Григорий Терещенко - Горячее лето
„Куда девать себя? Пойти во Дворец культуры автозавода? Но там сегодня ничего нет. В библиотеку? Но она в восемь вечера закрывается. Пожалуй, махну в кино“.
Он оделся и вышел в красный уголок. Нашел городскую газету, стал читать:
— „Высокий блондин в черном ботинке (фильм первый)“. Ерунда какая-нибудь. „Чисто английское убийство“. Опять убийство!
„Поеду в городской Дворец культуры, там концерт какой-то, — решил Тарас. — А может, к Юле заглянуть? Она же приглашала. Сказала, что муж уехал в длительную командировку. Нет, как-то неудобно. Лучше пошатаюсь по городу“.
В семь часов вечера Тарас отправился бродить по городу. Садясь в троллейбус, он твердо решил, что не пойдет к Юле. Встречи с ней в душе оставляют лишь горечь.
На пятой остановке он все же вышел. „Приглашу в городской Дворец культуры“. Падал мелкий снежок. Через несколько минут он разыскал дом по улице Шевченко. „А может, не стоит ее приглашать? Ведь замужняя“. Но все же поднялся на третий этаж. Нажал на черную кнопочку у двери. „А может, ее нет?“ Он хотел, чтобы так и было. Но за дверью послышался шорох, и дверь открыла Юля.
— Тарас! Каким ветром тебя занесло! Ну входи! Да входи же!
— Ты же приглашала.
— Приглашала, — развела руками Юля, — но думала, что ты побоишься.
— Я пришел пригласить тебя во Дворец культуры.
— В кино?
Губы у Юли приоткрытые, как бы ждущие поцелуя.
— Говорят, сегодня концерт.
— Ну проходи. Раздевайся. Мы поужинаем, а потом решим.
— А ты неплохо устроилась.
— Квартира у нас с удобствами. Только обстановка Зеленогорской мебельной фабрики. Теперь принято обставлять рижской или чехословацкой. Люди прямо гарнитуры привозят. Соседка шикарную столовую приобрела. Конечно, можно чехословацкую, только надо много переплачивать.
Она провела его по всем комнатам.
— Сейчас я накрою стол, — сказала. — У меня заливной судак. Есть яблоки, груши. И бутылка марочного коньяка найдется.
Нельзя было сказать, что Юля красивая, но симпатичная: правильные черты лица, полные губы, глаза с лукавинкой.
Независимость, уверенность в себе чувствовались в ее легкой походке, в повороте головы, при котором каждый раз слегка покачивались кольцеобразные золотые серьги, в том, как четко выговаривала она каждое слово.
Разговаривая с ним, она, казалось, была чем-то озабочена, думала о чем-то другом.
— Ты кого-то ждала? — спросил Тарас.
— Нет!
— Но ты же в нарядном платье?
— Я тоже на концерт собралась.
— Одна?
— Одна. А с кем же? Вот неделю назад купила билет. — Она вынула из нагрудного карманчика свернутый в трубочку билет и, развернув, проговорила вслух: — Пятый ряд, место одиннадцатое. Порвать его, что ли?
— Но спеши. До девяти вечера еще есть время. Может, пойдем? Я с рук постараюсь купить.
— Нет, — сказала она и стала рвать билет на маленькие клочки. — Ты у меня гость. Вообще-то на концерты люблю ходить. С детства мечтала артисткой стать. Я даже в театральный институт поступала. Но разве из этой провинции вырвешься! Тут даже не с кем поговорить об искусстве.
— А ты и есть артистка!
— Смеешься? Намекаешь?
— Знаешь, во Дворце культуры есть народный факультет литературы и искусства. Запишись, там только об искусстве и говорят, с интересными людьми встречаются.
— А что, придется записаться.
При этих словах лицо ее снова оживилось и глаза вспыхнули.
Ужин Юля собрала быстро.
— Что ты будешь пить — коньяк или „Столичную“? Тарас, не ответив, привлек ее к себе, но Юля высвободилась.
— Веди себя пай-мальчиком.
Она подошла к радиоприемнику.
— Включим приемник. Телевизор будет отвлекать нас.
Юля взяла его за руку и повела к столу.
— В честь тебя все это.
— Ты меня ждала? Впрочем, это и не важно, все равно тебе от меня не избавиться.
— Как тебе сказать. Надеялась и не надеялась, Тарас попытался обнять ее.
— Ну погоди, — Юля отвела его руки.
Все это у нее получалось так естественно, непринужденно, что можно было только подивиться.
— Может, ты сядешь? — И уселась за стол. Тарас сел рядом.
— Ну что ж ты… Наливай даме коньяк.
Она подставила рюмку.
— Тебе первый тост, — улыбнулась она своими васильковыми глазами.
— За тебя!
— Нет, за нас обоих… За эту встречу!..
Рюмки приятно зазвенели.
— Мне как-то не верится, что я у тебя, — взял он ее руку. — А ведь не думал к тебе заходить.
