Джун Зингер - Съемочная площадка
Я купила две пары небольших кроватей вместо тех роскошных лежбищ, которые стояли в наших домах в Малибу и в Беверли-Хиллз. Нам не удастся жить в разных комнатах, потому что наши любопытные дети привыкли к тому, что мама и папа спят в одной спальне. Не говоря уже о Ли. Это было одно из главных условий: дети и все наши знакомые, в том числе и сестра Сьюэллен, не должны догадываться, что у нас что-то не так. В глазах окружающих мы останемся той же счастливой парой.
Я знала, что он ответит, когда я заявлю, что он волен жить так, как ему заблагорассудится. Он примется утверждать, что не собирается ни с кем заводить шашни. И неважно, поверю я ему или нет, потому что я знала, что не секс для него главное, больше всего ему будет недоставать совсем другого. Он рос сиротой, поэтому сразу почувствует, что ему не хватает того тепла, которое было между нами. Он измучается, и в конце концов его сердце не выдержит. Этого я и добиваюсь.
В дальнейшем появятся и другие условия. Я надеялась, что окажусь не менее изобретательной, чем Тодд или Лео, и все время буду придумывать что-нибудь новенькое.
Что касается Сюзанны, то я буду с ней разговаривать и позволю ей обращаться ко мне в зависимости от обстоятельств. Я не собиралась дать ей понять, что все знаю. Придется пойти и на это унижение, которое ничто по сравнению с огромным унижением, выпавшем на мою долю. Но, конечно, я не стану разговаривать с ней по-приятельски. Мой тон будет подчеркнуто вежливым. Это сгладит многие острые углы. И безусловно, я не останусь с ней наедине, потому что не смогу удержаться от искушения исцарапать ей лицо, вырвать ее рыжие волосы и затоптать ее до смерти своими крепкими каблуками. (Однажды мне приснилось, что я схватила нож, вонзила его в ее нежное горло, аккуратно распорола ее элегантный торс и, дойдя до того самого зловонного места, пришла в неописуемую ярость и начала кромсать его — лобок, клитор, губы, — распотрошив полностью, как поступили с моим младенцем на вскрытии).
Но это работало мое подсознание. Проснувшись, я проанализировала свои мысли. Нет, я не стану одной из тех, кто всегда винит других женщин. Сюзанна поклялась только в том, что будет моей подругой, а он был моим мужем, моим божественным супругом, который поклялся стать для меня всем, которому я доверила свою жизнь, и он взял ее и обещал хранить ее, как сокровище, вечно. Она оказалась обыкновенной воровкой, а он — убийцей. Более того, она не была тем, что называют «крупной личностью», а он же был героем, царем Вселенной.
После Дня Труда мы вернулись в Беверли-Хиллз, и наша жизнь потекла так же, как раньше. Меган и Митчелл вернулись в школу к своим приятелям, Мэтью пошел в детский сад, а я осталась с Мики. Между мной и Ли возобновились прежние отношения: я обращалась к ней, она ворчала в ответ, мы снова начинали спорить по поводу того, надо ли нанимать новую прислугу, и я, как всегда, считала, что это необходимо, а она, как всегда, была против.
Тодд ходил на студию и возвращался к семейному ужину, умилялся ребячьей болтовне и с каждым днем становился все более сдержанным и подавленным. После ужина, когда дети отправлялись спать, воцарялась тишина, и я давала понять, что ухожу в другой конец дома. Если ему хотелось рассказать о съемках, поделиться какой-нибудь проблемой, я внутренне радовалась тому, что могу выслушать его молча, не давая никаких оценок и советов. Вместо этого я завела дневник событий, связанных со съемками «Белой Лилии», который назвала историей болезни. В первой записи говорилось о том, что Сюзанну препроводили в санаторий в Палм Спринс. Я была уверена, что еще много чего произойдет, и выжидала.
Мы часто выходили в свет и по такому случаю всегда надевали на лица дежурные улыбки, и если улыбка Тодда казалась вымученной и жалкой, это были исключительно его проблемы. Что касается меня, то я много смеялась и, не в пример себе прежней, щеголяла в кричащих туалетах, сшитых по последней моде. Я переняла голливудский стиль одежды, который не отличался тонким вкусом.
Я начала активно скупать драгоценности в ювелирных магазинах Беверли-Хиллз. Хотя почти не носила все эти украшения. Я показала их Сьюэллен, которая в ответ искоса посмотрела на меня и изрекла:
— Как-то один умник сказал, что если впереди замаячили финансовые затруднения, которые грозят превратиться в серьезную проблему, мудрый человек предпочитает застегнуть свой кошелек и дождаться лучших времен для походов в магазин.
Я не стала спрашивать, какие финансовые проблемы ей сейчас мерещились, я спросила о другом: кто тот умник, который поведал ей эту истину, и она ответила:
— Тодд Кинг.
И я решила отныне непременно показывать ему свои новые приобретения. И каждый раз он только коротко говорил, что эти вещи красивы — будь то рубиновое кольцо, бриллиантовое или изумрудное ожерелье, золотой или бриллиантовый браслет. Тогда я не выдержала, отнесла почти все эти ценности в банк и решила дождаться лучших времен.
И тогда я поняла, что Тодд тоже живет в надежде на лучшие времена. Он ждет, когда моя боль притупится и исчезнет. Ему хотелось верить, что меня тянет к нему, что я нуждаюсь в нем, хочу его, не могу противиться ему, как не могла противиться ему и раньше. Он ждал, что наступит что-то вроде примирения, и постепенно наши отношения станут почти такими же, как раньше.
Но мое новое условие гласило, что я должна заставить его отбросить эту идею. Ему следовало бы лучше разбираться в человеческих отношениях. Мы жили как в сказке, но теперь, когда чары разрушены, сказку уже не вернуть.
69
В эти дни я редко видела Сьюэллен. Она занялась поставкой на дом небольших партий продуктов и блюд, которые сама готовила на собственной кухне. Она принимала заказы на пироги, пирожные, специальные десерты от тех домохозяек, которым хотелось иметь у себя на столе что-нибудь особенное, что не продавалось в магазинах, и это занятие ей ужасно нравилось. Раскрасневшись, она суетилась на кухне, насвистывая песенки. Я была рада за нее и, кроме того, довольна еще тем, что теперь у нее не было ни времени, ни желания предостерегать меня от опасностей, связанных с жизнью в Голливуде. Сейчас я сама стала жертвой голливудских нравов, и у меня не возникало горячего желания защищать стиль жизни Южной Калифорнии.
Время от времени приезжала Клео и постоянно держала меня в курсе своих дел. Наконец она одолела первый этап бракоразводного процесса, а именно — финансовый вопрос. Ей удалось получить ровно половину из того состояния, которое они сколотили вместе с Лео. Еще ей присудили довольно внушительные алименты на детей и сумму, предназначенную лично ей, которые должны выплачиваться в течение пяти лет. И теперь, когда денежный вопрос уладился, ее негодование понемногу улеглось.
