Финнуала Кирни - Ты, я и другие
Он смеется.
— Хорошо бы. — И подносит к губам первую за сегодняшний день кружку.
— Я серьезно, Бен, ты…
— Адам, мы хотели поговорить о тебе, — прерывает он, выставив вперед ладонь. — Так что давай, потихонечку и с самого начала.
Брат смотрит на разбухшую грязную Темзу. После года, проведенного в жарких странах, черты его лица стали резче, определеннее. В глазах добавилось синевы и уверенности. Волосы выгорели на солнце и нуждаются в заботе хорошего парикмахера. На нем полотняные штаны с огромным количеством карманов и футболка с дыркой на вороте и логотипом индийского пива на груди. Марка мне не знакома. На ногах — потертые кожаные шлепанцы. И не холодно ему?
Вот и все, чем он обзавелся к сорока одному году.
Вовсе не скучающий плейбой или стареющий тренер по аэробике, Бен производит впечатление спокойного, что-то понявшего в жизни человека, который подошел к серьезному рубежу, не собрав по дороге злости и раздражения. Похоже, я ему завидую.
Я тоже смотрю на реку — в прилив вода здесь стоит высоко. Где оно, собственно, начало? Год назад, когда он уехал за границу? Тогда мы с Бет еще строили планы, думали о будущем. Или вечер, когда я встретил Эмму? Та поездка на такси? Или наша единственная ночь с Кирой?
Брат прерывает мои раздумья:
— Ты когда-нибудь вспоминаешь родителей?
— Конечно. Несколько дней назад ходил на кладбище.
— Я не о том. Вспоминаешь ли ты время, когда… — Он умолкает.
— Нет, — отрывисто говорю я. Я уверен: начинать оттуда мне совершенно не хочется.
Бен не настаивает, просто кивает. Я подаю знак официантке, чтобы принесла еще кружку. И не важно, что часы на стене показывают всего полдвенадцатого утра. Наконец определяюсь, с чего начать.
— Когда-то давно я первый раз изменил Бет.
Бен спокойно смотрит на меня голубыми глазами — не вздрагивает, даже не прищуривается.
— Мы провели вместе одну ночь. — По тому, как брат поднимает брови, я вижу, что он мне не верит. — Всего одну ночь. Она была моей клиенткой.
— Бет знает?
— Да. Это была ошибка, полный идиотизм с моей стороны. Но мы смогли это пережить. — Произнесенные вслух слова перестают казаться убедительными.
Странно, даже я это слышу, и, конечно, замечает Бен.
— Она тебя простила?
— Да. Но так и не забыла. Думаю, после этого она уже не могла больше мне доверять.
— Ну, неудивительно, правда?
Я вздыхаю.
— Потом долго ничего не происходило, вот до этого случая. Примерно полгода назад.
Официантка приносит по второй.
— Давай закажем еду. — Бен виновато улыбается официантке. — Еще не поздно для полного английского завтрака?
Та смотрит на часы и отвечает на улыбку Бена:
— Постараюсь что-нибудь придумать.
Сомневаюсь, что традиционный завтрак сочетается с пивом, но неожиданно для себя произношу:
— Принесите два.
Пытаюсь тоже обворожительно улыбнуться, но девушка смотрит только на младшего братца, мою обновленную версию: более молодой, честный и достойный доверия экземпляр.
Я откидываюсь на спинку стула. Такому стулу самое место в библиотеке — серая потертая обивка, вся в крапинах, заклепки. Я держу кружку в левой руке, а правая опирается на подлокотник. Замечаю, какая у меня бледная кожа, с выступающими венами — она почти так же отмечена временем, как обивка стула.
Отпуск в южных краях — об этом стоит подумать всерьез.
— Итак, полгода назад, — говорит Бен, когда официантка отходит. — Что тогда произошло?
Пожимаю плечами.
— Я встретил Эмму. Мы задержались на работе и зашли перекусить. Что тут скажешь? Я угодил в ее сети. Льстило, что вокруг меня увивается молодая роскошная женщина. И секс был феерический. — Я по-свойски улыбаюсь брату.
— Когда ты бросил Бет? — спрашивает он, не отвечая на улыбку.
— Через несколько месяцев после начала отношений с Эммой. Бет догадалась и спросила прямо. А я не смог соврать. И давай уж будем точны: я ее не бросал, это она меня выставила.
Он будто не слышит.
— Почему ты не разорвал эту связь, не попытался убедить Бет принять тебя обратно? Она ведь это уже однажды сделала.
Я качаю головой:
— Она не хотела и слушать. Дороги назад не было.
— А ты пробовал?
— Что именно? — Я ставлю кружку на столик.
Конспиролог во мне твердит, что они сговорились: Сибил, Мег и Бен.
— Ты пробовал ее убедить? Объяснить, что это ошибка? Сказать, что любишь ее, что будешь за нее бороться?
