Евгений Кабанов - МИССИОНЕР
– Ну-ка, ну-ка, – оживился Вася.
– В зоопарке прогуливаются муж с женой. Жена зазевалась возле клетки с гориллом…
– С гориллой, ты хотел сказать, – поправил Вася.
– Не-е-е, с гориллом, – настойчиво повторил Аполлон, – это с-самец был: здо-о-оровый такой!
Аполлон развёл руки вверх-вниз, потом – в стороны, показывая, какой здоровый был самец.
– Ну, у него лапы… а, может, они у него руками называются… в общем, к-конечности… передние… длинные, он её сцапал, и в клетку к себе. И д-давай с неё одежду с-срывать… – Аполлон рванул на своей рубашке ворот. – Она орёт, мужа зовёт. А он уже платье сорвал, б-бюстгальтер, уже трусы стаскивает… А муж увидел это дело, да как захохочет. Жена ему: "Ты что, дурак, смеёшься, он же сейчас м-меня изнасилует!". А муж ей: "Во-во! А ты ему объясни, что у тебя г-голова болит, что у тебя месячные, что тебе спать охота, что некогда…".
Когда Аполлон услышал этот анекдот в магазине, он тогда не совсем понял его смысл. Конечно, трудно ему было понять такие тонкости, ведь он никогда не говорил женщинам, давай, мол, снимай трусы, я тебя сейчас ублажать буду. Он брал их лаской. Ему и в голову не приходило, что секс может быть какой-то обязанностью, даже обузой, особенно для женщины. Теперь он вник в смысл этой шутки, и сам посмеялся вместе с Васей.
– А ты слышал, в Хуторе один мужик малолетнюю дочку изнасиловал. Так его на десять лет посадили, – сообщил вдруг Вася, достал "Приму", закурил.
– Ещё м-мало дали, да за это вообще… – возмутился Аполлон.
– Зато жене его пятнадцать дали, – успокоил Вася с интригующим видом.
Аполлон непонимающе уставился на него:
– А жене-то за что?
– А чтоб вовремя мужу давала, – заключил Вася и выжидающе вперился в Аполлона.
Тот недоумённо выпучил глаза, пытаясь как можно правильнее переварить полученную информацию. Наконец недоверчиво протянул:
– Да-а-а? – и, от удивления потеряв над собой контроль, добавил. – Ну и законы у вас…
Аполлон испуганно замолчал, но Вася только от души рассмеялся, довольный тем, что его ожидания реакции собутыльника оправдались, и за полученным удовольствием не уловив особой разницы между "у вас" и "у нас".
– Это ж анекдот такой. А ты и поверил… – не то спросил, не то констатировал он.
Аполлон растерянно улыбался, не зная, что сказать.
Ухмыляющийся, удовлетворённый Вася разлил остатки самогона.
– Да-а-а, меньше чем по полстакана… – удручённо протянул он.
– У м-меня ж б-бутылка шампанского есть! – вдруг хлопнул себя по лбу Аполлон.
Он достал из холодильника шампанское, затем из тумбочки – пакет с конфетами.
– Это ты к какому празднику готовился? – спросил с некоторым удивлением Вася.
– Да так, – уклончиво протянул Аполлон.
Он с шиком открыл бутылку – получился и хлопСк, и не пролилось ни капли.
– Д-давай коктейль с-сделаем? – предложил он и, не дожидаясь согласия собутыльника, дополнил стаканы шампанским.
Они выпили, закусили килькой. Аполлон развернул конфету "Красный мак". Откусил. Конфета хрустнула, как чёрствый хлеб. Медленно жуя, уставился на оставшуюся в руке половинку.
– Эт-то что? – спросил он как бы самого себя.
– Ты что, ослеп от коктейля своего? Это ж конфета.
