Василий Добрынин - Что такое ППС? (Хроника смутного времени)
Обзор книги Василий Добрынин - Что такое ППС? (Хроника смутного времени)
«Всюду – это нигде конкретно. А начать бы с себя: от верхней одежды, до самой сути! Все находится там». Так принято, что ли, у русских сыщиков?
А если сыщик Потемкин прав, поражает одно: «Неужели так много находится в нас?!»…
Чтобы изменить документ по умолчанию, отредактируйте файл "blank.fb2" вручную.
ИСТИННЫЙ СВЕТ ЛУНЫ
Хроника смутного времени. Повесть
— Товарищ капитан, там Вас хотят видеть.
— Там, это где? Вот там? — Потемкин кивнул вопросительно, в сторону неба.
— Да что Вы, там… — спохватился сержант и рукой показал за окно. «Ничего себе, — хмыкнул он, — шутки!» И понял: не все пояснил, невнятно, а капитан так не любит. Однако терпения капитану не занимать:
— Сколько их? — уточнил он, — И с чем меня ждут?
— Да, один человек… Там, на улице ходит и ждет. Ни с чем, — уточнил сержант, — Говорит, что Лемешко, к Вам. Как, и что и какой вопрос, — не сказал. — Добавил, поколебавшись, — Не хочет…
— Не хочет? — не двинулся с места Потемкин.
— Ну, мне так показалось. Так, может, сказать, что Вас нет? На выезде?
— Не надо. Я выйду.
«С тем, — улыбнулся в сторонку сержант, — потолкуйте. Попробуйте так же поумничать с ним, как со мной!» Тот фигурой крутой был — без башни! Он тут почудил. Телевизор в Россию вез, к теще. Бывает. Везут люди, всегда, что-нибудь. Одни то, а другие это. А третьи фильтруют. Граница — явление новое. Только граница — запреты, везде и всегда. А народ не привык. А там, где запреты, проблемы найдутся. Нашлись: телевизор Лемешко повез без лицензии. А без нее — выпускать за границу товар, не велит закон.
— Значит, что же, — никак? — переспросил Лемешко.
— Вам все объяснили. Езжайте в Донецк, оформляйте лицензию. Нам отдадите — и нет проблем, везите.
— 150 она стоит. Берите их вы. У меня же есть. Берите, и — разойдемся.
— Взяли бы, да не имеем права!
— Да, что же, ребята, — никак?
— Нет. Никак!
— Ах, вот так! И не надо. Я понял. Я классно вас понял! Никак, это значит вот так!!!
И — через край багажника на крыше «Жигулей», новый еще «в целлофане», телевизор, слетел на асфальт.
«Вот это да!» — волною, тихий стон прошел в рядах очевидцев.
— Теперь — переступив через обломки, вопросил бунтарь, — имею право ехать?
— Да, — стало всем неловко, — К Вам — никаких претензий нет. Езжайте!
Бунтарь дико сверкнул глазами и, не прощаясь, хлопнул дверцей. Взревел мотор.
Обломки телевизора, — несчастного, из перечня товаров, запрещенных к вывозу, остались, памятью колючей на асфальте. И долго, пластик, дерево, стекло, металл — осколками врезаясь в шины, — уезжали прочь в чужих колесах. И попадали в запрещенные края, развеивались прахом, и ложились там в асфальт, как в вечность.
«Не мед, — вздохнул сержант, — Потемкину с таким общаться. Главное — зачем? Сказали б — нет, на происшествие уехал опер…»
Кого винить?
— Товарищ капитан, не ошибаюсь?
— Не ошибаетесь, Лемешко. Добрый день.
— Взаимно, добрый! Две минуты, я хочу поговорить с Вами, спокойно. Можем?
— Две? Спокойно? — дружелюбно уточнил Потемкин, — Хватит ли Вам двух минут?
— Спасибо. Лучше двадцать? И, не здесь — в кафе?
— Да, двадцать минут есть... — Лемешко сразу оценил, что собеседник сух, немногословен.
— А, ничего у вас тут, тихо, — оценил Лемешко, — может, пива, коньячку? Чего-нибудь хотите? Я не прочь. И пообедал бы. А Вы, — погоны жестом показал он, — Вы не в форме. Значит можно?
— За Ваш счет?
— Конечно!
— В знак мировой?
Лемешко чуточку смутился, — Мировой? Да у нас не было войны. И никакой вины своей, я здесь не вижу. Стыдно — это есть. Конечно. Цирк!: Убил, как Тарас Бульба, — собственной рукой, свой телевизор. Дефицит… Смешно. Дешевый цирк — что этим доказал? Кому? Но стыдно мне! А почему? Да, почему же мне?
— Я должен объяснить?
— А, почему бы нет?
— Денис Евгеньевич… Я верно говорю?.
— Да, — Лемешко удивления не спрятал, — а Вы запомнили меня. Значит, достал!
— Да, но не надолго я запомнил. Скоро бы забыл.
— Ну, да, — кто я такой?
— Денис Евгеньевич, наверняка не это вы спросить хотели?
— Ближе к делу?
— Да, давайте ближе.
— Что закажем?
— Кофе.
— Хорошо.
Лемешко заказал два кофе.
— Вы знаете, я взятку хотел дать?
