(не)любимая (СИ) - А Ярослава
Поэтому первым делом, наварив себе ароматного кофе, я щелкаю пультом от телевизора и почти сразу попадаю на канал, где показывают разные зарубежные клипы. Музыка веселая, энергичная.
То что надо!
Открыв холодильник, быстро осматриваю его содержимое и решительно достаю оттуда яблоки и яйца.
Быть шарлотке!
Вот только муки маловато будет.
А значит, нужно собираться в магазин.
Быстро прикидываю список продуктов и, одевшись в теплый зимний костюм, иду на улицу.
- Гав! - Это Буран провожает меня обиженным лаем.
Я частенько беру его с собой на прогулки, но сегодня ему придётся побыть дома. Боюсь, что не справлюсь одна и с сумками, и с Бураном.
В супермаркете быстро набираю в тележку все необходимое и иду на кассу.
- Здравствуй, Валя, - тепло здороваюсь с молоденькой девушкой-кассиром.
- Здравствуйте, Ольга Николаевна! - бодро отвечает она почти без запинок. - Вам пакетик?
- Да, пожалуйста.
- Ой, Ольга Николаевна, вы масло не то взяли. Там есть лучше, и оно на данный момент по акции. Я вам сейчас мигом принесу.
И она подрывается со своего места и пулей несется до отдела с молочными продуктами. Лишь только черная коса летит за ней, точно хвост у воздушного змея.
Ну надо же! Валюшке уже девятнадцать. Большая совсем стала.
Красавица.
А я ее маленькой помню - нескладным гадким утенком.
Она была одной из первых моих… Особенных…
У Вали был ЗПР из-за педагогической запущенности.
Она очень плохо разговаривала и училась соответственно.
Но мы очень много трудились, учились, боролись, и вот такая умница и красавица у нас с ее приемной мамой получилась.
Валю много лет назад изъяли из семьи алкоголиков. Затем она какое-то время жила в детдоме, пока ее не взяла под опеку двоюродная сестра спившейся матери.
- Вот, Ольга Николаевна. - Валечка заботливо складывает мои продукты в пакет.
- Спасибо, моя хорошая. - Улыбаюсь я девушке. - Как мама?
- Все хорошо.
- Привет ей передавай.
- Обязательно.
Выхожу на улицу и вдыхаю полной грудью свежий, морозный воздух.
Хороший сегодня день.
Следом за мной из магазина выходит еще одна моя знакомая, Лидия Георгиевна. В одной руке у нее сумка с продуктами, а во второй палочка.
- Здравствуйте, Лидия Георгиевна. Вам помочь? - Подхожу в ней.
- Ох, Оленька! - Замечает она меня. - Здравствуй.
Женщина выглядит какой-то растерянной, словно больной.
Сколько ей лет? Семьдесят? Может, и больше…
- Так вам помочь? - повторяю я вопрос, а свободную руку уже тяну к ее сумке.
- Только если тебе не сложно, - почти шепчет пожилая женщина. - Я бы и сама донесла, но сегодня так скользко…
- Что же вы в гололед вышли? - Удивляюсь я. - Виталика надо было послать.
Лидия Георгиевна, что до этого неспешно перебирала ногами, теперь и вовсе остановилась.
- Так умер, Оленька, мой Виталичек… Умер…
- Как? - Пораженно оборачиваюсь и гляжу в полное боли и скорби лицо женщины.
- Сердце не выдержало…
Сын женщины давно и много пил. К сожалению, все к этому и шло. Здоровье у Виталика было подорванное. И да… Сердце… Не выдержало возлияний.
Теперь женщина осталась одна.
- То раньше я не одна была. Виталик и в магазин ходил, и снег во дворе чистил, по хозяйству худо-бедно помогал, - рассказывает женщина, пока мы идем к ее дому. - Запивал, конечно, но не всегда ведь… А у меня, старой, все из рук валится. Котел еще вот на днях потек. Совсем не знаю, что делать…
Ее потерянный голос заставляет сжиматься от жалости сердце.
Лидия Георгиевна - очень хороший человек.
Она когда-то раньше работала медсестрой в местной ЦРБ. Когда моя мама слегла, именно она первая предложила помощь. Научила меня уколы колоть, капельницы ставить, сидела иногда с мамой, когда я на работу бегала. И ни за что денег не брала.
- Ну, вот мы и пришли. Вам куда сумки поставить?