— Нет. — Я щелкаю пальцами. — Когда она меня выгнала, я отправился прямиком к Эмме и занялся сексом. С тех пор я именно этим в основном и занимаюсь.
Я понимаю, что говорю, как обидчивый ребенок, но сейчас меня это не волнует.
— И как, доволен?
— Не особенно, — признаюсь я, решив не отвечать на его подколки. — Бывали решения и получше.
Мы молча сидим друг напротив друга. Бен в самом деле желает помочь, убеждаю я себя. Однако в голове раз за разом звучит его скептическое: «И как, доволен?
» Набрать прямо сейчас номер и попросить Бет меня впустить? Она не согласится. И правильно, что не согласится. Наверное, я хороший человек, но дерьмовый муж.
— Кто такой Ной? — внезапно спрашивает Бен.
Клянусь, я увидел звезды. Сквозь калейдоскоп искр в глазах я увидел, что в нашу сторону направляется официантка с двумя порциями английского завтрака на металлическом подносе. Живот скрутило спазмом, аппетит исчез как не бывало.
… Сквозь звон в ушах пробивается голос Бена:
— Адам?
— Это мой сын.
Меня слышат речные буксиры, капитаны, пассажиры, чайки, кружащие над волнами. Когда я поворачиваюсь к брату, мне кажется, он постарел на десяток лет. Сейчас он выглядит в точности как я.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
…хоть тот, кто предан был,
И остро уязвлен, но сам предатель
Страшней не знает горя.
У. Шекспир. Цнмбелин[2]Глава 17
Мне следует поблагодарить Бена за последнюю строку песни, теперь озаглавленной «Распадаюсь»: «Люблю. Мне без тебя пропасть. Я распадаюсь, я лишь часть». Джош вчера позвонил мне по скайпу и чуть не плясал от радости: из Лос-Анджелеса пришел положительный отзыв. «Оскар»! «Грэмми»! Слава!» — вопил он.
Но мне страшно. Надеюсь, он прав и дело в моем комплексе неполноценности. Так или иначе, скоро узнаем.
Все утро я слушаю песню, снова и снова. Через наушники, пока иду на работу. До офиса на Хай-стрит— около мили, и я высчитала, что если буду ходить пешком туда и обратно в дни, когда работаю, это компенсирует чипсы, слопанные мной за последние месяцы.
Я скорее чувствую, чем слышу, как сзади притормаживает автомобиль, и вынимаю наушники.
— Подбросить? — Жиль опускает стекло и улыбается.
Я мгновение сомневаюсь, но ноги уже замерзли — все-таки мрачное ноябрьское утро.
Забираюсь в машину.
— Нервничаете? — спрашивает он после паузы.
Я не решаюсь сказать ему, что весь прошлый вечер колесила по Вейбриджу, желая убедиться, что знаю район назубок.
— А вы, Жиль, уверены?
— Вы очень способная, — отвечает он, оглядываясь в поисках места для парковки у офиса. — И очень нас выручили. Стефани через пару месяцев уходит в декретный отпуск, и ей уже трудно возить клиентов, показывать им жилье. Она займется изучением рынка и возьмет на себя административную работу, когда вы будете на выезде.
Я киваю, изо всех сил демонстрируя энтузиазм.
— Могу я пользоваться собственным автомобилем?
— Этот вопрос в самом деле меня беспокоит. — У Стефани — с механической коробкой передач…
Жиль качает головой:
— Для служебных поездок свою машину использовать нельзя. Берите эту. Как правило, по утрам я занят на совещаниях, поэтому автомобиль мне не нужен.
Я смотрю на его новехонький «рендж ровер»; светлые кожаные сиденья и панель управления наводят на мысль о кабине пилотов. И тут же представляю эту красоту, врезавшуюся в фонарный столб.
— Ох, нет-нет!
— А что такое? Вы не водите «рендж ровер»?
— Я не вожу танки.
Жиль улыбается:
— Так попробуйте. Он сам собой управляет.
И протягивает мне кольцо с ключами.
Прежде чем я понимаю, что происходит, он выбирается из автомобиля, идет к служебному входу и скрывается в здании. Я смотрю на связку в руке и глубоко вздыхаю. Перебираюсь на водительское сиденье, регулирую его высоту, поправляю под себя зеркало заднего вида и давлю на кнопку старта. Вывожу машину с парковки, медленно проезжаю по Хай-стрит, мимо приемной Каролины. Мельком думаю, как у нее дела. С кем она сейчас проводит сеанс?
Сидит ли кто-нибудь в «моем» кресле? Мужчина или женщина? У этого человека та же проблема, что была у меня? Психотерапевты постоянно занимаются разбитыми браками — точно так же, как терапевты вынуждены иметь дело с сопливыми носами.
