Мамедназар Хидыров - Дорога издалека (книга первая)
— Так… — я начал обдумывать план действий. Очевидно, медлить было нельзя. Иначе пароход может не пройти на подмогу керкинцам. — Товарищи! Сейчас время дорого, все вы разойдетесь по домам, Сапар-ага отправится со мной, через него я передам, как вам поступить. Никому, ни единой душе — ни слова о том, что видели меня, и о том, что здесь слышали. Когда встретимся на людях — меня по имени не звать. Все ли понятно?
— Понятно.
— Ты бы, Нобат, хоть рассказал нам, — послышался голос Сарык-Гедая, — где побывал, что повидал за столько лет…
— Обязательно расскажу, есть о чем. Только не теперь. Время дорого, друзья. Борьба начинается, действовать нужно быстро, решительно. Победить должны мы, а не баи с их головорезами.
В «зеленой крепости» мы совещались недолго. Приняли план комиссара: Сапар, под видом гонца от Нары-мергена, с утра проскачет по всему аулу с криком: «Пароход приближается!». Сторонники Курбан-бая, со сна не разобравшись, двинутся к Мекану. Наш отряд, кроме охраны лагеря, скрытно сосредоточится там же. Может, удастся склонить Нары-мергена сдаться. Если нет — необходимо уничтожить это гнездо бандитов.
Заодно и тех, кто готов встать в их ряды. Нужно раз и навсегда отбить у врагов охоту поднимать оружие против новой, народной власти, которую следует немедленно провозгласить в Бешире от имени Бухарского ревкома!
… К северу от аула находился глинистый пустырь Пир-Зорра, он тянулся до самой реки. Мекан — холмы на месте заброшенного селенья — был еще северное. Здесь располагался отряд Нары-мергена. Двое часовых сидели на холме, держа винтовки между коленями. Небо на востоке розовело. Я наблюдал в бинокль из-за песчаного бугра, у пустыря. Мне виден весь аул, там пробуждается жизнь, поднимаются дымки. Темнеет громада Старой крепости. Оставался час до того момента, когда Сапар поднимет ложную тревогу.
— Э-эй, люди! Правоверные! — это Ишбай. С одним из бойцов они на конях подъехали к посту противника и начинают переговоры. Часовые испуганно вскочили на ноги, потом, опомнившись, залегли, приготовились стрелять.
— Не стреляйте, э-эй! — продолжает свое Ишбай. — Видите, мы без оружия. Мы люди карппшского бека. Нам нужно увидеть вашего начальника. Мы следуем в Керки. Припасы иссякли, лошади непоены. Проведите нас к начальнику.
Дозорные врага уже поддались на уговоры. Дальше, как потом выяснилось, все также шло по плану. Посланцев проводили к Нары-мергену, те показали письмо с просьбой пропустить отряд к реке, написанное одним из наших бойцов, учившимся в медресе. Письмо было с неразборчивой подписью и печатью из канцелярии каршинского бека. Этой печатью нас снабдили в особом отделе группы войск на всякий случай. В письме предлагалось отправить к нам представителей для переговоров.
И вот, полчаса спустя, по направлению к моему командному пункту поскакали четверо — Ишбай со своим товарищем и двое из отряда противника. Один из них — в белой чалме. Это был Молла-Ших-ишан, доверенный главаря.
— Немедленно отправляйтесь назад, — сказал я ишану сразу же после обмена приветствиями. — Я представляю ревком Бухарской республики, вот бумага.
Передайте Нары-мергену мой приказ: сдаться без сопротивления. Пусть все люди с конями в поводу выйдут на пустырь Пир-Зорра и сложат оружие в одном месте. Срок на размышление — полчаса. Ваш спутник остается заложником. Всем, кто сдастся, обещаем жизнь, рядовым джигитам — свободу. В противном случае… У нас пулеметы, а от Чарджуя подходит пароход с пушками. Поняли?
Молла-Ших, растерянный, лишь испуганно моргал глазами.
— Поторопитесь, — велел я ему. Ишбай взял его коня за повод, отвел от наших позиций. Я видел, как ишан поскакал к своим.
Позже мы узнали: как только Молла-Ших прибыл и передал Нары-мергену мой ультиматум, тот немедленно созвал на совещание наиболее влиятельных из своих сторонников. Никто не ожидал, что красные уже возле Бешира, поэтому мнения сразу разделились. Пришлые — из Бурдалыка и других мест ниже по Амударье — говорили: необходимо спасаться бегством. Нары-мерген настаивал: атаковать противника. Пока судили да рядили, прогремел залп наших винтовок.
Ждать дольше было невозможно. Я видел: в ауле началась суматоха. Там Сапар-ага поднял тревогу, как мы и уговаривались.
Два десятка спешенных бойцов лежали наготове позади меня. Цель я указал заранее — кусты на кромке пустыря, там, где начинаются бугры Мекана. Я приподнялся с маузером:
— Огонь!
