Гылман Илькин - Восстание в крепости
Из-за облаков выплыл серебряный серп недавно народившегося месяца. В его тусклом свете бледное лицо старой женщины казалось еще более изможденным, грустные глаза — еще печальнее. Она сидела неподвижно, как истукан, вслушиваясь в тишину весенней ночи, глядя на тени деревьев и плетня, которые вытягивались, принимая какую-то таинственную, даже зловещую форму. Пес дремал под вишней, положив морду на лапы.
Казалось, сама ночь грустила вместе со старой Лише.
Бахрам окраинными улочками довел гачагов до кузницы, отпер ее, вошел, снял с крючка связку подков, передал их незнакомцам, затем опять запер дверь.
За городом в овраге их ждали лошади. Один из гачагов посадил кузнеца на круп коня, сам сел в седло. Всадники рысью помчали по дороге.
Вскоре они по тропинке спустились в лощину и остановили лошадей. Гачаг, с которым ехал Бахрам, спрыгнул на землю, достал из кармана большой платок и улыбнулся добрыми толстыми губами.
— Ну, полюбовался природой? — сказал он. — Теперь начинается игра в прятки.
Он туго завязал кузнецу глаза, велел ему пересесть в седло, а сам вскарабкался на круп коня.
"Боится, что я за его спиной сдерну повязку… — усмехнулся Бахрам. — А руки связывать не хотят".
Всадники опять двинулись в путь. Бахрам старался примечать дорогу. Вот они свернули направо. Копыта коней перестали стучать по гравию. Теперь подковы цокали глухо. От острого запаха сырости у Бахрама защекотало в носу. Значит, они вступили в лес. Перед глазами его была черная пелена, но, несмотря на это, он догадался, где они едут. Лошади шли гуськом. Очевидно, гачаги с кузнецом двигались по узкой лесной тропинке.
Один из гачагов что-то сказал. Другой в ответ громко рассмеялся и крикнул Бахраму:
— Эй, Араз-оглы, что заскучал? Или заснул?
Раздался дружный хохот.
Бахрам промолчал.
Впереди заквакали лягушки. Потянуло смрадом. Бахрам понял, что они подъехали к зловонному болоту, лежащему посреди букового леса. Ну да, он не ошибся… Вот и камыш захлестал по бокам лошадей, по ногам всадников. Бахрам улыбнулся про себя: "Наивные люди! Завязали глаза и думают сбить меня с толку! Да ведь я знаю эти места как свои пять пальцев…"
Неожиданно вдали раздался свист. Он пронесся над дремлющим лесом и эхом отозвался в горах. Едущий впереди гачаг ответил продолжительным свистом.
Кажется, они приехали. Вдруг затрещали ветки, и чей-то сиплый голос произнес:
— Чего так долго?
Никто не ответил.
Всадники спешились. Толстогубый развязал кузнецу глаза и тоже спрыгнул на землю.
Бахрам огляделся. Они находились на небольшой лужайке, залитой серебряным светом месяца. Пахло свежескошенной травой. Рядом, в низеньком шалаше из веток, кто-то громко храпел. Бахрам увидел край черной бурки, а на ней бритую голову, которая поблескивала при лунном свете, как неспелая дыня на грядке баштана.
Бородатый гачаг, тот, который так напугал старую Айше, подошел к шалашу и тихо позвал:
— Мухаммед, дорогой!
Бахрам понял, что этот спящий человек и есть Гачаг Мухаммед, нагоняющий страх на всю округу. По спине его пробежал легкий холодок.
Гачаг Мухаммед вскочил на ноги, подошел к кузнецу. Это был широкоплечий человек с угрюмым лицом, на котором бросались в глаза длинные черные усы. Сердце у Бахрама сжалось от страха. Но Гачаг Мухаммед неожиданно улыбнулся, его большие черные глаза сверкнули ласково и приветливо.
Много легенд ходило в народ об отваге Гачага Мухаммеда, но Бахрам никогда не думал, что он такой красивый мужчина.
— А, Араз-оглы! Прибыл?
Гачаг Мухаммед положил на плечо кузнеца свою большую тяжелую руку. Бахрам молчал. Мухаммед внимательно посмотрел ему в лицо. Вдруг брови вожака гачагов насупились, широкий лоб прорезали глубокие морщины.
— Или, может, тебя обидели, а?.. — Он бросил сердитый взгляд на стоящих в стороне товарищей.
Семь пар глаз впились в лицо кузнеца, будто его ответ должен был решить судьбу этих людей, замерших на месте в напряженном ожидании. Глаза у бородатого, самого старшего из всех семерых, опять сверкнули диким блеском, как у лесной кошки, готовой броситься на свою добычу.
Бахрам нарушил тягостное молчание:
— Нет, нет, меня никто не обижал… — И по-деловому спросил: — Только зачем меня сюда привезли?
Гачаг Мухаммед громко рассмеялся.
— Ты об этом должен догадаться, Араз-оглы! Скажи, зачем зовут кузнеца?
Он оправил серый поношенный архалук. Только тут Бахрам заметил, что у Мухаммеда на поясе висит кинжал с серебряной рукояткой, а сбоку матово поблескивает большой черный браунинг.
Гачаг Мухаммед показал рукой на коней, которые паслись на поляне, и добавил:
— Мы хотим, чтобы ты подковал наших лошадей. Все посбивали копыта. — Он улыбнулся и покачал головой. — Ты ведь сам знаешь, что делается в городе… На нас собираются бросить войска. Видно, нам придется частенько скакать по этим горам.
Бахрам недоуменно захлопал глазами.
— Какие войска?
Гачаг Мухаммед опять улыбнулся.
— Ты что, не видел солдат, которые прибыли в крепость? Вооружены до зубов. Наверно, у них и пушки есть. Завтра-послезавтра услышишь — горы содрогнутся!.. А ты еще спрашиваешь, какое войско…
Бахрам понял, что речь идет о батальоне, расквартированном в крепости, и что гачаги порядком напуганы его прибытием.
— Солдат прислали не из-за вас, — сказал кузнец.
Гачаги удивленно переглянулись. У одного вырвался вздох облегчения.
Гачаг Мухаммед насмешливо скривил губы.
— Может, ты скажешь, что они прибыли сюда колоть дрова? У царя Николая и в России лесов достаточно. Что он дурак, зря посылать в такую даль войско?
Бахрам покачал головой.
— Ошибаешься. Дело совсем не в этом.
Гачаг Мухаммед нахмурил брови и сел на пенек.
— У тебя, кажется, свежие новости, Араз-оглы…
— Не такие уж свежие. Вы, наверно, слышали…
— Не понимаю, о чем ты… Говори по-человечески.
Длинные черные усы Мухаммеда начали подергиваться. Он встал, шагнул к Бахраму и, подперев бока своими ручищами, впился в него грозным взглядом.
Бахрам почувствовал, что гачаг теряет терпение.
— Солдат прислали не из-за вас, — поспешно повторил он. — Это неверные слухи.
Гачаг Мухаммед опять сел на пенек и глубоко вздохнул.
— Ты это точно знаешь?
— Точно.
— Откуда?
— Как откуда? Я видел собственными глазами… Да и весь город знает. Половина батальона — заключенные матросы. Их сюда сослали.
Гачаги молча переглянулись. Лица у них как-то сразу посветлели. А Мухаммед задумался, потирая ладонью щетинистый подбородок.
На лужайке воцарилась тишина, которую время от времени нарушало фырканье стреноженных коней.
Бахраму казалось, будто он видит странный сон. Все вокруг было залито сказочным серебряным светом. Лес спал. Временами в траве трещали сверчки. А внизу со стороны болота, мимо которого они только что ехали, доносился глухой нескончаемый лягушачий хор. Тени деревьев, падающие на поляну, все больше удлинялись.
Наконец Гачаг Мухаммед поднял голову и посмотрел на товарищей.
— Возможно, Араз-оглы говорит правду. Но пристав Кукиев из кожи вылезет, а натравит на нас этих солдат!
Он встал с пня, несколько раз прошелся взад и вперед перед шалашом, о чем-то размышляя. Затем приблизился к Бахраму.
— Хорошо. Займись лошадьми… — И, обернувшись к га-чагам, добавил: — А вы помогайте.
Гачаги привели лошадей на середину поляны, где было больше света.
Гачаг Мухаммед опять забрался в свой шалаш.
Когда Бахрам кончил подковывать лошадей, один из гачагов, лицом и телосложением очень похожий на Гачага Мухаммеда, схватил под уздцы первого попавшегося коня и долго водил его по поляне, проверяя качество ковки. Конь шагал ровно, без малейшего признака хромоты. Однако гачаг этим не удовлетворился. Он вскочил на лошадь и сделал галопом несколько кругов по поляне.
Из шалаша высунулась голова Гачага Мухаммеда.
— Что случилось? В чем дело?
Гачаг спрыгнул на землю и, хлопая коня по крупу, сказал:
— Я боялся, негодник вгонит гвозди в мякоть…
Бахрам помрачнел. Это были единственные обидные слова, услышанные им от гачагов.
Гачаг Мухаммед распорядился:
— Расул, ты проводишь гостя. Ребята всю ночь не спали. Пусть отдохнут.
Расул (это был гачаг, который внешне так поразительно походил на атамана) метнул на Бахрама из-под насупленных бровей сердитый взгляд и что-то проворчал. Затем нехотя вскинул на плечо винтовку и подошел к кузнецу.
