Галина Романова - Демон ревности
— Ой, вряд ли, — вдруг качнула головой Клавдия и тяжелой поступью двинулась на него. — Разве же смогла бы такая хрупкая женщина так изрезать мою девочку? Ой, вряд ли! Ты виноват, ирод! Ты!
— Да с чего вы взяли?! С чего? — Он побледнел и отступил метра на два от двери, чтобы Клавдия не задела его подолом черной юбки. — Я вообще не знал, что они встретиться решили!
— Да? А где же ты был в тот час, мил дружок? Не подскажешь, кто позвонил тебе в тот день и с места сорвал? Ты же сигары Катиного отца нюхал, паскудник, когда она тебе позвонила. Катя позвонила, так? Позвонила и позвала. Позвала, чтобы ты свидетелем стал их встречи, так?
— Не ваше дело. — Илья физически ощущал, как бледность расползается мертвенной морозной коростой по его телу. — Вон отсюда!
— Я-то уйду, ирод, только не будет тебе спасения. Засажу я тебя за решетку вместе с твоей женой.
— За что?
Илья прижал трясущиеся руки к груди, замотал головой, желая отгородиться от всех обвинений сумасшедшей бабы. Она могла ему нагадить, могла. У него пока никто не спросил, но…
Но у него нет алиби, черт побери. На момент убийства Катерины у него нет алиби. Никто не мог подтвердить, где он был в тот вечер, потому что его никто не видел. И ему никто не поверит, расскажи он правду. Никто!
— Душегуб! — Клавдия смачно плюнула в его сторону, швырнула связку ключей об пол, будто пыталась их разбить, и ушла, громко хлопнув сначала дверью гостиной, потом дверью входной.
Илья вышел следом за ней, понаблюдал из окна холла, как бывшая домработница, согнувшись, идет к воротам, привычно запирает калитку за собой.
Вот и все. Он один. Один в этом огромном шикарном доме, который теперь принадлежит ему. Фирма и дом. Это все, что успела переоформить на его имя Катерина. Оформила безо всяких условий и ограничений. Он мог делать с этим все что захочет. Мог продать. Мог подарить.
Нет, ерунда. Дарить он, конечно, никому ничего не станет. А вот о продаже уже подумывает. Все продать и уехать за границу, об этом он мечтал. Он уже тихонько наводил мосты насчет открытия своего дела там — в другом, цивилизованном мире, присматривал в Интернете жилье. Он хотел туда. Здесь ему делать было нечего. Слишком много скелетов в чужих шкафах, слишком много теней от них.
Это всегда будет преследовать его, это никогда не закончится.
Илья вышел на улицу, трусцой добежал до ворот и понадежнее запер калитку и ворота. Отключил домофон и вернулся в дом. Обошел все этажи и комнаты, осмотрел мебель, ощупал диваны, шторы, кроватные матрасы, прикидывая, как это все можно выгоднее продать. Потом приступил к остукиванию стен.
Он искал сейф, код к которому запомнил наизусть. Катерина однажды проболталась, резвясь после секса, а он намертво впечатал цифры в свою память.
Код от сейфа был, а сейфа он не нашел.
— Твою мать, — стукнул кулаком в последнюю проверенную стену Илья. — Где же он?
Сейф ему был нужен. Там могло храниться завещание, о котором он ничего не знал. Там могли храниться Катины драгоценности, которых не нашлось в доме после ее смерти. Там могло быть много интересного. Главное — компромат, собранный ее отцом на своих деловых партнеров и конкурентов.
— Это был стиль папиной работы, — призналась однажды Катерина. — Таким образом он пытался себя обезопасить. И меня, само собой, в будущем. Только мне это не нужно совсем. Я не бизнес-леди, я учительница. Тебе, возможно, это пригодится, а мне зачем?
Ей теперь ничто не могло пригодиться. Ее теперь не было. А вот ему содержимое сейфа было бы очень даже кстати. Илья поймал свое отражение в огромном зеркале в холле и подосадовал. Эк как его проняло! На себя не похож. Растерянный, взмокший от долгих поисков, растрепанный. Куда подевался светский лоск, Илюша? В поисках затерянных сокровищ растерял?
— Идиот, — фыркнул он в зеркало и пошел на кухню варить кофе.
В кухне было чисто до стерильности, даже пахло какой-то дезинфекцией. Клавдия после похорон Катерины ни разу не приготовила еды. Только мыла и чистила что-то каждый день. Как будто его следы пыталась вытравить. А готовить не готовила.
— Овца, — буркнул он, обнаружив, что кофе в доме нет ни грамма. И сахара нет тоже. И чай закончился. — Все выбросила!
Оказалось, что выбросила она не только кофе, но и все продукты, что обычно хранились в холодильнике. Стандартный дежурный набор отсутствовал. Ни сыра, ни колбасы, ни фруктов, ни масла.
— Старая мегера, — скрипнул зубами Илья, уже понимая, что перекусить ему не удастся.
Надо было куда-то выбираться из дома. А жуть как не хотелось. На улице и снег с дождем, и пронизывающий до костей ветер, и температура резко понизилась. А он вещи еще не все из гостиничного номера забрал, да и номер собирался сдавать только завтра. Хотя, по сути, уже переехал к Катерине пару недель назад, еще при ее жизни переехал, номер все равно не сдавал. Им казалось это неким соблюдением приличий. Свадьбы-то еще не было.
Вещи теплые остались все в гостинице. Легкое кашемировое полупальто, которое болталось на вешалке, не спасет от ненастья, подумал Илья, высовываясь из двери на улицу.
Что, выгонять машину? До магазина полквартала. Больше времени займет открыть ворота гаража, потом ворота усадьбы, потом выгнать машину, закрыть ворота, потом все то же в обратном порядке. Что бы такому богатому человеку, как Катин отец, не поставить автоматическое устройство, открывающее ворота? Нет, все вручную, по старинке. И помочь некому. Илья уволил охранников на второй день после похорон, одна Клавдия здесь задержалась.
Посетовав на собственную непредусмотрительность — надо было хоть одного охранника оставить, — Илья решил идти пешком. Не обморозится же за десять минут ходьбы. Но продрог, изрядно продрог, пока дошел до супермаркета. В его двери влетел как в райские врата. Даже улыбнулся милой девушке за кассой, чего не допускал прежде никогда. Улыбаться обслуге?
Много набирать не стал. Джентльменский набор: мясо, сыр, фрукты, овощи, хлеб, кофе, чай, сахар, виски. Старая сволочь куда-то подевала и все бутылки из бара Катиного отца. И те самые сигары, к которым он все принюхивался и не решался раскурить, тоже исчезли.
Илья долго стоял возле полок с кондитеркой, не зная, что купить. Кира часто и много пекла сама, ему нравилось. Она как-то удачно что-то чем-то заменяла, он не полнел от ее выпечки. Катерина вообще мучного не ела, следила за фигурой, и он при ней стал отвыкать. А тут вдруг страсть как захотелось какого-то рассыпчатого печенья с орешками, или воздушного пирожного, или слойки с яблоками. И чтобы чай погорячее и покрепче…
Тасуя коробки с пирожными и печеньем, он снова почувствовал легкое раздражение. Занимается черт знает чем. Разве это его дело? Это дело женщин. А он за короткое время сразу двух ухитрился потерять. Одну заботливую и надежную как скала. И вторую — красивую, богатую, страстную.
