Евгений Кабанов - МИССИОНЕР
– Ты тут один живёшь? – наконец спросил он.
– Один.
– Я смотрю, кровати свободные есть… Может, пустишь пока у тебя пожить?
– Живи, – безразлично сказал Аполлон, растирая шею и садясь на другой стул.
У них обоих было прескверное настроение.
– Ну, тогда давай выпьем, что ли? – предложил Вася и, не дожидаясь согласия хозяина, с характерным хлопкСм вытащил из бутылки пробку, сделанную из скрученной газеты.
– У тебя открывачка есть? – спросил он, наполняя стаканы до самых краёв мутной белёсой жидкостью.
– Что? – не понял Аполлон. – Какая открывачка?
Вася с сочувствием посмотрел на него и махнул рукой:
– Ладно, ножиком открою.
Он взял лежавший на столе столовый нож, приставил острие к жестянке с килькой, стукнул ладонью по торцу рукоятки. Из пробитой в банке дырки брызнул рыжий соус прямо ему на лицо. Вася размазал его по щеке тыльной стороной ладони, отчего щека, загорелая почти до черноты, приобрела рыжий оттенок, быстрыми движениями вскрыл банку.
– Ну, что ты как таранка? – сказал он, заметив, что Аполлон с отрешённым видом уставился куда-то в стену. – Сейчас пропустим по стакашку, и похорошеет…
"Пожалуй, вовремя он это дело придумал. Выпить сейчас как раз не помешает", – подумал Аполлон, встал, сполоснулся под умывальником и снова сел к столу.
– Хлеба вот только нет, – извиняющимся тоном сказал он.
– А это что? – Вася дотянулся до лежавшей на дальнем конце стола, возле стены, полбуханки чёрного хлеба.
Аполлон молча, с любопытством во взгляде, проследил за этим движением.
– Да, таким хлебом, конечно, убить можно.
Вася постучал зачерствевшим – остававшимся ещё с того дня, когда Аполлон уходил на свою последнюю смену – куском по столу. Раздался глухой, но отчётливый стук.
– О, анекдот вспомнил, – оживился вдруг Вася, – про чукчей. Сидят, значит, чукчи – муж и жена – за столом. Ну, вот как мы с тобой. Муж и говорит: "И чего это нас, чукчей, такими тупыми считают?", и стучит пальцем по столу, – Вася постучал костяшками пальцев по столу, – а жена поворачивается к двери и говорит: "Войдите". А муж ей: "Сиди, дура, сам открою".
Вася засмеялся, натужно, со скрипом, разломил о колено хлеб, поднял стакан:
– Давай за чукчей.
– А что это? – Аполлон, наконец, решился спросить, уже подняв свой стакан и заглянув в него. Это, явно, было то же самое, что Бочонок получил за ведро зерна.
– Да ты не смотри, что он мутноватый. Дай ложку, – вместо ответа попросил Вася.
Аполлон, слегка смутившись, что сам не догадался предложить гостю инструмент, достал из ящика стола две вилки.
– Это называется вилка… – в голосе Васи снова послышались нотки сочувствия. – Ты мне ложку дай… Чем борщ едят…
Аполлон пожал плечами, достал ложку, подал Васе. Однако Вася, вместо того, чтобы почерпнуть ею кильки в томате, плеснул в неё из своего стакана.
– Держи.
Он сунул Аполлону ложку, достал из кармана спичечный коробок, зажёг спичку и поднёс её к жидкости на дне ложки.
– Ну, видишь? – спросил он.
– Что?
– Как что? Горит!
– Не вижу, – честно сознался Аполлон, уставившись в ложку.
– А, слепой ты. Ну, тогда палец сунь.
Аполлон поставил свой стакан и послушно поднёс палец к жидкости в ложке. Тут же отдёрнул его, почувствовав резкую боль от ожога.
– Действительно, горит, – удивился он. Тут только, присмотревшись, он заметил голубоватый ореол пламени.
– Так что, не думай. Первак! – гордо задрал подбородок Вася. – Сам гнал. Из бураков.
– А-а-а, это знаменитый самогон, – догадался Аполлон.
Вася снова сочувственно посмотрел на него – точно, мол, видать, герой головой повредился прочно и надёжно. Дунув в ложку, загасил пламя.
– Ну ладно, – сказал он, – за что пьём-то?
– За чукчей, – напомнил Аполлон, к которому постепенно возвращалось душевное спокойствие.
– Да ну их к чёрту, – скривился Вася, – они не моются. Давай лучше выпьем за нас.
– Давай, – согласился Аполлон.
Они чокнулись и опустошили стаканы.
Самогон, действительно, оказался очень крепким, да ещё с каким-то не очень приятным запахом и привкусом. Аполлон открыл рот, хватая воздух, покраснел, затем заикал. Быстро наполнил стакан водой, запил.
– А чего тебя жена выгнала? – спросил он, отыкавшись и хрустя хлебной коркой вперемешку с килькиной головой.
– Да я ж тебе говорил… Зинка, зараза… – прохрустел в ответ Вася, тщательно разжёвывая сухарь.
Самогон начинал действовать. К обеим жертвам женских чар возвращался смысл жизни, для каждой – свой.
– Когда мы в бане с Катькой кувыркались, она, оказывается, заглянула – на радостях мы про дверь совсем забыли, не закрыли. Никто её, тварюку, и не заметил. Мы ж по сторонам не глазели, некогда было, да и картинки у нас поинтересней телевизора были, – Вася заулыбался, вспоминая те счастливые минуты, – ну а баб же ж хлебом не корми, дай только новость сног-сши-бательную по деревне разнести…
– Сенсацию, – выразился попроще и попривычнее Аполлон.
– Что? – на этот раз не понял Вася.
– Сног-сши-ба-тель-ная, – Аполлон еле выговорил начавшим заплетаться языком трудное слово, – новость называется сенсация.
– А-а-а, – протянул понимающе Вася, и продолжил, – вот она и распространила эту… как ты говоришь?.. Санкцию?
– Сен-са-ци-ю.
– Во-во, – Вася был более привычен к возлияниям крепких напитков, а потому, даже несмотря на то, что ещё когда он только вошёл в комнату, в воздухе запахло спиртным, рассказывал вполне бодро. – Колькам-то чего? Они оба холостяки, с них всё, как с гуся вода. Про Петю и говорить нечего – чего с дурака взять? Он теперь, наоборот, гоголем ходит. А как же! Кто первым неприступную Катюху оприходовал? Может, даже, целку сломал… Он, Петя. Вся деревня в курсе. Выходит, первый парень на деревне.
Он презрительно сплюнул на пол, втёр плевок в половицу и продолжил:
– А все шишки нам с Санькой достались. Что того баба задолбала, что меня. Никакого житья нету. А сегодня, как увидела тебя, давай ещё пуще пилить – вон, говорит, смотри, Американец чевой-то не позарился на эту блядь, а вы, кобели женатые. Ну и пошла, и пошла… Ну, я ей и ляпнул: "Если б все вы, бляди, давали, как Катька, тогда б никто по чужим бабам не бегал". Вот я тебе скажу, – Вася доверительно приблизил своё лицо к Аполлонову, – ну что мне, нужна б была чужая баба, если б своя ублажала, как Катюха?.. Так она ж ляжет, как бревно… Ну хоть бы за хрен взяла, что ли?.. А то и вообще не даёт. То голова у ней болит, то некогда, говорит, глупостями заниматься…
– О! – воскликнул Аполлон. – Я тоже анекдот знаю, как раз про это. Когда телевизор в Сенске покупал, один мужик рассказывал.
