Банальная история, или Олька с принцем на белом коне (СИ) - Козырь Фаина
- Я закругляюсь, девочки! Финиш! Каменный вурдалак влюбиться не может!
Седа Муаровна попыталась было Ольку остановить, но её аргументы о том, что у Романа Владимировича очень чистое, нежное сердце, больше не находили в Олькином сердце отклик. Потому как у вурдалаков вообще сердца нет! А насос для перекачки слизи!
Третьим шагом стало создание коалиции обиженных Савёловым работников. Поиск собратьев по несчастью, так сказать.
Сначала Олька подкатывала к Генке, ему доставалось от шефа почти всегда и каждый день, но он, как ни странно, воспринимал савёловские вливания, как необходимый для работы пендель.
- Монблюша, – искренне отбивался он, – ежели меня не теребить, да я засну вовсе. А Ромаша делает это всегда деликатно, нежно даже.
- Почти матом и на всю Гродинку – это деликатно и нежно?! –возмущалась Завирко.
- Ну да…– удивлял логикой Геннадий, – я бы вообще себя уже на третий день на хуй послал, а Рома за два года только раз меня чуть не выебал, – и увидев, как расширяются от осознания проблемы Олькины глаза, поправился: – «выебал» - ну, это я так фигурально выражаюсь! Ромка - гетеро! То есть, глубоко по девочкам! Проверено!
Не найдя понимания у гродинского медведя, Олька стала теребить местного дрыща – скромника Савву Маркелова, но тот всего боялся и перед решительным Савёловым робел. Какая уж тут коалиция?!
Пришлось идти к рыжей мегере, Катьке Дудниковой, особе себе на уме, весьма саркастичной и неприятной. Как говорится, враг моего врага – мой друг.
Но мегера, выслушав Ольку, принялась истерично хохотать. А потом вдруг обняла её крепко, как маленькую, и погладила по голове.
- Дура ты, Беляночка! Как есть – дура! Рома же не слепой. Сразу просёк, что какая-то сука тебе сердце разбила. А так ты делом занята: злишься на него и забываешь про то, что у тебя болит.
Олька опешила:
- А что, так можно?! – удивилась она.
- Так нужно! – подтвердила совсем даже не мегера. – Называется такой приём «вызываю огонь на себя». Любит тебя наш шеф, как сестренку, вот и заботится. Все знают, что у нашего Ромашки сердце золотое!
Глубоко задумалась Завирко после немегеркиных слов. Вон оно как, оказывается! Огонь на себя! А она… дура она! Чуть ромашкин агератум не загубила! Как он там, маленький, в горшке?! Но неужели это так видно всем окружающим, что её сердце разбито? Ведь она, если честно, даже себе не признавалась, что, позови её принц, кинулась бы за ним во все тяжкие и даже плату бы не спросила. И очень горьким комком стало внутри воспоминание, как кашляла баронова маменька и как отвел её принц глаза в тот миг, что малодушно вызывал ей такси. Надо бы деньги вернуть. Не любила Ольга Николаевна быть должной. Ох, не любила!
Об этом и ещё много о чём ей срочно нужно было с кем-то поговорить. Подушки под руками не нашлось, и «умная», особенно в последнее время, Ольга Николаевна не придумала ничего лучше, чем пойти в разгар сдачи проекта поговорить с нервным и злым шефом. Вот грамотно выбрала время, ничего не скажешь!
Она зашла в его кабинет без стука в тот самый момент, когда он нормальным, строительным русским языком передавал главе электриков своё резонное негодование сорванными сроками. Савёлов, почувствовав чьё-то присутствие за спиной, резко обернулся. Русские слова немного замедлили ход. Но полностью притормозить не получалось. Роман Владимирович свёл брови, но Олька, молча кивнув шефу, забрала с его стола пустую кружку и выскочила из кабинета, чтобы вернуться туда спустя какое-то время, неся в руках свежесваренный кофе, ради которого Завирко подняла на уши весь диз. Еще она раздобыла сэндвичи с огурцом и курицей, решительно отобрав их у прижимистой Седы Муаровны, пояснив, что идет кормить родного, каменного вурдалака.
На ехидное замечание бухгалтерши, что вурдалаки сэндвичами не питаются, а пьют кровь, парировала невозмутимо: что у неё в отделе завелся свой, особенный вид каменного вурдалака, и так как в Гродинке они зомби бесчувственные, то ему вполне себе с голодухи сгодится и сэндвич.