- Вот сюда. - Кивает женщина на заваленное снегом крыльцо. - Спасибо тебе, Оленька.
- Да не за что. - Отмахиваюсь я, и внезапно в голове что-то щелкает.
Окидываю взглядом дом женщины и спрашиваю:
- Лидия Георгиевна, скажите, а у вас вторая половина дома жилая? Отопление там рабочее?
- Да, жилая. - Кивает женщина. - Я все думала, Виталик женится, супругу приведет. Даже ремонт там делали, а оно вон как все получилось.
- А вы не хотите эту половину сдать в аренду?
- Сдать? - Удивляется она. - Да кому ж нужна моя халупа?
- И вовсе это не халупа. - Перед глазами возникает соседский дом еще до пожара, и, стоит признать, он выглядел гораздо хуже, чем половина Лидии Георгиевны. - Так что?
- Да я бы с радостью. Я ж на одну пенсию теперь живу, сама понимаешь. - Стыдливо разводит руками. - А то бы деньжат подкопила и Виталику памятник заказала.
- Есть у меня на примете один хороший и серьезный мужчина, который ищет жилье на длительный срок. У него дом сгорел.
- Это ты про Райкин дом, говоришь? - Быстро соображает она.
- Про него. А мужчина - это ее племянник.
- Максимка что ль?! - Хлопает себя по бокам женщина. - Я ж его знаю!
- Он самый.
- Пущу, конечно. Мы с его матерью дружили когда-то. Приводи Максима, приводи.
Иногда вот так просто решаются сложные задачи.
Вот приедет вечером Максим, а я его и обрадую.
Домой иду все в том же приподнятом настроении, которое стремительно пропадает, когда вижу возле своего дома припаркованную красную машину.
Подхожу к калитке и едва берусь за замок, как дверь авто распахивается со стороны водительской двери, и оттуда тяжело выбирается Антонина Михайловна.
Сама за рулем?
А раньше с водителем ездила…
- Здравствуй, Оля, - мило щебечет она и после моего скупого кивка выволакивает с заднего сиденья внучку. - А мы вот, к тебе.
- Я не ждала вас так рано. - Недовольно поджимаю губы.
- А мы вот приехали!
Спорить с этой женщиной совершенно бесполезно, поэтому я приглашаю их внутрь.
Буран тут же начинает рвать цепь, пытаясь ухватить мою бывшую свекровь за полу шубы.
- Фу, Буран! Фу!
Антонина Михайловна испуганно сжимается и спешит на крыльцо, а вот Дарина, наоборот, с интересом смотрит на хаску.
- Собака! - внезапно звонко и громко выдает она и хочет подойти в Бурану. - Собака!
- Никаких собак! Пошли! - Бабушка довольно грубо дергает ее за руку, невзирая на явный протест девочки.
Мне все это видеть крайне неприятно и хочется одернуть женщину, но я усилием воли сдерживаюсь, напоминая себе, что связываться с Антониной Михайловной - это гиблое дело. Она из тех людей, которые совершенно не воспринимают критику в свой адрес.
Пока они раздеваются, я быстро прохожу на кухню и ставлю чайник.
- Чай? Кофе? - Правила хорошего тона никто еще не отменял.
- Нет. - Качает головой женщина. - Я ненадолго.
- В смысле «ненадолго»?
Мой вопрос повисает в воздухе, так как Антонина Михайловна явно не собирается на него быстро отвечать. Вместо этого она с кислым лицом осматривает мою кухню и ядовито-елейно выдает:
- Тут ничего не изменилось с тех пор, как я была в последний раз.
Мне сразу вспоминается тот день: меня только-только выписали из больницы после потери ребенка, и Антонина Михайловна прискакала проведать меня, фальшиво поплакать, а заодно вручить мне «отступные».
Многое уже стерлось из памяти, но та ненависть, которую я тогда испытала к этой женщине, кажется, жива до сих пор.
- Ты бы хоть ремонт сделала, - бросает она и, вытащив из кармана, вероятно, заранее припасённую красную купюру с царским видом кладет ее на стол. - Вот. Это тебе за занятие. Ремонт может сделаешь.
- Заберите, пожалуйста, - с достоинством отвечаю я, краем глаза глядя, как Дарина рисует пальцем по столу. - Я с вас денег не возьму. Все же не чужие люди…
Надменное лицо свекрови от напоминания о нашем давнем родстве идет красными пятнами.