А к пустырю Пир-Зорра уже мчалась толпа конных и пеших с криком: «Ур-р! Ал-ла-а!». Ей наперерез вырвался взвод наших всадников. Сюда я подобрал туркмен, жителей Чарджуя и Фа раба. Задача взвода: на копях, с винтовками и маузерами, отсечь подкрепление врага и попытаться уговорить людей сложить оружие.
Тут как раз ударил первый наш залп, следом — второй. На пустыре — пыль столбом, все смешалось.
Я перевел бинокль на Мекан. Здесь тоже какое-то движение. Всадники нестройной лавиной устремляются прочь, на север. Удирают? Ладно. Только убегают не все. Со стороны Мекана грохочут вразнобой выстрелы, пули свистят над нашими головами. У нас на левом фланге пулемет наготове.
— Ур-р! Во имя аллаха! Вперед, за веру!
Это на пустырь вырываются пешие со стороны Мекана. Я даю сигнал пулеметчикам.
«Та-тыр-та-ты-р!..» — захлебывается наш «Кольт».
— За мной, ребята! — я поднимаюсь в рост. Рядом — Иванихин. Бойцы встают, стреляя с колена и стоя. Вперед! По пустырю ошалело мечутся бандиты, застигнутые шквалом огня.
К полудню все было копчено. Даже трупы с пустыря Пир-Зорра успели вывезти все до единого. Сосчитать их нам не удалось — родственники поспешили скрыть порядочное число убитых, особенно из тех, кто бросился на подмогу засевшим в Мекане.
Пока шел бой на пустыре, в ауле тоже завязалась стычка. Избежать большого кровопролития помогли Сапар-ага и его товарищи — неожиданно они с тылу накинулись на сторонников Курбан-бая, стаскивали их с лошадей, отнимали у них оружие. Оказавшись в клещах, те сдались.
Вражеский стан был ликвидирован. Нары-мергену удалось бежать.
Пленных мы оцепили, отвели на двор казыханы, где находился зиндан. Его узники получили свободу.
Днем мы все — я, Иванихин, Сапар-ага, Меред, Сарык-Гедай — собрались на совещание. Тут мне сообщили, что в схватке утром ранен Реджеп и сейчас находится у кого-то из дальних родственников.
Мы решили к вечеру собрать всех жителей аула на митинг. При этом мне здесь лучше не появляться, чтобы не обнаруживать себя раньше времени. Говорить будет Иванихин, с переводчиком. Я с частью отряда направился в «зеленую крепость».
На митинге Серафим, превозмогая боль в раненом плече, разъяснил людям обстановку, рассказал о революции в Бухаре, о новой власти, о том, что не вернутся прежние времена угнетения и бесправия. Слушали молча. Как бы ощущали общую вину за то, что многие жители аула поддались на уговоры басмаческих главарей. Кроме того, было заметно, что некоторые дайхане не верят в устойчивость нового порядка.
От местных на митинге выступил Сапар. Он вспом-нил восемь лет, проведенных в эмирском зиндане, и заявил, что будет защищать новую власть до последней капли крови.
После митинга к Сапару подошел человек, которого в ауле почти никто не знал. Он, однако, оказался беширцем, звали его Бекмурад-Сары. Еще в шестнадцатом голу он уехал на заработки в Чарджуй, затем перебрался в Мерв, завербовался на тыловые работы, побывал в России, на войне. После революции вернулся в Чарджуй, а недавно приехал в аул, где у него умер отец и осталась больная мать с сестренками. Беширец попросил Сапара познакомить его с комиссаром, что тот и сделал. Бекмурад обещал держать с нами связь. Так расширился круг наших сторонников.
В тот же вечер у нас побывали парламентеры Нары-мергена, бежавшего со своей ватагой на север. Дозорные встретили их на опушке тугаев, здесь и состоялись «мирные переговоры». Теперь нам уже невозможно было маскироваться под сторонников эмира, да и парламентеры, видно, знали, с кем имеют дело. Их было двое, и в одном из них я признал изрядно постаревшего Хакберды-джебечи.
Переговоры вели Иванихин с переводчиком. Посланцы хотели получить от нас заверение, что мы не станем преследовать их отряд, если они в свою очередь не будут мешать пароходу, ожидавшемуся со стороны Чарджуя. Мы выставили свое условие: чтобы отряд Нары-мергена не приближался к Беширу и вообще не двигался со своей нынешней стоянки, которая должна быть нам известна. Хакберды-джебечи, не утративший своей былой изворотливости, сказал, что это условие нужно сообщить главарю, обсудить, посоветоваться… С тем и уехали.
— Их цель — разведка, — решительно определил Иванихин. — Силы наши разнюхать приезжали. Мира не будет, верь моему слову!
— Пожалуй, ты прав, — согласился я. — Поручаю тебе держать отряд в усиленной боевой готовности. А я побываю в ауле. Своих проведаю, и наших людей следует подбодрить.
