Эва Хансен - Цвет боли: белый
Ларс наблюдает за тем, как я осваиваю его кабинет.
— Давно ты занимаешься благотворительностью?
— Давно. Если хочешь, можешь помочь. Но сейчас я тебя не для того сюда привез…
Он уже рядом, руки ныряют под плащ, и я вспоминаю, что я голая!
— Никогда не занималась сексом в таких условиях? Я тоже. Давай, попробуем?
— Ты с ума сошел! А если войдут?!
— Я сказал Марии, что меня нет. И вообще, ты проспорила и должна выполнять мои желания.
— Одно, — я пытаюсь сохранить остатки самообладания, потому что пуговицы плаща уже расстегнуты, — и я его уже выполнила, явившись сюда в таком виде.
— Хорошо, давай выполним твое желание.
— К‑какое?..
— Ну, ты же хочешь, чтобы я все сделал прямо здесь и сейчас? Хочешь?
— О нет, только не здесь! — почти ору я, заметив, что окна выходят на улицу. Ору шепотом, чтобы не услышала Мария, но ужас в моих глазах не оставляет сомнений, что этот шепот — настоящий крик.
— Во‑первых, стекла зеркальные и снаружи непрозрачны, во‑вторых… пойдем.
Мы перемещаемся в маленькую комнатку, которая скрывается за одним из шкафов. Это гардеробная, больше похожая на шкаф, чем на помещение.
— Здесь удобнее?
— Ларс…
— Да, дорогая?
И все, потому что плаща на мне уже нет, и я в его власти. Я вообще в его власти. Всегда. Во всем. Везде.
А он в моей, по крайней мере, в ту минуту, потому что потерял голову от желания и от нашей близости.
Вот так, Ларс Юханссон, я знаю, как сводить тебя с ума и буду бессовестно этим пользоваться. Это называется, научил на свою голову.
Кто из нас кого берет, снова непонятно, одна задача — не заорать на весь офис. Оказывается секс в большом шкафу тоже может быть чумовым.
— Сумасшедшая девчонка! Развратница! А ведь прикидывается скромницей…
Я отбиваюсь:
— Кто меня привез сюда голой?
— Так я только привез…
Я демонстративно накидываю плащ и фыркаю:
— Тебе не понравилось? Извини…
Ларс ловит меня, не позволяя выбраться из комнатушки, снова заключает в объятия:
— Понравилось. Очень. Хочу повторения, но не сейчас, иначе нас заподозрят в использовании служебного помещения в личных целях.
— НЕПРИличных, — уточняю я.
— Согласен. Но это не последний раз.
Мы все же выбираемся из тесного пространства и приводим себя в порядок. И снова да здравствуют короткие стрижки, моя взлохмаченность не слишком бросается в глаза.
— Ты все заранее продумал?
— Нет, на сей раз нет, просто ты сегодня… буйная.
Глаза смеются, а губы нежно касаются моих губ, но только касаются.
— Я же говорил, что развращу тебя. Видишь, что получилось: ездишь голышом по городу, занимаешься сексом в офисе… — Он застегивает пуговицы моего плаща.
— Это не секс.
— А что?
— Любовь.
На мгновение Ларс замирает, потом требует:
— Повтори.
— Не путай одно с другим.
— Согласен… ты даже не представляешь, как согласен.
Когда мы выбрались из кабинета, Мария предложила кофе.
— В следующий раз, ладно? — я улыбалась как можно приятнее, почти растекаясь патокой.
Не могла же я сесть и закинуть ногу на ногу? Или вообще снять плащ.
— Ты не хочешь кофе? Мария хорошо его варит.
— Ларс, мы же опаздываем! Заехали на минутку, а фотографии разглядывали вон как долго.
А, правда, сколько прошло времени? Как долго мы кувыркались в гардеробной?
Распрощавшись и пообещав заезжать почаще, мы возвращаемся в машину.
Пока Ларс разворачивается, я размышляю над тем, насколько изменилась. Но Ларс прав, это только наедине с ним, никто же не догадывается, что на мне ничего нет под плащом и что я только что занималась любовью в гардеробной. Кажется, он добился того, чего хотел, я стала развратницей за закрытой дверью и для него лично.
— О чем задумалась?
— Попробуй догадаться?
— Когда приедешь сюда еще раз?
Можно сказать и так…
Одно осталось пока не преодоленным — мой страх перед плетью.
Бритт все‑таки связалась с Хильдой и явно ездила на новый сеанс с ней. Подруга прятала глаза и на все вопросы отвечала односложно.
Если бы я только могла представить, к чему это приведет, то приковала Бритт к себе наручниками и сама сидела дома, прикованной к радиатору. Ларс оказался прав, с нашей способностью влипать во всевозможные неприятности к БДСМ без крепкого поводка обеим приближаться нельзя.
Беда пришла, откуда не ждали. Нет, Ларс что‑то чувствовал, не зря он так противился занятиям БДСМ именно Бритт. Том привычно был в разъездах, я при Ларсе и в университете, и подруга пустилась во все тяжкие в одиночку.
Он кричал на меня. Впервые за все время Ларс на меня кричал. Казалось, еще мгновение, и назовет дурой, хотя так и было.
Исчезла Бритт, ее не было ни дома, ни у Лукаса, ни у кого‑то из подруг, нигде вообще. Мне она сказала, что едет к Хильде «позаниматься», но машина самой Бритт нашлась неподалеку от моста на Бекхольмен. Телефон подруги не отвечал, место нахождения его определили — это оказался мусорный контейнер у Слюссена.
Сначала решили, что Бритт потеряла телефон или его стащили и выбросили, а они с Хильдой просто забыли о времени и где‑нибудь тренируют руки, изнашивая плети о боксерские груши. Но пропала и Хильда, ее тоже нигде не было. Пустовал зал, где проходили сеансы БДСМ, пустовала ее квартира, красная «Феррари» отсутствовала. Телефон самой Хильды выключен.
Ларс попросил определить место нахождения и этого телефона. Страшно раздраженный Вангер отказался.
— Сколько отсутствует ваша подруга, час, два, три? Это же не трое суток.
И только напоминание, что Бритт вообще‑то иностранка, заставило Дага со вздохом согласиться. Бергман тоже восторга не высказал, молча подписал нужный запрос. И тут всех, прежде всего Ларса, ждал сюрприз, потому что телефон находился в его собственном доме на Эстермальмсгатан!
Мы, даже не поблагодарив, бросились в «Квартал жаворонков». Что могла делать Хильда в квартире Ларса?! Да и как она туда попала?
— Ты давала ключ от квартиры Бритт?
— Нет, у меня никогда не было второго ключа.
— А тот что был?
Я понимала, о чем он говорит. Если Бритт умудрилась сделать дубликат, то сейчас эти две бэдээсэмщицы‑энтузиастки просто порют друг дружку в его квартире на Эстермальмсгатан. Более идиотскую ситуацию трудно вообразить. Мы едва не подняли по тревоге половину полиции Стокгольма, чтобы теперь обнаружить подругу с ее наставницей в «комнате боли»?
Ларс вел машину молча, но я хорошо понимала, что он думает и что творится у него в душе. У самой руки чесались выпороть Бритт, если только она там.
