Анархия в школе Прескотт (ЛП) - Стунич С. М.

— Ты думал это была хорошей идеей? — спросил я Каллума, смотря на него, а не на свою жену, чтобы полностью не потерять свое дерьмо. — Господи Иисусе.

Я повернулся и провел рукой по лицу, закрывая глаза из-за разочарования. Это все было из лучших побуждений — защитить Бернадетт, ради ее безопасности — но мне потребовалась каждая унция само-контроля, чтобы окончательно не взорваться.

Встреча с Офелией этим утром напугала меня, как никогда раньше. У нас были планы на команду Картера, на список Берни, даже на «Банду грандиозных убийств». Но на мою мать? Она — дикая карта, с которой, как мне казалось, я уже разобрался. Не ожидал, что она будет участвовать в этом так, как сейчас.

— Расскажите мне про Найла, — сказала Берни, и я слышал, как скрипнул диван, когда она встала.

Хаэль вышел из кухни, уставившись на меня с приподнятой бровью, спрашивая буду ли я сейчас вести себя как мудак. Этот вопрос сам по себе заставил меня замереть, так что я сделал глубокий вдох и медленно — очень медленно — повернулся, чтобы взглянуть на Бернадетт. К моменту, как я это сделал, то уже достаточно успокоился, чтобы понять, как она была расстроена.

Мы смотрели друг на друга, будучи так же далеки друг от друга, как и близки, так было всегда. Мы настолько непохожи, что иногда отталкивали друг друга. Иногда мы оба были слишком упрямы и горделивы, чтобы просто броситься в объятия друг друга и послать нахрен боль и обиду.

Вероятно, это будет один из таких моментов. Я пытался, правда, но никто не касался меня, обнимал меня или любил меня, когда я был ребенком. Каждый чертов день это попытка вспомнить, как нужно себя вести.

— Мы всегда хотели, чтобы Найла нашли, — осторожно сказал я, выдыхая, когда глаза Бернадетт вспыхнули разочарованием.

Я не хотел держать вне ведении всего. Правда, не хотел. В Хавок нет лжи, нет секретов. Я просто хотел позаботится о ней. Почему, блять, она этого не видела?

— Я тебе не верю, — возразила она, и я поднял бровь.

Она пиздец настойчивая, такая чертовски упрямая. Это одна из черт, которые больше всего в ней люблю. Это еще одна из черт, что злит меня, как ничто иное. Она чуть не умерла на руках Кали, потому что не послушала меня. Из всех людей — Кали. Ничто и никто.

Я положил руки на бедра и уставился на нее сверху-вниз.

Моя жена.

Единственная женщина, на которой бы когда-либо женился, и будь проклято наследство.

Я здесь играл в игры, вот и все. Это все, что я когда-либо делал, — игрался.

— Ты не веришь мне? — спросил я, и услышал, как Хаэль фыркнул откуда-то позади меня. Кусок дерьма. Конечно, он находил это забавным. — И почему же это?

— Потому что, когда Сара рыскала по кладбищу, ты сказал, что она должна умереть. Что ж, если ты хотел, чтобы она нашла Найла, тогда не должен был этого говорить.

Бернадетт выдержала мой взгляд, как не мог ни один человек на этой земле. Она одновременно бросала мне вызов и приводила меня в восторг. Я чувствовал себя ее хозяином и рабом одновременно.

Я улыбнулся, и по выражению ее лица мог сказать, что ей это не понравилось. Она думала, что я опекал ее. На самом деле, это меня веселило.

— Бернадетт, мы повесим убийство Найла на твою мать, — откровенно сказал я, и она удивленно уставилась на меня.

— Вы..что? — заговорила она, опуская руки по швам.

Я поднял взгляд, чтобы увидеть, что оставшиеся буквы Хавок смотрели на меня. Мы с братьями понимали друг друга. Вот, почему мы все еще были вместе, потому что никто в мире никогда бы не понял, как мы ведем дела. Мы жили во тьме, но жаждали чего-то светлого. Мы делали это ради денег, киски или власти. Все было ради нее. Все было ради Бернадетт. Это целенаправленная сосредоточенность, которую мало кто сможет постичь.

— Собирайся, — сказал я, отворачиваясь от нее. — Понравилось ночевать с Хаэлем и Каллумом? Что ж, ты останешься на ночь у меня. Сегодня. Сейчас, — я умчался прочь в сторону парадной двери, пока она бросалась ругательствами позади меня, но, хотя бы в этот единственный раз, этот единственный гребанный раз, она на самом деле подчинится моим приказам.

* * *

— Где твой папа? — спросила Берни, когда вошла в дом с перекинутой через плечо сумкой.

Мои глаза нашли место у стены, у которого мы трахались в первый раз, к которому я швырнул ее и взобрался на нее, как дикий зверь, охваченный тревогой. Я фыркнул, но больше на себя, чем на нее.

— Кто, блять, его знает? Надеюсь, лежит мертвым в какой-нибудь канаве.

Я закурил сигарету, потому что, черт, Бернадетт Саванна Блэкрбер заставляла меня нервничать. Я курил, когда нервничал, потом что как лидер Хавок, мне не позволено нервничать. Поэтому я скрываю это. Отбрасываю подальше и закапываю, как делаю с телами.

— Ты когда-нибудь узнал, кто были эти люди? — спросила она, когда я достал телефон и начал заказывать в «ГрабХаб»³¹. Мы поедим, поговорим, а затем, надеюсь, она позволит мне трахать ее до восхода солнца. Если же нет, то не знаю, что, черт подери, я буду делать. От нахождения рядом с Тринити Джейл у меня болело лицо. Из-за нее мой член становился настолько мягким, что мне было интересно, смогу ли я снова стать твердым. Она делала меня кровожадным, если уж быть совсем честным. — Тех, кто избили твоего отца?

Я бросил взгляд через плечо и обнаружил, что моя жена наблюдала за мной, кольцо моей бабушки блестело на ее пальце. Она была белой леди с богатой задницей, не способной проверить собственную привилегированность, но она была забавной. И ее смех был заразительным. Она была единственным человеком, кто мог бы по собственной воле заставить меня прийти в дом и терпеливо сидеть за столом, без телефона, без iPad, без игрушек.

Причина, по которой она оставила деньги мне, заключалась в том, что она знала, что ее дочь была ядовитой змеей. Она знала это так же точно, как и я. Думаю, она боялась, что я могу стать, как моя мать, или, как минимум, похожим на отца. Вот, почему она создала эти правила. Но, черт подери, если они сейчас не были занозой в моей заднице.

— Идиоты из местной пивной, — иронично улыбнулся я. — Он взял в долг денег почти у каждого мужчины в Южном Прескотте, что играть в азартные игры. А что? Думала, он был достаточно умен, чтобы состоять в «Банде грандиозных убийств» или что-то в этом роде?

— Думаю, я больше уже ничего не знаю, — сказал Берни, кладя свою сумку на стол. — Я никогда не думала, что ты примешь предложение Офелии. Никогда. Ты любишь меня..это выходит за рамки гордости и здравого смысла. По крайней мере, я так думала, — Бернадетт уставилась на меня глазами изумрудного цвета. Знает ли она насколько чертовски свирепо выглядит? Несмотря на то что случилось с Кали, она во многих смыслах самая сильная женщина, которую я знал. — И мне нравилось вот так, Вик. Мы с тобой не должны быть рациональными.