Евгений Кабанов - МИССИОНЕР
"Нет, вовсе не годы для жизни – предел,
Есть мера другая на свете:
Жизнь человека – следы его дел,
Они не подвластны смерти!"
Она с улыбкой посмотрела на Аполлона.
– Можно будет опубликовать. Только вот… – Нина Андреевна в раздумье посмотрела в листок, затем приподнялась и повернула его к Аполлону, -…надо будет подумать над началом. У вас тут написано: "Жизнь человека невелика – Около полувека…" А у нас средняя продолжительность жизни сколько?
Аполлон не ожидал такого вопроса, касающегося демографии, которая, в общем-то, имеет какое-то отношение к этнографии, в свою очередь, имеющей отношение к нему самому, поскольку он, вроде бы, представлял некое этнографическое общество. Он растерянно молчал, не владея вопросом. Но вопрос, видимо, и не требовал от него ответа, потому что Нина Андреевна сама дала на него исчерпывающий ответ:
– По статистике, продолжительность жизни в Советском Союзе в 1972-м году достигла 64-х лет для мужчин и 74-х лет для женщин. Это, заметьте, ещё в 72-м году. А уже прошло десять лет. Как вы понимаете, жить мы стали ещё дольше. Так что, полвека – это, может быть, где-нибудь в Африке пигмеи живут, или папуасы какие-нибудь, но никак не в стране победившего социализма. Подумайте, надо будет исправить. А то люди, читая ваше стихотворение, просто не поверят… А какие-нибудь идеологические враги, так, вообще, шум поднимут, в Советском Союзе-де средняя продолжительность жизни всего пятьдесят лет. Как в Верхней Вольте какой-нибудь… Вы же пишите про советского человека, а не про бабуинов…
– Бедуинов, – машинально поправил Аполлон.
– Вот именно.
"Чёрт, дались ей эти статистические данные! Может, она ещё с точностью до часов и минут знает, сколько сейчас живёт средний советский человек?" Аполлон лихорадочно соображал, как бы переделать вторую строку своего гениального опуса. Вдруг его осенило.
– Может быть, "около двух третей века"? – неуверенно спросил он.
– Ну-ка, ну-ка… Посмотрим, что получается: "Жизнь человека невелика – Около двух третей века…" Ну что же, звучит неплохо. Две трети века – это сколько же у нас будет?
Нина Андреевна задумалась, вперив взгляд в потолок и шевеля губами.
– Шестьдесят шесть целых и шестьдесят семь сотых, – подсказал Аполлон, – если округлённо…
– Да. Так. А у нас должно быть… 64 + 74 = 138. Разделим на два, получаем шестьдесят девять лет. А если учесть, что прошло десять лет…
Аполлон, опасаясь, что и вариант с "двумя третями" будет отвергнут, поспешил подстраховаться:
– Может быть, тогда изменим первую строку? – "Жизнь у мужчины невелика"?..
– У мужчины, говорите?.. Ну-ка, ну-ка… 66,67 лет больше, чем 64 года на 2,67 лет… Ну что ж, думаю, здесь большой ошибки не будет – за десять лет вы… – тут Нина Андреевна улыбнулась и посмотрела на Аполлона как-то ласково, – за десять лет вы на два с половиной года уж, точно, больше жить стали. Ну-ка, посмотрим, что теперь у нас получилось.
Она сделала исправления в листке и с выражением прочитала:
– "Жизнь у мужчины невелика -
Около двух третей века.
Путь от младенца до старика,
А там и нет человека".
Она удовлетворённо посмотрела на Аполлона.
– Ну что же. Это, я думаю, пойдёт.
Она ещё раз окинула взглядом всё стихотворение, и вдруг лицо её нахмурилось.
– Нет, это мы не можем напечатать.
– Но почему? – вырвалось у Аполлона.
Нина Андреевна ещё раз задумчиво посмотрела на начало стихотворения, потом повернула его к Аполлону.
– А вы посмотрите, что получается.
Аполлон прочитал начало своего шедевра вслух. Получилось то же самое, что и у Нины Андреевны, слово в слово.
– Получается то же самое, что и у вас, – пожав плечами, констатировал он.
– Да вы не читайте, вы посмотрите хорошенько… Неужели ничего не видите?
Аполлон ещё раз пробежал глазами всё стихотворение. "Неужели опять какая-нибудь статистика? – подумал он. – Далось ей это стихотворение. Чёрт меня дёрнул поэтом заделаться…"
– Нет. Ничего не вижу, – сказал он, наконец, и вопросительно посмотрел на редакторшу – сдаюсь, мол, не тяни кота за хвост, выкладывай, что ты там увидела.
– А вы посмотрите повнимательней. Если первую строфу рассматривать как акростих…Ах, ну да… Вы же начинающий поэт. А я-то совсем забыла, – Нина Андреевна с сожалением покачала головой. – Акростих, это стихотворение, в котором первые буквы каждой строки образуют какое-нибудь слово, чаще всего – посвящение, – пояснила она. – А теперь посмотрите, какое слово получается у вас.
Аполлон заглянул в свой листок и, не задумываясь, выпалил:
– "Жопа".
Но тут же спохватился:
– Ах, извините, пожалуйста, Нина Андреевна. Это у меня вырвалось.
– Ничего-ничего. Бывает… Но вот видите, как получается, даже извиняться приходится. А что подумает читатель, вы подумали? В "Заре коммунизма" печатаются акростихи с вульгарными выражениями. А кто-то может подумать, что это про него, что это посвящение – ему…
"Вот зануда! Я сам писал, ничего не видел, никаких жоп, а она… Ну и что, что жопа? Это же не акростих. А потом, как говорит Вася, это ж надо: жопа есть, а слова, оказывается, нету". Но, уже понимая, что спорить бесполезно, только себе во вред, он предложил:
– Хорошо, Нина Андреевна, давайте моё стихотворение, я ещё подумаю на досуге.
– Да, подумайте, А потом обязательно приносите, мы его обязательно напечатаем.
– Обязательно принесу.
Несмотря на любезный тон редакторши, Аполлон чувствовал к ней какую-то антипатию. Видно, сказывалось ущемлённое авторское самолюбие. Хотелось в отместку найти какую-нибудь закавыку и в её работе.
Но в этот момент дверь в кабинет открылась, и вошла симпатичная милая девушка в коротенькой юбке, с папкой в руке.
– Разрешите, Нина Андреевна? Не помешала?
То, что она вошла без приглашения, невзирая на наличие в кабинете посетителя, говорило о том, что она была тут частым и желанным гостем.
Редакторша не замедлила это подтвердить.
– А-а-а, Сонечка! – просияла она. – Нет-нет, как раз кстати. Проходи, садись.
Сонечка прошла, села рядом с Аполлоном, искоса с интересом взглянув на него. Аполлон совершенно искренне одарил её взаимными визуальными знаками внимания.
– Вот, познакомьтесь, Аполлон Флегонтович. Это Соня Просюк, наша молодая, но очень перспективная поэтесса. Вот у кого вы можете поучиться, – сказала Чегополова Аполлону, и повернулась к Соне: – Сонечка, это Аполлон Иванов. С Синельского спиртзавода. Тоже стихи пишет… Читала о нём статью?
– Да-да, – как-то рассеянно молвила Соня.
– Ты принесла что-то новенькое?
– Да, Нина Андреевна, вот.
Соня достала из папки листок. Протянула его Чегополовой.
