Дикое желание (ЛП) - Робертс Тиффани

Тарген крепче сжал топор, его Ярость усилилась. Одной мысли о том, что Юри может быть причинен вред, что какой-то скекс прикоснется к ней хотя бы пальцем, было почти достаточно, чтобы довести его до крайности.

Он вдохнул через ноздри и, стараясь говорить как можно мягче, сказал:

— Не нужно, зоани. Они далеко, и даже если бы это было не так… это они должны бояться нас. Я потратил много времени, сражаясь с ними во многих местах. Несмотря на то, что я многое забыл, я все еще помню, как убивать этих ублюдков миллионом различных способов.

Юри взяла правую руку Таргена обеими руками, чуть плотнее обнимая его за плечи.

— Ты сражался с ними раньше?

— Да. Старые легенды гласят, что скексы, возможно, родом из Валгоронда. Никто на самом деле не знает, правда ли это, потому что мы долгое время были не лучшими в фиксации истории, но мы боролись с ними, сколько помнят наши люди. Изгнали их с нашей планеты, но они как зараза. Бродят по вселенной в поисках планет, на которых можно собирать мусор и охотиться. Их не волнуют договоры или границы, им наплевать на правительства, им наплевать на все, кроме еды и размножения.

В воздухе раздались новые завывания, и она крепче сжала его руку.

— И они здесь. Авария, вероятно, привела их прямо к кораблю.

Тарген посмотрел на ее макушку и нахмурился.

— Мы не на корабле, зоани. Даже близко.

— Должны ли мы… должны ли мы продолжать двигаться? Увеличить расстояние между нами?

Ярость, захлестнувшая разум Таргена, восставала против этой идеи; он уже бежал от схватки с контрабандистами, как он мог позволить себе убегать от другого врага? Даже если так много его боевых воспоминаний было утеряно, а те, что остались, были в лучшем случае размытыми, одна мысль о скексах разжигала ярость в его животе. Они были его врагами на первобытном уровне, теми же существами, с которыми его предки сражались в горах и предгорьях, где он родился… но даже более того, они представляли угрозу для его Юри.

— Обязательно, — ответил он. — Завтра. Нам нужно как можно больше отдохнуть до восхода солнца.

Юри откинула голову назад и посмотрела на него. Между ее бровями залегла озабоченная складка.

— Как ты можешь сейчас спать, слыша это? Что, если… если они найдут нас здесь, пока мы спим?

Страх в ее глазах и легкая дрожь в голосе едва не погубили его. Звуки битвы, крики, взрывы и завывания не были чем-то новым для Таргена; в некотором смысле, это были его звуки, такая же часть его, как кости, мускулы и кровь. Для Юри все это было ненормально. Ни с чем подобным она раньше не сталкивалась.

Она была именно таким человеком, которого он стремился защитить, когда присоединился к Авангарду Роккоши — невинной, не израненной ужасами вселенной… или, по крайней мере, не так сильно израненной. Пока нет.

— Ах, земляночка, доверься мне, — он медленно откинулся назад, уговаривая ее последовать за ним, нежно потянув за плечи.

Она сопротивлялась лишь мгновение — и то слабо. Как только она улеглась, положив голову ему на руку, он повернулся на бок и обхватил другой рукой ее талию, бросив топор на траву рядом, где до него было легко дотянуться. Он положил свою теперь свободную руку ей на бедро и притянул ближе, повернув ее так, что она прижалась к нему спиной.

— Я действительно доверяю тебе, — сказала она, потершись щекой о его руку. — Я просто… не знаю, как мы вернемся.

Не знаю, вернемся лимы. Она не произносила этих слов, но он услышал их в ее голосе.

Тарген сжал ее бедро, держа чуть более собственнически, чем хотел. Его зоани нуждалась в утешении — он достаточно хорошо осознавал это, понимал, что это значит, но не был уверен, как ей его дать. То, что он считал комфортом — драки и выпивку, — не принесло бы ей особой пользы даже при лучших обстоятельствах.

— Мы найдем способ, Юри, даже если для этого мне придется с боем пробиваться в лагерь скексов, чтобы угнать корабль.

— У них есть корабли? — спросила она.

Он усмехнулся.

— Да, хотя собранный по кусочкам из комков дерьма шлак, вероятно, более подходящий термин. Они постоянно собирают детали. Похоже, у них талант создавать что-то функциональное из металлолома. Некоторые из их кораблей просто взрываются без предупреждения, но большинство работают.