— Знаешь, мне одно время казалось, что ты какой-то деревянный. А ты настоящий…
— Как это — „настоящий“?
Юля не ответила. Она уже сама уверенной рукой наполнила рюмки.
— Давай выпьем на брудершафт. — Она продела свою руку с рюмкой под его.
— Теперь можешь со мной на „ты“.
— Я и так с тобой давно на „ты“.
— Нет, теперь другое дело.
Васильковые, с хитринкой глаза ее возбужденно заблестели, щеки стали пунцовыми. Она встала и, подойдя к туалетному столику, начала подкрашивать брови. Зачем ты это делаешь?
— Зачем? Чтобы тебе понравиться. Я тебе еще нравлюсь? — спросила она вызывающе. — Говори правду, я не обижусь.
— Ни капли.
Она вернулась и взглянула на него как-то серьезно.
— Нравлюсь, коль пришел.
— Так, чуть-чуть.
— А Жанна? У тебя какой-то контраст: то в блондинку влюбился, теперь в брюнетку.
Тарас просто-напросто опешил и никак не мог собраться с мыслями, чтобы ответить.
— Жанна только помогает мне, — наконец сказал он.
— Знаем мы эту помощь. Впрочем, девушка смазливая. Говорят, у нее что-то с Алексеем Ивановичем было.
А Татьяна что же? Недотрогу из себя строит? Все мы такие, пока не распечатаемся. Ну ладно, не хмурься. Лучше налей мне.
— А может, хватит?
— Нет, я хочу напиться.
Он палил по полрюмки.
— Давай по полной!
Тарас повиновался.
— За то, чтобы мы были вместе, — подняла рюмку Юля. Ротик ее раскрылся в улыбке.
— Как вместе? Ты же замужем! Правда, говорят, что молодая жена у старика — ни жена, ни девка, ни вдова, но…
— За молодым весело жить, а за стариком уютно, — отпарировала Юля и, чокнувшись с Тарасом, выпила. — А разве теперь невозможно нам встречаться?
— Я человек среднеоплачиваемый. А ты, я вижу, любишь жить с размахом.
— Я тоже работаю… Ладно, испугался…
— Не испугался, коль пришел.
Юле словно стало зябко, она прижалась к Тарасу, и он обнял ее. Она чувствовала, как мягко, благодарно давят, сжимают ее плечи руки Тараса. Как знакомо все это, будто уж было так когда-то давно-давно.
— Тарас, милый, найди что-нибудь танцевальное. Ну что это за трали-вали!
Тарас подошел к приемнику и стал крутить ручку настройки. В квартиру ворвались разноязыкие голоса, а потом какой-то странный, со скрежетом и громыханием фокстрот.
Тарас близко наклонился к немного наивному ее лицу и взял ее ладони в свои руки. Юля с откровенным расположением взглянула на Тараса и кокетливо спросила:
— Потанцуем?
Прижавшись друг к другу, они медленно пошли по комнате. И когда оказались у двери, рядом с которой чернел выключатель, Юля протянула руку и погасила свет.
…Тарас лежал, заложив руки за голову, а Юля прислонилась головой к его груди.
— Почему ты так легко отказался от меня? — приподнялась на локте Юля, силясь во тьме разглядеть лицо Тараса. — Татьяна причиной? Не выйдет она за тебя, так и знай!
А почему ты вышла за отставника?..
— Много рассказывать. Да и поймешь ли ты? А, все это глупость. Вышла, и все. А что намного старше, то что с этого? Годы не груз, за плечами не носить.
— Я тебя не обидел?
— Нет, милый. А хочешь я тебе расскажу? Леонид во всем виноват…
— Что, он сватался к тебе?
— Хуже. Когда ты увлекся Татьяной, он приударил за мной и добился своего, гад. Обещал жениться. А потом. Ну, а я сгоряча и выскочила замуж, мол, кому я теперь нужна. Правда, он мне нравился. Мой муж настоящий. Но мало ли кто может нравиться. А разве я у тебя первая?
Тарас чуть отодвинулся от Юли. Она так и не дождалась ответа…
Юля открыла глаза. Первое, что увидела, — квадрат ковра, закрывавшего всю стену. Быстро вскочила, набросила халат. Тараса уже не было.
Юля взглянула на столик, где вместе с разными безделушками стояли часы. Восемь часов утра. Она не слышала, когда Тарас ушел. Крепко спала, а он даже не разбудил. Пожалел, наверное.
Открыла форточку, из которой вместе с утренней свежестью влетел звонкий шум города. Посмотрела в окно. Вот он, родной, прекрасный белый город! И вдруг увидела Тараса. „Значит, я проснулась от стука двери“.
Юля долго смотрела, как уходил он все дальше и дальше, пока не затерялся среди прохожих.
„А может, это не он, а кто-то похожий на него? — подумала и отошла от окна. — Теперь я знаю, почему так страдала“.
