Милена Иванова - Женщина на грани...
В свой первый рабочий день Борха заявился в офис только к середине дня, когда я уже была раздосадована не на шутку. Не успел он приступить к делам, как уже начал меня раздражать. Я так и чувствовала. Что ж, быть безупречной еще никого до добра не доводило, от добра, как говорится, добра не ищут. И это в то время, когда я из кожи вон лезла, балансируя на грани возможного. Галстук, который был на нем, говорил сам за себя, оправдывая мои самые худшие опасения: белые кролики весело скакали на ослепительно розовом фоне оттенка клубничной жевательной резинки. Однако я оставила кроликов в покое и растянула рот в официальной приветственной улыбке. Работа есть работа.
— Здравствуй, Борха. Пойдем со мной, я покажу тебе твой кабинет. Ты, наверное, уйму времени потратил, чтобы найти свободное место для парковки. Еще бы, середина дня, в такое время места уже не найти, все давно заняты, — вправила я ему вместо «добро пожаловать», пока открывала дверь кабинета.
Он даже бровью не повел в ответ на мой прозрачный намек. Так был занят изучением окрестностей. В воздухе повисла тишина, настолько тягостная, что я первой попыталась навести мосты:
— Вот, это твой компьютер. Осталось только зарегистрировать пользователя, но не волнуйся, это дело одной минуты. Это прямой телефон. А в этом ящике бумага, шариковые ручки, калькулятор и несколько пустых папок для бумаг. Если тебе потребуется что-нибудь еще, скажи мне. А теперь, если ты готов, я представлю тебя остальным членам нашей команды.
— Этот кабинет слишком маленький для меня, — наконец-то проронил Борха свое первое слово.
«Послушай, ты, индюк ряженый, ты здесь работать собираешься или андалузскую хоту[15] отплясывать?» — ответила я ему про себя, мысленно, и продолжила вслух, сохраняя видимость приличной беседы:
— Тебе так кажется, потому что, если ты заметил, здесь находится не только твой письменный стол, но и еще один стол для пятиминуток, брифингов, внутренних совещаний. К тому же другого подходящего кабинета в этом здании просто нет. Единственное более просторное помещение — это зал заседаний. Нам нужно, чтобы было где развернуться, — по регламенту там предстоит проводить презентации, и все должно быть как следует. Пойдем, я покажу тебе зал, и ты сам все увидишь и поймешь.
Зал заседаний был настоящей жемчужиной, украшением нашего офиса, моей гордостью. Через его огромные окна, во всю стену, Мадрид был виден как на ладони, словно его собрали из конструктора «Лего», красивый, как новая игрушка.
— Хорошо, сделаем так. Если мой кабинет перенести сюда, то я смогу сидеть здесь. — Борха указал рукой в сторону окон. — А стол для совещаний встанет сюда.
— Это понятно, что он встанет, сюда любой стол встанет свободно. Дело не в тебе, проблема в том, как в твоем нынешнем кабинете поместить с десяток человек так, чтобы у них не посинели лица от недостатка кислорода. Они там просто задохнутся, — ответила я, пока еще иронично.
— Все, хватит-хватит… Без лишних слов, женщина, не надо преувеличивать! В нашем деле главное — поддерживать имидж, — уведомил он, обращаясь в мою сторону, и, не стесняясь, почесал ту зону, в которой, надо думать, располагались его драгоценные яички.
Ярость во мне уже зашкаливала. Из ушей шел пар. Но я мужественно перевела беседу в другое русло, чтобы дать себе время успокоиться и на ясную голову сообразить, как выйти из этой неприятности:
— Хорошо, дай мне время, я займусь этим. На досуге сниму мерки с кабинетов и посмотрю, можно ли будет сделать какую-нибудь рокировку. Так я представлю тебя наконец людям или как?
В моем голосе снова прозвучала нескрываемая ирония. До такой степени неприкрытая, почти презрение, что я даже рассердилась на себя. Я прекрасно знала, что такая несдержанность не приводит ни к чему хорошему.
Знакомство с тем немногим персоналом, который уже трудился в офисе, было кратким, прохладным и натянутым. Парни остыли прямо на глазах, как только поняли, что попутных серьезных трений не избежать. Борха держался, как царь Горох. Как папа римский! После обеденного перерыва я с головой ушла в работу. На тот момент я прекрасно отдавала себе отчет в том, что сегодня мне снова предстоит сидеть в офисе допоздна, и, мягко говоря, не только сегодня. Потому что работать придется как минимум за двоих. Вечером, в начале шестого, Борха вызвал меня к себе в кабинет:
— Послушай, сделай одолжение, отправь, пожалуйста, вот эти факсы. Да, и принеси мне заодно чашечку кофе, я люблю с молоком, и не забудь три ложечки сахара. Тебе как раз будет по пути.
