Григорий Терещенко - Горячее лето
— Ну, смотри мне…
Новым председателем думают избрать главного агронома. Непьющий, с высшим образованием. Не то что Василий Игнатьевич с церковноприходской школой. Правда, он на многих курсах побывал. Но то все курсы. А у этого диплом агронома. И райком вроде согласен.
Но одной трезвенности для того, чтобы руководить колхозом, мало. И диплом с высшим агрономическим образованием не может заменить человеку призвание, сердце и ум. Мать сомневается — будет ли у нового председателя любовь к людям, понимание людей и доверие к ним. А если, надеясь только на свои знания, на авторитет должности, он не будет прислушиваться к людям?
В соседнем колхозе председатель окружил себя целым роем корыстолюбных подхалимов и увяз в рутине. И в рюмку заглядывает. И строит неумело и нерасчетливо. Колхоз оказался в большом долгу и перед государством, и перед колхозниками.
Василий Игнатьевич тоже строит капитальные помещения, но с умом, с максимальной экономией средств, с учетом возможностей колхоза. Попрочнее, но и подешевле, и не хватается за все сразу.
Василий Игнатьевич подхалимов, льстецов и угодников за километр к себе не подпускал.
Не запустил бы новый председатель хмелеводства, которое приносит высокие доходы… Да и ферму надо перестраивать по типу „Кутузовки“. Дойдут ли у него руки? Василий Игнатьевич скорее бы довел это дело до ума.
Алексей отложил письмо. Значит, здоровье Василия Игнатьевича сильно пошатнулось. Когда Алексей был в селе, мать об этом проговорилась лишь вскользь. Но, может, еще поправится? Только вот скоро отчетно-выборное собрание.
Как-то Алексей сказал матери:
— Мама, я ведь получаю однокомнатную квартиру, может, и ты ко мне переедешь жить?
— А кто же рабочих молоком поить будет? — И улыбнулась, словно ждала этого вопроса. — В колхозе и так мало остается людей. А я еще и коммунист. Нет, буду работать здесь, пока силы есть.
4Тарас пришел на работу минут за двадцать раньше и сразу отправился в инструменталку. Полина, которая непонятно за что уважала Тараса, встретила его дружелюбным взглядом.
— Полина Афанасьевна, — обратился Тарас с деланной улыбкой. В голосе его было столько горечи, что инструментальщица даже смутилась. — Вы мой бог! Моя спасительница. Выручайте!..
— Пошукаю, — ответила она.
И нашла.
От Полипы Тарас бегом направился в точилку, держа в руке драгоценный резец, оснащенный твердым сплавом. Там он застрял надолго.
Вчера вечером он намеревался побольше посидеть над чертежом и найти подходящую форму резца. Но совсем неожиданно пришла Юля. Она принесла сетку яблок и сказала, что у них на даче, в погребке, их тьма-тьмущая. Привезла сетку подруге, а ее нет дома. Как звать подругу — не сказала. Яблоки Тарас взял, но провожать домой не стал. Как можно замужнюю женщину провожать, когда на каждом шагу знакомые. Пойдут еще разговоры. Юля и так более часа просидела у него в общежитии. Поэтому все, чего не успел решить вчера, приходилось додумывать сейчас, стоя за брызжущим алыми звездами абразивным кругом.
Вернувшись к своему станку и установив новый резец, Тарас увеличил скорость резания и подачу. Резец легко прокладывал дорожку, снимая стружку за стружкой.
Все шло хорошо. Он даже залюбовался.
Подошла Юля. Пригласила в кино. Лишний билетик у нее оказался. Брала для мужа, а он внезапно в командировку уехал. Тарас отказался, сославшись на занятость. Он обманывал Юлию только наполовину, действительно, по вечерам он был занят, стал готовиться в институт, да и рацпредложение не давало покоя. Но если бы его пригласила Татьяна, он бросил бы все и прибежал, на крыльях бы прилетел. Он тосковал по Татьяне. Его тянуло к ней.
А Юля стояла у станка и молчала, пока он не сиял обработанный шкив, тщательно измерил его штангелем и удовлетворенно улыбнулся.
— Чего улыбаешься? — Она взглянула на ручные часы.
— А что?
— Уйма времени у тебя уходит. Слишком много перестановок. Ты теряешь все, что выгадываешь на силовом резании. Проверь по часам.
И Юля ушла к своему станку. Видимо, она заметила технолога Найденову, которая направлялась сюда. Да, она действительно шла к станку Тараса.
— Ну как новое приспособление?
Тарас пожал плечами.
— Может, помощь какая нужна?
— Пока нет, товарищ технолог, — ответил он, вставляя новую заготовку.
Когда Тарас снял новый шкив и взглянул на часы, настроение у него окончательно испортилось.