— Это… не обнадеживает.

Блядь. Пока что ты отлично справляешься, приятель.

— Это всего лишь наш запасной план. Не беспокойся об этом.

— Тогда какой у нас план прямо сейчас?

— Выжить.

Она погрузилась в молчание, оставив их обоих слушать звуки битвы еще несколько секунд, прежде чем они тоже стихли. Эхо последнего выстрела растянулось, задержавшись гораздо дольше, чем казалось естественным.

— Это конец? — прошептала она.

— Похоже на то.

— Как ты думаешь, что произошло?

Тарген хмыкнул.

— Либо скексы убили или захватили в плен всех на корабле, либо их спугнули. Если это второе, они вернутся в другой раз большей группой.

Между ними повисло еще несколько секунд молчания, прежде чем она сказала:

— Ты не очень хорош в утешении, не так ли? Ты должен облегчить мои тревоги. Отвлечь меня от нашей неминуемой гибели.

Как бы мягко она ни говорила — и хотя он знал эту правду до того, как она ее произнесла, — ее слова все равно были ударом. Он хотел дать ей все, в чем она нуждалась, и это стремление исходило из такого глубокого места в нем, что он не мог точно определить его.

Никогда не добьешься успеха в чем-то, если не будешь стараться…

Он убрал руку с ее бедра, чтобы натянуть часть свободной одежды обратно на их тела, прежде чем вернуть ее на место. Ночной воздух был прохладным, и Тарген знал, что она чувствовала это гораздо сильнее, чем он.

— Как долго живут земляне, зоани?

Она придвинулась к нему теснее, ее зад идеально вписался в изгибы его тела — прижавшись прямо к члену.

Тарген стиснул зубы, чтобы сдержать стон. Это давление, это тепло ничего бы не значили с кем-либо другим; он бы едва заметил. Но с Юри…

Предполагалось, что я должен утешать ее, черт возьми.

— Я думаю, что средняя продолжительность жизни составляет около ста лет, — ответила она.

Он сделал глубокий вдох; то, что тот был наполнен мягким, сладким ароматом ее волос, не помогло ему игнорировать вновь вспыхнувшее возбуждение.

— Сколько тебе лет?

— Мне двадцать четыре.

— Поэтому, у тебя есть много-много времени, прежде чем нам придется беспокоиться о неминуемой гибели или о чем-то еще.

Юри повернула к нему голову, посмотрела на него и рассмеялась.

— Да, наверное, — когда она снова повернулась, то слегка прижалась губами к его руке в легком поцелуе. — А как насчет тебя? Сколько тебе лет и как долго живут воргалы?

Тарген на несколько мгновений зажмурился, пытаясь отвлечься от затяжного трепета, вызванного прикосновением ее губ к его коже.

— Я, э-м… Не уверен. Где-то между тридцатью и сорока, я думаю.

— Ты не знаешь, сколько тебе лет?

Хотя она лежала к нему спиной, ее тон ясно передал выражение лица в сознании Таргена — нахмуренные брови и опущенные губы; замешательство с оттенком печали.

— На самом деле мы не отмечаем все эти дни рождения, и в моей голове было много лет, которые перемешались. Не могу собрать воедино достаточно деталей, чтобы вспомнить даты. Я точно знаю, что продолжительность жизни воргалов имеет две кривые.

— Кривые?

— Да, вроде… как графики, которые используют для измерения чисел или чего-то подобного?

— А что это за две кривые?

— У вас есть ожидаемая продолжительность жизни среди гражданского населения, которая близка к тому, что ты сказала для землян, и ожидаемая продолжительность жизни военных. Почти уверен, что я уже преодолел второй пик.

Юри снова поцеловала его руку.

— И у тебя еще много времени, прежде чем ты достигнешь вершины первой.

Услышав это вслух, Тарген представил время, проведенное с Юри, в перспективе. Столько лет он плыл по жизни, словно его подхватило течение быстрой реки — без направления, без причины плыть против течения. Он обрел радость, обрел семью — настолько неправильную, насколько эта семья иногда могла быть, — но в основном его существование было пустым из-за ярких вспышек Ярости. Он искал драк, потому что это было единственным, когда он по-настоящему чувствовал себя живым. И хотя он никогда не стремился к этому напрямую, он всегда знал, что в конце концов умрет в каком-нибудь баре или переулке. Это было неизбежно. Не было необходимости думать о будущем, которого у него никогда не будет.