Молчаливое появление Завирко с кофе и снедью шеф пережил стоически. И даже удивления не выдал, будто сам посылал. А потому сделал большой глоток и откусил кусочек, зажмурившись от удовольствия, давая себе и людям такую необходимую передышку.
Поинтересовался только, спустя минуту, глядя на застывшую в дверях Завирко:
- А что секретарши нет на месте?
- Есть, – тихо ответила Олька, опуская голову. – Но сегодня моя очередь позаботиться о Вас, Роман Владимирович.
- Сама вызвалась? – не поверил в её альтруизм шеф.
Олька кивнула. Не складывался у них разговор, но может, это и к лучшему?! Их недодиалог, как ни странно, приносил ей такое необходимое спокойствие и облегчение. Уже в дверях, уходя, она услышала:
- Не стоят тебя мудаки, что не понимают, какое ты сокровище, Ольга Николаевна.
Она обернулась и ехидно поинтересовалась:
- А можно мне это ваше изречение, Роман Владимирович, на гербовой печати и за вашей подписью, так на будущее? Чтобы, когда снова меня гнобить начнёте, вам же и подсунуть? – ехидно уточнила она.
И Савёлов громко и по-настоящему весело рассмеялся.
Вот поганка наглая! Аж настроение поднялось!
***
Как-то одним майским, праздничным воскресеньем, рано утром, когда Изольда Юрьевна собиралась с семьёй на дачу, в дверь позвонили. На пороге стояла та самая наглая девица, которую Олежек так неосмотрительно притащил к ним домой.
- Доброе утро, – вежливо поздоровалась девушка, бесцеремонно прошла на порог, не дожидаясь ответа хозяйки, и стала выкладывать под оторопелым взглядом Изольды Юрьевны на дубовую подставку исчезнувшие в апреле вещи: стеклянную резную мыльницу, огромное белое, махровое полотенце, резной держатель для туалетной бумаги – и замену разбитой ею красивой вазы не забыла и даже основательный букет бело-розовых тюльпанов принесла.
- Простите, что доставила неудобство, – с достоинством истинно королевским произнесла эта наглая девица и положила на зеркало деньги, –это за такси.
И вышла, оскорбив Изольду Юрьевну самой невозможностью воздать ей по заслугам. Но самое страшное было не это. А тот взгляд, что кинул вслед удаляющейся девице некстати вышедший из столовой её любимый, наивный сыночка. Изольда Юрьевна отчётливо понимала, что весь этот дешёвый спектакль был рассчитан именно на него. И судя по ленивой неге, что растеклась по его нарочито спокойной позе, спектакль достиг своей цели. Страшная девица! Безумно опасная! И откуда такие берутся?!
Глава 15. И нечего пытаться, метаться, тут некуда деваться…
Летом 2006 года Завирко отпраздновала целый год своей самостоятельной жизни. Тимоха приобретал постепенно басовитые нотки в голосе и стал проводить по утрам по целому часу в ванной комнате, наводя лоск. В команде он теперь был непререкаемым лидером. Подрос детский сад, и вскоре Ксанку нужно было собирать в первый класс. Мама с отцом почти не пили. По праздникам, если только… Да и то не запойно. Так что денег вполне хватало. А Олька сдала на отлично свою вторую сессию, и Роман Владимирович торжественно объявил, что пришло время ей взять на работе свой первый, двухнедельный оплачиваемый отпуск.
В Олькином палисаднике, по молчаливому согласию соседей распространившемся уже на три соседних подъезда, вовсю кустилась молодая, ранняя картошечка, стояли подвязанные ровными грядками, ждущие своего часа помидорчики новых, модных сортов, в наземной тепличке, собранной Николаем Степановичем Завирко для любимой доченьки из остатков старых рам, выброшенных кем-то зимой на помойку, желтели первые завязи огурчиков. И буйным цветом радовал глаз жителей пятиэтажки голубой, необыкновенной красоты агератум. После невольной ссылки Олька отвела ему почётное место на недавно созданной альпийской горке. А ещё весь май цвели у неё в палисаднике редкие, высаженные уже стрельчатыми луковицами, крупные, голландские бело-розовые тюльпаны. За них Олька, не раздумывая, отдала какие-то бешеные деньги.
