Николаевну? И не просто тревожило. Ведь ещё два часа назад, когда она, вся такая сосредоточенная, настроенная на купание в холодной воде в вонючем общественном клозете решала: ехать или не ехать, – её жизнь не была разбита. Наоборот, в тот момент она дышала полнотой и довольством.
Так что же случилось за эти неполные два часа, перевернувшие Олькин мир с ног на голову?
***
Первые три года Олькиной жизни в воздухе витало последними тёплыми деньками счастливое, беззаботное советское детство. Детство, когда тебе принадлежат пара коньков и весь мир в придачу. Когда вокруг все живут примерно одинаково, когда делить людей на бедных и богатых – национальное преступление. И когда словосочетание «классовое расслоение» – всего лишь иллюстрация к рассказу про далёкую Индию или Америку. Ведь это где-то там, в буржуазных странах, существуют социальные классы. Не у нас.
В той России кухарка могла управлять государством, скромные таксистки и медсестры выходили замуж за членов политбюро, а вся страна, воспитанная убитой сегодня советской школой, носила в сердце каждого жителя единый литературный, исторический и культурный код. И если кто-то в плацкартном вагоне поезда Владивосток-Москва начинал цитировать Маяковского: «я достаю из широких штанин дубликатом бесценного груза», – то на другом конце всегда выдавали продолжение: «смотрите, завидуйте, я гражданин Советского Союза».
***
Квартира у принца была, что называется, в «старом фонде». Сразу за Пушкинским проспектом – главной, старинной улицей города, сохранившей свой непередаваемый дореволюционный колорит. Его роскошный особняк, располагавшийся двумя круглыми этажами внутри огороженного коваными решетками небольшого сада, стоял прямо на самом краю высокого берега, с которого открывался умопомрачительный вид на могучую реку и роскошный областной заповедник на противоположном берегу.
Хотя Ольке хватило уже кованых дверей в стилисте раннего модернизма на входе и небольшой освещаемой аллейке из ухоженных, обрезанных и побеленных перед весной деревьев, чтобы впечатлиться, но вид просторной прихожей с сохранившейся в рабочем состоянии печью, отделанной изразцами в знаменитой стилистике мастера 17 века Степана Полубеса и дубовой вешалке с витыми крючками начала 19 века, добили впечатление. Поэтому строгий, но очень уютный интерьер дома в английском стиле уже не произвел столь ошеломляющего впечатления. К нему Олька успела подготовиться морально.
- Ты граф что ли? – усмехнулась Завирко, и небрежнее, чем стоило бы, кинула вещи на дубовую, явно раритетную подставку для сумок.
Принц усмехнулся, снова сверкнув своим проклятым клыком:
