Василий Добрынин - Станкевич
Стон затаенный, едва различимый, сорвался с прикушенных губ Людмилы, исчез в пространстве.
***
— Спецзадание, да? — уточнил Евдокимов, — Шатунов тебе не пенял?
— Нет, пока что, — ответил Потемкин.
— Ну, да, ты же их приучил, на тебя не пенять! Ты выборку брал из ИЦ. Помогла?
— Да, помогла.
— Да? И как тебе Лена?
— Нормально… — не уловил Потемкин.
А Евдокимов молчал. Потемкин поднял взгляд, и встретился с ним.
— Ты же, — сказал Евдокимов, — хочешь ко мне на работу! Ну, бог с ним, Евдокимовым — ты хочешь в розыск. Так?
— Так. Конечно…
— Ну и, когда же поставишь крест на своих нездоровых привычках! Ты где сейчас, а? Ты здесь? «Нормально» — ты это о ком? Я о ком тебя спрашивал, ты отдаешь отчет? Вопрос вовсе не обязательный, но…
— О ком?
— Куликова Елена, — ИЦ, оператор, — о ней я спросил. А ты?
— Извините…
— Я тебя третий день не вижу? Выборка, — это серьезно! Что делал? Готов рассказать?
— Да, готов.
Евдокимов выслушал.
— Сколько всего адресов у тебя?
— Тринадцать.
— Число нездоровое. Бог с ним! Ты все проверяешь?
— Нет. Я убрал область и пригород.
— Так. Ну, и, понятно: старушек и малолеток. Понятно!
Потемкин все рассказал.
— Так и думал, примерно. Что ж, возьмем первое… Видишь: анатом. А это нам интересно? Да, безусловно! А кто может лучше, чем мы картошку, раскраивать трупы? Потемкин, а по мотивам ты проходился?
— Да.
— Говори.
— Пара они, на мой взгляд, негармоничная…
— Как это так?
— Ну, он захудалый такой. А она у него — кровь с молоком!
— Ну и что? Ты, если хочешь сказать, говори.
— Она хочет, Владимир Иванович, а он — не может…
— Ты по себе это судишь? Ну, бог с ним! И что?
— Как что? Революционная ситуация!. «Верхи не могут, низы не хотят»! Такого не может быть долго.
— Кажется, я приехал, Потемкин!
А тут телефон тарабанил:
— Да занят я, занят! — сказал подполковник, — зайдешь через девять минут!
— Так, — Евдокимов опять был с Потемкиным, — что у нас во втором случае? Негармоничная пара?
— Да, более чем! Потерпевший — уже не один! И подруга, я сам ее видел, ждала, всю жизнь. А им — сорок пять! И — ремонт в доме! Она, я так понял, они… ждали всю жизнь, друг друга!
— Прекрасно!
— А он был женат. И жена — гуляла со всеми, напропалую!
— Не дай бог! Не дай бог, а ты бы такую, Потемкин, убил?
— Я?
— Да. За это убил бы? И порубил на части?
— А, разве это логично?
— Что?
— На меня ссылаться? Я — один человек; там — другой!
— Нелогично! И верно ты смотришь, — зацепки там есть. И мотивы реальные — могут быть! Это надо работать. А как ты теперь это видишь? Мне их сюда вызывать и колоть? Дескать: «Вот, опер мой накопал: Вы же с Эллой договорились! Мы все видим, все знаем! Договорились, убили, гады! Ремонтик теперь вон, в разгаре, следы заметаем…». Ты так это видишь, Потемкин? Да, может быть, даже и так, — но ты был там. И ничего не сделал! Зачем же ты был? Ты наследил там, и провалил оба адреса. Это понятно?
Потемкин увидел весь мир по-другому. Все понял, и попросил:
— Владимир Иванович, я через три дня приду, хорошо? Сам приду. Или Вам позвоню, еще можно?
— Тридцать первого, до двадцати трех, — еще можно… Все ясно?
— Спасибо. Все ясно!
***
«Тридцать первого?» — не паниковал Потемкин, — Сроки в три дня — оптимальные, кажется, да, в милиции? Вот и Кобзарь мне три дня назначал!»…
С этого и начиналось. Но разве жалел Потемкин?
«Была б цель.! — думал он. Вспоминал он. Он слышал однажды, — А бомбы найдутся. С бомбами, главное — возвращаться нельзя! Детонация при посадке — взрыв. И бомбы, и самолет и летчик — все улетает в небо, при той, бесполезной посадке!».
«Так, с ними я был… — вспоминал он мужчин и женщин, с которыми был, и рассказал Евдокимову, — Значит, мне остается, чтобы не сжечь понапрасну бомбы…».
Худшее оставалось — идти к БОМЖам! К стае -несчитанной, безликой, неопределенной... Но так было надо! Истину, если она там есть- там и нужно искать. Не кому-то искать — ему…
Из-за того, что там найти невозможно: «Стая безликая, дым без огня!» — говорили, и капитан-участковый, и сам Евдокимов — и осталось, по сей момент, преступление нераскрытым. Убит человек, и никто, ничего не знает! Потемкин, давай!
***
«Так», — гулял он по улицам, там, в том районе, где жил Жуляк. А как так? Да, пока что, никак! Он искал: а кто знает, как отыскать, когда надо, БОМЖа?
Невольно, да проходил он вблизи злополучного дома. Фасад свежевыкрашенного флигелька, да и то, краем глаза, как бывший художник, он замечал. И не мог понять: «А зачем?» Анну Ивановну, Олю, Сергея, Кирюху, — всех, не торопясь, он вспомнил… Кирюху хотел бы он, черт подери! Очень хотел бы он видеть!
«Так!» — он остановился. — Кирюха в СИЗО. А СИЗО — в этом же микрорайоне! О, — сделал вывод Потемкин, — это многое для меня решает!».
— Я из Червонозаводского, — сказал он, предъявляя удостоверение, — могу я увидеть вашего спортинструктора?
— Ну, — отвечали на КПП СИЗО, — Пятихатка, спроси, Галушенко есть? Подождите.
Потемкин не меньше, чем пять минут, ждал.
— Потемкин, — услышал он наконец, — дружище!
— Рад, что ты отозвался, Виктор! Иначе я рыл бы яму, — махнул рукой наугад, Потемкин, — оттуда…
— Чтобы попасть к нам, в тюрьму?
— Вот именно.
— Чаще — наоборот! Но, я так понял — тебе это надо?
— Да, надо, и очень, Виктор… Я иду в розыск. Пока что без статуса оперработника — так, скажем, на этот момент — подпольно. А нужно, мне очень нужно увидеть кренделя, который у вас живет.
Не скрывая надежды, поинтересовался: Виктор
— Без этого, что же, — никак?
— Никак.
— А он к нам «пришел» по тому же вопросу? По твоему?
— Нет, арестован совсем по другому делу.
— Проблема! Ты знаешь: допрос, или те же свидания, — это по предписанию, по разрешению. Я в этом плане — бесправный...
— Да есть замысел, Виктор. «Мой друг из райотдела в спортзал приехал, потренироваться». Откажут?
— На КПП не откажут. Но это, лишь первый этап, Потемкин, а там — еще надо думать! Да, что с тобой делать-то, а? Мне отказать тебе трудно! Идем! Но, — Виктор остановился, — ты мне расскажешь, договорились?
— Да. Расскажу.
— Достал? — не слишком-то удивился Мац. — Так и думал. Я что, тебя чем-то обидел? Чего-то тебе не сказал? Так ты, извини, не за мной приезжал! Вот, под что ты копал — я не прятал. А в том, чего ты не знал — глупо было колоться! Не так?
— Да. Все так.
— Не нашел, значит, да, трудяга? Да, не пойму: чего ты из-под меня-то теперь, мил человек, добиваешься, а? Говори, раз пришел! И меня, может быть, услышишь. Хотя, знаешь ли, здесь молчат. Хлебнешь, если будешь работать. Здесь каждое слово выуживать надо. Хотя и, с тобой — это дело другое… Ты куревом угостишь?
