Кристи Филипс - Хранитель забытых тайн
— А я считала, что вы избегаете меня потому, что я вам почему-то не нравлюсь.
— Это не так.
— И что мы будем делать теперь? — тихо спросила она.
Эндрю снова покачал головой, на этот раз виновато.
— Тут у нас правила просты и понятны. Ничего не поделаешь, придется держаться друг от друга подальше. Не по работе, конечно, мы все-таки коллеги, но во всех других отношениях. Поймите, я забочусь не столько о себе, сколько о вас.
Он вдруг поднял голову и приложил ухо к двери.
— Слышите?
— Что?
— Шаги.
Через секунду ручка на двери повернулась, и дверь медленно отворилась. В проеме стоял мистер Пилфорд.
— Вот это да! — хмыкнул он, — Что это вы тут делаете в столь поздний час?
ГЛАВА 51
На панихиду Клер опаздывала. Она еще бежала через Большой двор, а колокол церкви уже звонил. Впереди, под аркой Часовой башни, Клер увидела каких-то людей, кажется, их было четверо. Даже издалека ей показалось в этой группе нечто странное: стоят как будто вместе, но друг с другом не разговаривают. Подойдя поближе, она узнала магистра, декана и Эндрю. Словно заколдованные какой-то невидимой силой, они неподвижно застыли, уставившись на четвертого, стоящего к ней спиной. Когда она уже была совсем близко, Эндрю заметил ее и повернул к ней голову, а человек, обращенный к ней затылком, следуя за его взглядом, тоже обернулся.
Сердце Клер подпрыгнуло и юркнуло куда-то в пятки; разинув рот, она споткнулась и едва не растянулась на ровном месте: перед ней стоял не кто иной, как сам Дерек Гудмен. Загорел, коротко подстригся, отрастил холеные усы, одет в ладно сшитый костюм. Господи, неужели это Дерек… правда, немножко все-таки другой, посвежевший какой-то, словно только что прилетел с Капри. Да что это она, разве это возможно? Ведь она собственными глазами видела, как в то утро полиция катила на тележке его тело. А теперь он стоит перед ней на Большом дворе, под мрачным, типично ноябрьским небом, и колокола церкви заливаются звоном по поводу его собственных похорон.
Ее прибытие словно сняло заклятие, обратившее всех четверых в немые статуи.
— Доктор Донован, — быстро сказал Эндрю, словно опасаясь, как бы Клер не ляпнула чего-нибудь лишнего, — позвольте представить вам мистера Дэвида Гудмена, брата доктора Гудмена.
Он сделал небольшую паузу.
— Они близнецы.
Снова пауза.
— Из Лос-Анджелеса.
— Рад познакомиться, — сказал Дэвид Гудмен.
— Взаимно, — ответила Клер.
Она все еще не верила собственным глазам, но у нее с души словно камень свалился.
Мистер Гудмен, должно быть, только что прибыл, поскольку два руководителя колледжа еще не опомнились и стоят, будто воды в рот набрали. В глазах магистра ходят тени явного ужаса: похоже, ему кажется, что сам Вельзевул во плоти явился сюда, чтобы посмеяться над ними. И натянутое выражение лица декана ей тоже легко объяснить, слава богу, пожила в Англии: есть что-то неподобающее в том, что два брата так похожи. Она почти слышит, как он говорит, разводя руками: «Так не бывает!»
Что и говорить, ситуация неловкая, но Дэвид Гудмен выглядит довольно бодро для человека, который собирается принимать участие в похоронах собственного брата.
— Американка… и такая миленькая… вас-то сюда каким ветром занесло? — сострил он. — Ха-ха-ха!
— Мистер Гудмен, — открыл наконец рот магистр, слегка дрожа, однако твердо глядя в глаза почетному гостю, — Прошу вас, позвольте мне выразить наши соболезнования по поводу трагической смерти вашего брата.
Дэвид Гудмен жизнерадостно захихикал.
— Да вы, наверное, шутите, — сказал он, обводя всех недоверчивым взглядом. — Вы что, серьезно хотите сказать, что искренне сожалеете о том, что он умер?
— Разумеется.
— Ну так вот, лорд Ливертон, лично я сказать то же самое не могу. Я четырнадцать с лишним лет не имел ничего общего с братом. С тех самых пор, как он украл у меня машину и увел невесту. Машину загнал в канаву, невесту сделал алкоголичкой, а потом еще попросил денег взаймы.
Он снова расхохотался, да так, словно ему в жизни еще не было так весело.
— Я явился сюда только затем, чтобы своими глазами увидеть, что этот мерзавец действительно умер.
Магистр с деканом одновременно раскрыли рты.
— Может, пора уже зайти в церковь? — ввернул Эндрю.
Церковь была набита битком: преподаватели постарше в первых рядах, младшие сзади, студенты вдоль стенок. Клер пробежала взглядом по знакомым лицам: Каролина Сатклифф, мистер Пилфорд, Элизабет Беннет, Робби Макинтош, Эшли Темплтон, Розамонда Мёрси, Нора Джилс. Даже Фиона Флэнниган здесь. «Возможно, как и Дэвид Гудмен, — подумала Клер, — она пришла убедиться, что Дерек действительно мертв». Порция Гастингс тоже присутствовала, она стояла в задних рядах рядом с каким-то темноволосым мужчиной примерно ее же возраста, который очень смахивал на работника Скотленд-Ярда. А вот и Ходди; они подошли друг к другу и уселись на два свободных стула в заднем ряду.
— Святые угодники! — промычал Ходди, увидев, как по центральному проходу к передним рядам пробирается Дэвид Гудмен.
— Это его брат, — прошептала Клер.
— А я уж было подумал, он сам восстал из мертвых.
— У меня тоже мороз по коже, когда я его увидела.
В этом они не были одиноки. Публика явно была шокирована явлением нового Дерека: по церкви прокатилась волна потрясенного шепота, который достиг крещендо и стих, лишь когда двойник покойного занял свое место. Но это его, похоже, нисколько не обеспокоило; усевшись в одиночестве на пустую переднюю скамью, он оживленно поглядывал по сторонам и жизнерадостно улыбался. Возможно, Дэвид был единственный живой родственник Дерека Гудмена. Или единственный, кто соизволил почтить присутствием его похороны.
Магистр вышел на кафедру, произнес несколько банальных фраз и предоставил слово декану. Декан призвал публику повторить вслед за ним молитву и, закончив, предоставил слово Эндрю. Тот взошел на подиум, сжимая в руках несколько карточек. «Смотрится мрачновато», — подумала Клер. Он подошел к микрофону, поправил его, глубоко вздохнул и прокашлялся.
— Что я могу сказать вам о Дереке Гудмене? — начал он наконец, оглядывая собравшихся, словно ожидая услышать от них ответ. — Первое, и самое главное, и это известно всем нам: он был выдающийся ученый. Докторскую диссертацию он написал, когда ему было всего двадцать пять лет, и никто не удивился, когда вслед за этим он опубликовал сразу две книги подряд: «Реформа и революция: корни британской демократии» и «Плаха: высшая мера наказания в Англии Тюдоров и Стюартов», тем самым доказав, что он блестящий историк и настоящий ученый. Обе книги получили широкое и горячее признание и поставили доктора Гудмена в ряд ведущих специалистов по истории Англии.
