Дикое желание (ЛП) - Робертс Тиффани

Только когда дрожь наконец утихла, и ее крики перешли в тихие, задыхающиеся стоны, Тарген замедлил движение пальца, спуская ее с достигнутой вершины.

Он заставил себя дышать глубоко и медленно, когда поднял голову, чтобы посмотреть на нее сверху вниз. Казалось, что его яйца вот-вот лопнут, член был таким твердым, что вот-вот прорвется сквозь штаны, а кровь текла по венам, как расплавленный металл, но он сосредоточился только на Юрии.

Даже при слабом освещении румянец на ее щеках был заметен. Ее темные взъерошенные волосы разметались по его руке и траве под ней, а приоткрытые губы припухли от поцелуя.

Она была прекрасна, как никогда — еще прекраснее.

Юри открыла глаза и посмотрела на него, на ее губах появилась мягкая улыбка. Она отпустила его волосы и провела ладонью по его щеке.

— Я передумала. Ты очень хорош в утешении.

Тарген опустил руку, собственнически обхватив ее лоно. Ее слова пронзили туман Ярости и желания в его сознании, отчего ему стало немного легче сопротивляться, даже если этот туман не был полностью рассеян. Не имело значения, как сильно он хотел, он сделал это для нее. Чтобы ей было хорошо, чтобы утешить ее. Этого было достаточно.

— У меня всегда были хорошие руки, — сказал он, когда, наконец, вытащил пальцы из ее штанов. Воздух был ледяным по сравнению с ее теплом, холод усиливался от влаги на его пальцах.

Он не тратил никаких усилий, пытаясь остановить свое следующее действие, знал, что это было бы бесполезно. Он поднял руку, просунул пальцы между губами и слизал с них влагу Юри. Низкий стон вырвался из его груди. Ее вкус был даже лучше, чем обещал аромат — сладкий и острый, восхитительный, как сочный фрукт.

У Юри перехватило дыхание, и ее глаза вспыхнули.

— Я… думаю, я только что снова кончила.

Я сам был довольно близок к этому.

Тарген подавил желание прикрыть ладонью свою эрекцию, вместо этого положив руку ей на живот, где погладил большим пальцем пирсинг в ее пупке.

— В следующий раз я буду пить из источника.

Румянец на ее щеках почему-то усилился, а похотливый блеск в глазах стал ярче. Голод сжигал сердце Таргена.

Не нужно ждать до следующего раза…

Его мышцы уже наливались жаром и силой, а сердце учащенно билось, тело готовилось к тому, чего он хотел, в чем нуждался.

Он глубоко вздохнул, закрыл глаза и сжал челюсти, прежде чем спрятать лицо в ее ладони. Ее кожа была мягкой, успокаивающей, заземляющей, дающей ему достаточно ясности, достаточно силы воли.

Сегодня Ярости Таргена был дан выход. Она не исчезла — и никогда не исчезнет, — но пока она была недостаточно сильной, чтобы забрать у него контроль.

Он запечатлел нежный, долгий поцелуй на ладони Юри и оторвал лицо, открывая глаза. Он обнял ее, повернул на бок, притянул ближе и прижал к своему телу.

— Тарген? — спросила она, глядя на него снизу вверх. — Что случилось?

— Спи, Юри, — ответил он, натягивая свободную одежду обратно на их тела. — Впереди долгий день.

— Мы могли бы просто взять фору. Я не… — она зевнула, — устала. Ладно, может, и устала. Твои умелые руки поработали хорошо.

Тарген хихикнул.

— Вряд ли хоть что-то во мне когда-нибудь можно было назвать умелым, но я согласен, землянка.

Она усмехнулась.

— Не думаю, что смогла бы пошевелиться, даже если бы захотела.

— Наверное, хорошо, что я могу нести тебя, если понадобится, — он заставил свое тело расслабиться, и этому процессу не способствовали ни то, что она снова прижалась к нему, ни ее запах в его носу, ни ее вкус, оставшийся на языке.

Она тихо сонно вздохнула.

— Да. Мне нравится, когда ты обнимаешь меня.

— Мне тоже.