Не поняла?.. Я пошла пятнами и потеряла дар речи. Это был даже не предел, это уже было просто слишком! Однако на этот раз я решила оставить его откровенное хамство без комментариев. У меня еще оставалась капелька надежды, что завтра, когда он войдет в курс дела и включится наконец в работу, все станет на свои места. Перед тем как поставить кофе на стол, я живо вспомнила Каталину, и у меня появилось непреодолимое желание плюнуть ему в чашку. Но теперь я уже стала большой девочкой и, главное, находилась на своей любимой работе, и я сдержалась. Факсы, к великому моему удивлению, оказались бумагами личного порядка: заказом неизвестно какой фирме на срочное проведение неизвестно каких ремонтных работ на его кухне. Когда через полчаса я зашла к нему в кабинет, чтобы вернуть документы, Борха уже намыливался делать ноги с работы. Он собирал вещи, чтобы уйти.
— Ну что ж, на сегодня, будем считать, достаточно. Так что теперь ты можешь спокойненько снять все необходимые мерки с кабинетов, не буду тебе мешать. А завтра нам будет о чем поговорить, договорились?
Я испепелила его взглядом и вышла вон, хлопнув дверью и бросив, не оборачиваясь, короткое «прощай». Я просто кипела от возмущения, и мне с трудом удалось сконцентрироваться на работе. Ребята сразу догадались, про что кино, и с первого взгляда определили расклад: отношения между мной и генеральным были, как никогда, далеки от гармонии, проще сказать, диаметрально противоположны дружбе и взаимопониманию. Пепе, мой ближайший соратник, из тех, на кого, я чувствовала, можно положиться, кому можно доверять, сразу же подошел ко мне и протянул сигарету:
— Расслабься, тетенька, пойдем покурим. Смотри на жизнь веселей, малыш, это всего лишь работа! Что, уже смотался, негодяй?
— Мужчина, мало того, что он пришел к обеду, он еще и уходит раньше всех, когда рабочий день не кончился, — проскрипела я сквозь зубы, с лицом мрачным, как грозовая туча. — Ладно, расслабься и ты тоже. Будем считать, что ничего не случилось. Посмотрим, что завтра будет, надеюсь, он придет в себя, — постаралась закончить я на оптимистической ноте на всякий случай, чтобы попытаться убедить Пепе, а заодно и переубедить саму себя.
К концу рабочего дня я была не просто как выжатый лимон, я была исчерпана до донышка, а изо рта у меня пахло горечью. Мне пришлось ловить такси, иначе бы я не добралась до дома. Сразу по приезде я устроила себе горячую ванну, чтобы как следует расслабиться. Потом тупо села у включенного телевизора. Вода с волос капала прямо на обивку дивана и тут же впитывалась, оставляя мокрые пятна. Я закурила последнюю за день сигарету и, отпивая виски большими глотками, старалась ни о чем не думать, но так и не смогла отделаться от единственной, съедающей меня мысли: у меня большая проблема.
3
Известная поговорка «Будет день и будет завтра» или «Утро вечера мудренее» на этот раз абсолютно не подтвердилась. На самом деле, если хорошенько вдуматься, эта народная мудрость была отнюдь не такой утешительной, как казалось на первый взгляд, ведь она не уточняла, хороший день будет завтра или плохой. В моем случае наиболее подходящим оказался последний вариант. Каждый день, собираясь на работу, я мысленно спрашивала себя, какой сюрприз ждет меня в офисе на этот раз, заранее зная, что приятных неожиданностей в сценарии моего шефа для меня не запланировано.
Через пару недель Борхе удалось полностью перебраться в зал заседаний и занять его под свой кабинет. А место для приемов и презентаций так и осталось самым угнетающим в нашей конторе: душным, тесным и мрачным. Находиться там было мучительно, все быстро утомлялись, казалось, поработай там чуть больше положенного времени, и до приступов клаустрофобии недалеко. Атмосфера там была подавляющей. Ни Борха, ни я больше не утруждали себя и не скрывали взаимного отвращения. Так было и сейчас, когда я положила ему на стол стопку писем и распоряжений. Борха в очередной раз попросил меня принести ему кофе — разумеется, с молоком и тремя ложечками сахара. Я тихонько прикрыла дверь кабинета и с решительным, но спокойным видом села за стол напротив него. На этот раз по его галстуку разгуливали гордые утята, ярко-желтые, — очередной шедевр дорогой и известной марки.
