(не)любимая (СИ) - А Ярослава

Со злостью срываю с лица компьютерные очки и кладу их рядом с монитором.

Виски снова ломит от усталости…

Поднимаюсь со своего места и подхожу к окну.

С каким бы наслаждением я глянула на свежую зелень. Но увы, за окном все еще лютует снежная зима.

Календарная весна вот кажется уже скоро, но, вероятно, в этом году она будет поздняя и затяжная.

Тру ледяными пальцами лоб, массирую виски и затылок.

Не помогает…

И чай с ромашкой - тоже.

Я знаю, что со мной. Это синдром хронической усталости. Многие в него не верят, но в реальности он существует.

Нет, я люблю свою работу. Живу ею, дышу…

Работа с детьми наполняет мое одинокое существование смыслом.

Но в последнее время на меня навалилось слишком много административной работы. Как говорится, кто везет на том и катаются.

- Олечка, я только тебе могу это доверить. Ты же понимаешь? - говорит всегда Павел, а я почему-то не могу ему отказать.

Он умеет быть очень убедительным.

Ведь как-то он все же уломал меня на свидание в прошлую пятницу?

Воспоминания о проведенном с ним вечере оставляет пресное послевкусие в душе.

Нет. В целом все прошло замечательно. Мы поужинали, поговорили… О работе, в основном. Павел был мил, галантен и остроумен.

Я же… Честно старалась. И даже позволила ему поцеловать меня напоследок.

Ключевое, наверное, в этой фразе «позволила», потому что ничего, кроме неловкости, в тот момент не ощутила. А после, когда он, проводив меня до калитки, уехал, весь вечер ходила по дому и корила себя за это глупое малодушие.

Нужно было сразу после поцелуя сказать, что ничего у нас не получится.

Да это неприятно, обидно и, может, даже больно, но зато честно.

Почему же я промолчала?

Быть может, потому что рациональная часть меня прекрасно понимает, что Паша - это мой последний шанс на семейное счастье.

Нужно лишь дать ему и себе время, а там… Стерпится-слюбится.

Многие так живут.

Отчего же я не смогу?

Громкие голоса и женский смех отвлекает меня от созерцания унылого пейзажа за окном, возвращая в реальность.

Дверь кабинета чуть скрипит и распахивается, являя моему взору взбудораженного Павла.

- Ольга Николаевна, ты не занята? - как-то слишком бодро и наигранно спрашивает он.

- Занята. - Киваю на кипу бумаг на столе и недовольно перевожу взгляд на коробку с реквизитом.

Очень хочется высказать ему за масленицу, но не успеваю это сделать, как следом появляется хорошо знакомая женская фигура.

- Здравствуй, Оля! - Жизнерадостно улыбается мне бывшая свекровь и вваливается в кабинет следом за моим начальником.

Вот значит кто так смеялся. А мне еще этот смех показался очень знакомым…

- Здравствуйте, Антонина Михайловна. - Холодно киваю я. - Чем обязана?

- Мы с вашим Павлом Петровичем сейчас обсуждали строительство новой детской площадки на территории санатория, - елейно поет бывшая свекровь и с хозяйским видом проходит в кабинет, а после садится в кресло.

- М-м-м, хорошо, - отстраненно комментирую и возвращаюсь на свое рабочее место.

Одеваю свою защитную броню - рабочие очки. За ними не так уж и сложно прятать свои истинные чувства.

- Да, - подтверждая слова Антонины Михайловны, говорит Павел. - Площадку изготовят и смонтируют уже к началу летнего сезона за счет предприятия Даниловых.

Михайловна с важным видом кивает, подтверждая его слова.

- Чудесно, - сухо сцеживаю я. - Какая щедрость.

- Мир не без добрых людей. - Улыбается главврач и добавляет: - Антонина Михайловна нас очень выручает, потому что старая площадка уже пришла в негодность.

- Мы должны помогать друг другу, - фальшиво улыбаясь, поддакивает Михайловна. - Особенно, когда речь идет об особенных детях. Я ведь не понаслышке знаю, как трудно семьям, в которых растет трудный ребенок.

«Серьезно? Весь спектакль из-за этого?» - хочется спросить мне, но я, разумеется, молчу, уже понимая, о чем дальше пойдет речь.

- Павел Петрович, узнав о моей внучке Дарине, любезно согласился помочь.