— Не знаю. Но, бывает, есть такой порок. Кого виним? Того, кто дал? Или того, кто взял?
— Ну а кого винить? Кого винить? Я, как гражданин прекрасно понимаю: есть теперь границы, есть Держава. Защищаем. Чтобы добро не растащили. Меры по защите потребительского рынка! Понимаю, совесть есть. Но, телевизор в Курск — не с целью оскудить Державу и нажиться; не в качестве товара, — а в подарок теще вез Я, человек нормальный, с уважением к закону — в облисполком. В инстанцию, которая должна оформить вывоз. «Семья копила средства на подарок. Загодя приобрели, могу теперь я отвезти его в Курск, теще? А то, — посетовал им, — слышал я, запрещено, по новым правилам, вообще все вывозить? И на границе, слышал, у меня проблемы будут…» Видите, как я? А мне: «Во-первых, — правила — в игре. А здесь Закон, мы — его слуги! Путать, все-таки, не надо. Второе: не запрещено, введен порядок оформления и квоты. Разницу поймали?» Я устыдился: «Да, поймал. Диктуйте, что я должен?» «В 501 кабинет. Там сверятся по квотам. Если есть, — лицензию оформят. Оплатите 150 рублей. И тех же телевизоров, хоть штук сто пятьдесят — везите! Лицензия — Ваш документ на вывоз. Ясно?»
«Рубин»? — переспросили в 501-м, — Цветной? Жаль. Если цветной — не можем!» «Но, ваш начальник…» «Да, все так, но — квоты! Понимаете, есть квоты. А их, по телевизорам, цветным, жаль, наша область исчерпала. Такие же как Вы, повывозили. В неделю по пять тысяч, караул! Пораньше бы…» Я — к шефу. «Что ж, — развел он руки, — Вам отвечал специалист, он ситуацией владеет. Квота… Раз уж ее нет, — мы не имеем права…». «А без лицензии поеду, что мне будет?» «Вам — ничего. Вас выпустят, а телевизор — извините, нет!»
Я умолять готов был. Мне в ответ: «Хотите, чтобы я закон нарушил?» Тупик! Я денег дать готов был. Я созрел. Никак! «Нет. Нарушать закон? Зачем?» Я, жалкий человек, хотел бы их понять… Вот так, по совести, товарищ капитан, хотел. Боролся. А в итоге? Я проехал, а «Рубин» — вот этими руками об асфальт!
Потемкин вежливо кивнул.
— Спасибо, что не посмеялись. Ну, а толку? Что с того? Я правду Вам хотел бы показать, по самой сути. А потом спросить. За это ничего не будет?
— Нет. Ничего не будет.
— Слава богу, кончилась НКВДэшная эпоха. Говорить хоть можно. А Вы знаете, что было дальше у меня? Вы не поверите. Все — хэппи энд!
— Я рад, — Потемкин улыбнулся.
— Не верится, да? Думаю... Но, сказавши «А», скажу и «Б». Скажу. Вы знаете, за Белгородом, — Ивня? Сельский городок. Кафе на трассе, скороспелка. Остановился, дух перевести. Обиды, злости, — через край. И «КАМАЗист» один, земляк, увидел и разговорил. Послушал, посмеялся надо мной. И рассказал, как надо жить.
«Я там же был, и в тот же день. С «Рубином». Но у меня их — партия — 150 изделий. Я безработный — делаю на этом деньги. И то же слушал, как и ты: «Такие, как и Вы, в неделю по пять тысяч вывозили. Караул!» И квоты исчерпали, так? Они же это говорили? Так! А сколько телевизоров на рынке, знаешь? Нет. А знает кто? Никто! А сколько — норма, сколько — «Караул!»? Но, у чиновника есть право, дать «Добро» или послать, как например, тебя. Карты в руки — квоты! Сам скажи, они кому-то подконтрольны? А кому: начальству? Может быть, народу? Никому!
Он мне напомнил фильм, который помните и Вы: «ТАСС уполномочен заявить» «Но у слуги закона — сердце есть!» Так в той стране, герою мотивировали взятку. Законы там несовершенны, — вот и «сердце» у слуги. Когда слуга берет? Да когда карты в руки! Не вымогает — соглашается, сердечно, просто, и с любовью. Это правда. Я бы дал: там, если б согласились, в облисполкоме; здесь бы дал. Не взяли.
— Вы не противоречите самому себе?
— Ах, нет! Нисколько не противоречу я себе. Я вынужден был, обречен, дать взятку! А куда деваться? Дал бы. И не по той причине, что порочен. Да не взяли. Почему? Всего лишь потому, что телевизор у меня — всего один. Я «десятину» отдаю — по таксе. А это — 60 рублей. Смешно! Есть смысл нарушать закон, за 60 рублей? А «КАМАЗист» «слуге» отстегивает 1500 зеленых!
— Да, неоспорима Ваша арифметика.
— Моя? Нет, не моя, скорее — Ваша! Я все понял. Свой «вес», и «десятину» — понял все. И посмеялся над собой. «Спасибо» — говорю, а «КАМАЗист»: «Минутку!», — попросил помочь. И прыгнул в кузов. Вынули коробку. Господи, «Рубин»! Такой же, как я здесь расквасил на асфальте. Он говорит: «Бери! Ты не забыл, что едешь к теще?»