Вася развернул другую конфету, засунул её целиком в рот, захрумкал. Затем разгладил на столе обёртку, прочитал название:
– "Красный мак" называется… Ничего…
– А что ж она т-такая т-твёрдая? – Аполлон, следуя примеру Васи в случае с хлебом, постучал огрызком своей конфеты по столу.
– А какая ж она должна быть, по-твоему? – с ехидцей поинтересовался Вася.
На его лице можно было прочесть: "Ну вот, опять крыша поехала у человека".
– Н-не знаю… – неуверенно пробормотал Аполлон. – Мне раньше т-только м-мягкие п-попадались п-почему-то…
– Это где ж тебе такие конфеты попадались? – опять съязвил Вася и, как бы наставляя на путь истинный заблудшую овцу, назидательно изрёк:
– Дорогой ты мой Американец, запомни раз и навсегда: мягкие конфеты только с повидлом бывают.
– Д-да? З-значит, я что-то п-перепутал, – не стал протестовать Аполлон, сообразив, что здесь, в глубине России, он всё-таки меньше сведущ в местных тонкостях кондитерского производства, чем тот же Вася.
Он икнул, прожевав и проглотив, наконец, "красную маковину", а оставшейся в руке половинкой тыкнул в заплывший Васин глаз:
– Так, з-значит, она, М-машка твоя, т-тебе и дала?
Вася слегка отстранился от импровизированной указки и возобновил свой рассказ:
– Дала… Ты не смотри, что она – два мосла да ложка крови… Эта Зинка, трёпало, такие сплетни распустила… Уже, оказывается, и Наполеон там был, культёй своей, якобы, Катьке впёр. А с Петей, так, вообще, оказывается, они склещились, как собаки; в больницу, мол, их ночью возили разъединять, пока тут суматоха со взрывом была… Иванычу повезло ещё, что у него алюби было: он как раз на проходную зашёл, когда шарахнуло, так Атавизьма подтвердил. А то у него баба!.. Ты её видел? В два раза больше его самого – ни обойти, ни перепрыгнуть… – Вася щелчком отправил окурок к печке. – Жопа с ручками!
– У н-неё? – проикнув разжёванную за время рассказа вторую половину конфеты, спросил Аполлон.
– Не у неё, а она сама, – поправил его Вася, – Зинка эта, стерва. Я ей так и сказал прямо в глаза, когда встретил. Пизда ты, говорю, с ручками. А она: "Ой-ой, что ты, Вася, такое говоришь? И слова-то такого нету". Целку из себя строит, старая калоша… Да ей и горилла тот всандалить отказался б… Нет, ты смотри, Американец, как интересно получается: пизда есть, а слова, оказывается, нету. Так как её называть тогда?
– М-может, п-папайя? – неуверенно предложил Аполлон, слышавший такой псевдоним этой, действительно, очень деликатной части женского тела от знакомых кубинских эмигрантов. – Т-так её к-кубинцы зовут.
– А ты откуда знаешь, как кубинцы зовут?.. Я их, вообще-то, уважаю, – Вася поднял вверх сжатый кулак. – Но пасаран! Рот фронт!
Аполлон тоже поднял кулак и добавил:
– Патрия о муэртэ!
– А вот папаю не знаю, – Вася отрицательно покачал головой. – Не-е, это, вообще, ни в пизду, ни в Красную Армию. Уж сказал бы тогда, лучше, мамая.
Он зачерпнул из банки порцию рыжего месива, задержал на нём взгляд.
– Ты смотри, – сказал он удивлённо, указывая пальцем свободной руки на торчащую из ложки килькину голову, – у ней глаз-то – белый.
Перевернул пальцем голову на другую сторону.
– О! – обрадовался. – И второй тоже!
– З-значит, альбин-нос б-был, – резюмировал Аполлон, достав фужеры и наполняя их шампанским.
– Я тебе не про нос, а про глаза… Они у ней белые, – Вася поднял свой фужер. – Какие у тебя рюмочки… А в анекдоте они у ней чёрные.