В голосе бывшей свекрови столько сладости, что кажется, будто она хрустит на языке.

- Ты ведь помнишь Дарину, Оля? - Нагло смотрит на меня.

Решила меня через Петровича достать. Карга старая!

- Помню, - безэмоционально подтверждаю я. - У вашей внучки неизлечимый синдром.

Антонина Михайловна меняется в лице. Глаза ее вспыхивают злобой.

- Неизлечимый? Этого не может быть!

- Подождите, - мягко вставляет свое слово Павел и обращается ко мне: - Возможно, Ольга Николаевна ошиблась? Все же диагнозы ставит комиссия.

- Вы можете, конечно, отвезти девочку на комиссию, но там, - устало прикрываю глаза, - вам либо скажут то же самое, либо поставят диагноз “аутизм”.

- Аутизм?! - взвизгивает женщина, будто я не диагноз озвучила, а матом ругалась.

- Синдром Аспергера, если точнее.

- Так он же поддается коррекции, - влезает Павел, чем зарабатывает мой яростный взгляд.

- Вы лично корректировали, Павел Петрович?

- Нет, но…

- Аутизм, как его не назови, в какой бы он не был форме, он все равно есть. Дарина никогда не будет обычным ребенком. Это генетика и все…

- Какая генетика?! У нас таких не было в роду!

Антонина Михайловна выглядит озадаченной и, видимо, перебирает в памяти всех родственников на предмет такого заболевания.

Меня же это начинает утомлять.

- Что вы хотите, Антонина Михайловна? - прямо и довольно грубо спрашиваю я, зарабатывая осуждающий взгляд Павла. - Я же вам все честно сказала в прошлый раз.

Женщина задумывается, а потом говорит:

- Я хочу, чтобы ты ее вытащила. Дарина должна стать нормальным ребенком.

Хотелось бы сказать, что ребенок никому и ничего не должен, но прикусила язык, зная по опыту, что с Михайловной спорить бесполезно.

Да и Павел, судя по его решительному виду, с меня не слезет.

Уж очень ему нужна эта площадка.

- Хорошо. - Соглашаюсь я, еще пока не совсем понимая, на что подписываюсь. - Вы сможете привозить ее мне на выходные?

Тут Антонина Михайловна делается очень милой и приятной женщиной. Разговаривает со мной так уважительно, что диву даешься.

До чего же двуличная особа.

Когда она наконец-то уходит, оставив нас наедине с Павлом, признаюсь, у меня вырывается вздох облегчения. Все же у моей бывшей свекрови невероятно тяжелая аура.

- Все нормально? - Первым нарушает повисшую тишину мужчина.

- Нет, Паша, не нормально, - отвечаю я, не глядя на него.

Начинаю сосредоточенно копаться в документах на столе.

Работа не ждет.

У меня не так уж много времени.

- А что не так-то? - Удивляется он. - Позанимаешься с девочкой, еще и денег заработаешь.

Как у него все просто…

- Денег я от этой женщины не приму. - Сокрушенно качаю головой. - И знаешь, почему? Знаешь, что она уже приходила ко мне?

Судя по нахмуренной физиономии - знает. Сама Антонина Михайловна его просветила.

- Эта женщина - моя бывшая свекровь, а девочка - дочь моего бывшего мужа.

Павел зависает на какое-то время, внимательно всматриваясь в мое искаженное раздражением и недовольством лицо, а после пожимает плечами.

- Ну и что? По-моему, ты делаешь трагедию на пустом месте. Ребенок - есть ребенок. Позанимаешься с ней с полгодика, а потом откажешь в занятиях. Нам самое главное, чтобы они площадку успели построить.

- Паш. - Устало прикрываю глаза. - Если бы для меня это было просто, я бы ее еще в прошлый раз взяла. Понимаешь?

- Оль, не драматизируй. - Успокаивающе хлопает меня по руке. - Ты уже большая девочка.

Именно в этот момент я с горечью четко осознаю, что моя мантра про «стерпится-слюбится» не сработает.

Каменею и медленно, но упорно вытягиваю свою ладонь из под его.

А он, словно и не заметив, с улыбкой спрашивает:

- Я заеду за тобой в выходные? Сходим куда-нибудь.

- Нет. - Безжизненным голосом роняю я.