„Юля права, — согласился он. — Много времени уходит. Уйма перестановок“.
Подошел Леонид, что-то говорил издали.
— Давай после смены, а? — И Тарас переходит на язык жестов: дескать, работы — по горло!
„А его нелегкая принесла потрепаться“.
Вернувшись в общежитие, он переоделся в спортивный костюм и присел к письменному столу, где лежали учебники. Взял тригонометрию, полистал, полистал, отложил в сторону и прилег на перестеленную кровать. Нет, спать он совсем не хотел. Просто с закрытыми глазами быстрей можно сосредоточиться на беспокоящей тебя мысли. А мысль была все та же: как справиться с этим проклятым шкивом.
„Может, с отчимом посоветоваться? — вспомнил он и тут же отбросил эту мысль. — Своим умом буду доходить“.
Тарас знал себя: пока не найдет нужного решения, ни о чем другом не сможет думать, ничто иное не отвлечет его.
„А что, если применить для его крепления специальные кулачки, — размышлял Тарас. — Нет, это уже кое-что!“
С этой мыслью он явился на другое утро в цех. Смена началась с простоя: не подвезли заготовки, и пришлось ждать минут сорок. Татьяны не оказалось, и Тарас нервно прохаживался по своему пролету. А когда она появилась, встретил ее словами:
— Ну слава богу, хоть мастер появился!
— Что случилось?! — опешила Татьяна.
— Я, что ли, о заготовках должен беспокоиться? Уже целый час жду, а начальству хоть бы хны!
— Ну, знаешь, не очень-то разоряйся! — отпарировала Татьяна. — Это ведь кузнечный цех нас подвел. Я как раз и бегала туда проталкивать заготовки. Разошелся!
„Напрасно я так с ней, — корил себя Тарас. — Ведь она не виновата“.
В этот день Татьяна больше к нему не подходила.
Однажды после работы он зашел к начальнику цеха, когда тот уже был одет и собирался домой. Обычно Вербин задерживался после работы, а тут, может, как раз куда-то собрался, и то Тарас остановил.
— Ты ко мне?
— Да я в другой раз как-нибудь зайду, — ответил Тарас.
— А что это у тебя? — Он взял из его рук чертеж. — Зажимное приспособление для обработки шкива? — Вербин подошел к двери, которая вела в соседнюю комнату, позвал: — Татьяна Ивановна!
„А он действительно куда-то спешит“.
— Вы знакомы с этим чертежом? — сказал Вербин, когда Татьяна зашла.
— Первый раз вижу.
— Тогда посмотрите, пожалуйста, что он тут насоображал. Может, что стоящее?
— Ну пойдемте ко мне, — сказала Татьяна.
Татьяна перенесла чертеж в комнату мастера, где возле широкого окна во всю степу стоял ее стол, а слева от дверей громоздился какой-то старый, допотопный станок, на котором, Тарас знал, никто не работал.
— Вот не думал, что к вам попаду, — признался Тарас.
— А что, это вам неприятно?
И она пристально посмотрела ому в глаза. Он потупился. А Татьяна стала рассматривать чертеж.
Тарас тоже присел на табурет.
— А это для чего? — ткнула карандашом в чертеж.
„Она тоже не в духе, — решил Тарас. — А может, обиделась, что сначала ей не показал? Но Ручинский прямо сказал: „Иди к Вербину, идея правильная“.
Тарас начал объяснять. Татьяна, недослушав его, резко отодвинула чертеж.
— Все это — фантазия.
— Как — фантазия? — запальчиво спросил Тарас.
— Да, фантазия, построенная на песке. — И она стала излагать свои соображения. Доводы мастера Стрижовой казались ему неубедительными, хотя она и неплохо разбиралась в резании металла.
— Что же выходит, мои чертежи в печку? Так я вас понял? — сказал он, нарочно равнодушным тоном.
— Дело ваше.
— Ах, так!
Тарас, скомкал чертеж и швырнул в корзину. И, даже не взглянув на Татьяну, вышел, сильно хлопнув дверью.
На душе было прескверно. Татьяна? Да и она для него совсем чужая!
5В общежитии Тарас почувствовал себя совсем одиноким. Миша уехал к родным в село. А Федор пошел на охоту. Где-то одностволку выпросил. Наверное, уже где-нибудь километров за тридцать по колено в снегу бродит. Придет, конечно, ни с чем. Мало зайцев осталось. Скоро заяц редкостью будет. Был бы Тарас большим начальником, он давно бы запретил всякую охоту. Потому что в поле сейчас только ворона и встретишь. Другой птицы и не видно. Ну еще воробьи, правда, водятся. Этих всюду много.
„Куда девать себя? Пойти во Дворец культуры автозавода? Но там сегодня ничего нет. В библиотеку? Но она в восемь вечера закрывается. Пожалуй, махну в кино“.