Через минуту или две ее дыхание замедлилось, а тело расслабилось, уютно прижавшись к Таргену. Он не смог сдержать вспышку зависти. Обычно он мог заставить себя уснуть в любое время и в любом месте — это было необходимым навыком за время его службы в Авангарде, когда отдых никогда не был гарантирован. Но сегодня вечером этого не будет.

Похоть и Ярость бурлили в его венах, а член, снова прижатый к ее восхитительному заду, был достаточно тверд, чтобы вбить гвоздь.

Но прямо сейчас его интересовал только один вид вбивания.

Блядь.

Не желая оставлять ее одну даже на несколько секунд, у него возникло искушение ускользнуть, взять себя в руки и излить свое семя в эту красную чужеродную траву. Это было не совсем то, чего он хотел, но это было что-то — и это обеспечило бы, по крайней мере, незначительное облегчение.

Но он не мог отойти от нее, пока она была уязвима, напугана и замерзала. И он знал, что любое облегчение, которое он мог бы себе дать, было бы лишь временным — и его голод вернется с удвоенной силой позже. Именно здесь было его место, с ней в объятиях. Облегчить ее дискомфорт, успокоить ее страдания. Защитить ее.

Его собственный дискомфорт не имел значения. В этом не было ничего нового — его время с Юри прошло в почти постоянном состоянии возбуждения, и отсутствие выхода для этого возбуждения делало его почти болезненным. Но она того стоила. Он готов страдать так всю оставшуюся жизнь, пока это означает, что он может быть рядом с ней и обеспечивать ее безопасность.

Тарген мог пережить боль в яйцах, он переживал гораздо худшее.

Его член болезненно пульсировал, словно бросая вызов этой идее.

Блядь. Это будет долгая ночь.

ДВЕНАДЦАТЬ

— Как, черт возьми, ты ходишь, если у тебя такие мягкие ноги? — спросил Тарген, перевязывая правую ступню Юри полоской ткани, оторванной от одного из запасных предметов одежды.

— Обычно я просто ношу обувь, но, наверное, забыла ее дома, — сказала Юри, закатив глаза.

Небо было мрачным, затянутым темно-серыми облаками и покинутым солнцем, которое еще не поднялось над горой, что сама по себе была полностью скрыта туманом, более густым, чем Юри когда-либо видела. Воздух был холоднее, чем вчера, его прохлада нарастала из-за усилившегося ветра, и в нем чувствовался намек на тревожную энергию, которая не имела ничего общего с нападением скексов прошлой ночью.

Эти облака предвещали дождь.

Воображению Юри было бы легко разыграться от предположений о том, каким жалким было бы это место под дождем, но она не позволила этому случиться. Несмотря на ее страх как перед известными, так и перед неизвестными опасностями этого мира — скексы пугали ее до чертиков — она была в действительно хорошем настроении.

Юри обратила свое внимание на руки Таргена, особенно на его длинные, толстые пальцы, которые двигались с точностью и уверенностью, которым противоречил их внешний вид. Она поерзала на камне, на котором сидела, но независимо от положения легкая нежность в верхней части бедер не уменьшалась, служа напоминанием о том, что эти пальцы сделали прошлой ночью. Ее лоно пульсировало, а внутри ныло. Даже с тем освобождением, которое он ей подарил, она никоим образом не была удовлетворена. Она хотела, чтобы эти руки снова были на ней, а эти пальцы внутри нее.

Она хотела, чтобы он был внутри нее.

Тарген хмыкнул, и уголок его рта приподнялся в ухмылке, плотно обхватив клыки губами.

— Следующее, что ты мне скажешь, это то, что ты забыла захватить с собой еду.

Она всплеснула руками.

— И выпивку. Я знала, что должна была составить контрольный список перед нашим отъездом.

Он намотал ткань вокруг ее лодыжки, завязав концы и спрятав их.

— В последний раз я доверяю тебе планировать поездку, землянка. Другую ногу.

Юри усмехнулась и убрала ногу с его колена, заменив ее другой. Она пошевелила пальцами ног.

— Мягкая, маленькая и симпатичная, — пробормотал Тарген, растягивая следующую полоску ткани.

Она усмехнулась.

— Ты бы видел их, когда мои ногти были выкрашены в зеленый цвет.

— Черт возьми, землянка, — простонал он, опуская руку к своему паху — к своей очень заметной эрекции — и сжимая. — Ты убиваешь меня.